К 100-летию со дня рождения
Имя при рождении Валерий Францевич Салатко-Петрище, в монашестве Герман;— русский поэт, переводчик, журналист, мемуарист первой волны эмиграции.
Один из наиболее значительных поэтов русского зарубежья и самый значительный (наряду с Ачаиром и Арсением Несмеловым) поэт «восточной ветви» русской эмиграции. При жизни были опубликованы 14 сборников оригинальных стихотворений, автобиографическая «Поэма без предмета», сборники переводов китайской и бразильской поэзии, перевод древнекитайского трактата «Дао Дэ Цзин». Многие стихотворения по сей день остаются неизданными.
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВХОДИВШИЕ В СБОРНИКИ
Публикация Е.Витковского и В. Резвого
1970-е ГОДЫ
ДИАЛОГИ
Наедине с самим собой,
С душой и медленной судьбой
Поддерживаю диалоги
(Хоть очень запоздала весть
И сбились мы давно с дороги).
Но смысл и в том, наверно, есть,
Что длятся наши разговоры
О слове «долг» и слове «честь»,
Пустопорожние разборы,
Волненья юности седой…
Сам Ходасевич молодой
Любил полуночные споры.
8.I.1970
ЗВЕЗДОЦВЕТ
Эти стены кичились
Высотой, прямизной,
Но, упав, научились
Чтить и ливень и зной.
Накренились пилястры,
Но, жалея, у ног
Одичалые астры
Заплетают венок.
И до нового лета
Рыхлый мрамор готов
Взять хоть искорку цвета
У звездинок-цветов.
6.X.1971
ВРЕМЯ
О правнуках своих не говори:
Их нет еще, как нет уже хазаров,
Как нет волхвов, тиунов, хлебодаров, –
Теперь у нас не те календари!
Жизнь мотыльков – до утренней зари,
Жизнь городов – до пушек и пожаров:
От колоннад, соборов и базаров
Останутся глухие пустыри.
Сознание в одной гнездится точке,
Но нет и ей презрительной отсрочки:
К небытию приговоренный свет!
Я весело ношу свои вериги,
Чтоб жить потом. Но будущего нет,
И в прошлое скользят пустые миги.
19.VIII.1972
ПОБРАТИМУ
Усталые, мы вовсе не хотим
Бессмертия и перевоплощений
И, может быть, избегнув повторений,
Взнуздаем рок и вечность сократим?
В день собранный неделю обратим,
Затем и день обточим до мгновений:
Пыл похоти и свой задор весенний
Сведем на нет, мой добрый побратим,
Чтоб через нас на длительные муки
В мiр не пришли ни сыновья, ни внуки:
Не понесут крестов они за нас!
А сами мы, объездчики природы,
Жизнь уместим в один короткий час,
Причастники забвенья и свободы!
19.VIII.1972
ДУРНОЙ СОН
Есть островок Фернандо де Норонья,
Чистилище казнящего тепла,
Где сосланным за темные дела
Положено оплакать беззаконья.
Ни орхидей, ни роз, ни благовонья:
Соль, буруны, тропическая мгла.
В гортани сушь – застрявшая игла,
И за водой я бросился спросонья.
Я в городе, где тысячи дорог,
Откуда же печальный островок,
И засуха, и ссыльные злодеи?
Не так же ли по гомону колец,
По выкрикам безумной Саломеи
Иоканаан предведал свой конец?
27.IX.1972
НЕВЕРНОСТЬ
Пусть от Бога завещаны
постоянство и честь –
незаметные трещины
в каждом зеркале есть.
И в мое нещербатое
голубое трюмо
торжество виноватое
заползает само.
За плечами двухмерная
наплывает легко
тишина лицемерная,
а глаза – далеко.
5.III.1973
МИЛОТЬ
I
Вошел другой и дописал страницу,
Едва почил великий Моисей.
Преемником явился Елисей,
Лишь Илия вступил на колесницу.
Петр основал гранитную столицу
Без выборов и без России всей.
Дохни же, Дух, и знаменьем рассей
Дурман числа – пустую небылицу!
Без Пушкина оставил нас Дантес,
И Лермонтов стал вестником небес
Через елей нездешнего избранья.
Востребовал Георгия Господь,
И я теперь не жду голосованья
И подхвачу упавшую милоть.
II
Уже стервятники на свежую добычу
Терзать слетаются святые мощи льва.
Но мы претензии забыли и права
И, как понтифики, сошлись, послушны кличу.
Плачь, брат возлюбленный! И я с тобой захнычу.
Сестра-смиренница от слез полужива.
Но, лишь узнается веленье божества,
Первосвященника я гимном возвеличу.
Уже в субурбиях проснулись петухи.
Прости мне, Господи, лукавые стихи:
Не ради шалостей мой век суровый прожит!
Назначь сильнейшего (не в счет больная плоть):
Пусть он поднимется и на себя возложит
С плеч Адамовича упавшую милоть!
31.V.1973
ПАЛАЧУ
Мы смолоду не избегали фраз,
Словесники, ночные пустословы;
Умели быть с просителем суровы,
Но полчаса теряли на отказ.
А девушки! В пятидесятый раз
Мы пели им, что губы их пунцовы,
Что лица их нежны и темнобровы,
Что нет нигде таких прекрасных глаз.
Мы тешились игрою в чет и нечет:
А вдруг поймет, мой род увековечит,
Продолжит цепь отцовских неудач?..
Теперь, измяв цветное покрывало,
Кричу, хриплю: – «Мне этой жизни мало,
Еще хоть миг, о господин палач!»
4.VII.1973
ВОСХОЖДЕНИЕ
Час-полтора, и будет половина,
Но впереди насупился откос,
А наверху – предательский нанос;
Неверный шаг, и ринется лавина.
Куда иду? Зеленая долина
Могла бы мне ответить на вопрос:
Ведь восхвалял улыбчивый даос
Бездействие – науку «Дао-дэ-цзина».
Призвание – не в славе, не в возне,
И смолоду угодней было мне
Избрать судьбу бездомного монаха.
Но в доме ли, в пустыне ли равно
Соперников унизит черепаха:
Ей обогнать Ахилла суждено!
9.VII.1973
МОКРОЕ ДЕЛО
Ни шелками, ни бархатом больше не хвастаться складу:
только войлок один уцелел да в чулане кошма.
А ведь было привольно хозяйскому меткому взгляду
любоваться волненьем души и сверканьем ума.
Вот и вынуто сердце с еще не созревшим сонетом,
чуть намеченным кисточкой беглой на белом шелку
с монограммою имени. Тело осталось раздетым,
равнодушным к безветрию, холоду и сквозняку.
В белой лаборатории трудится белый биолог,
улыбается сердцу, довольный добычей такой,
извлекает без дрожи руки посторонний осколок,
заполняет отчет и дыру затыкает пенькой.
10.I.1974
МОЛИТВА
Приди за мной. Из круга изыми,
Возьми к себе и обнеси стенами.
Крик заглуши рокочущим цунами,
Раздень меня, сожми и распрями.
Перекопай и семенем всхолми:
Обремени осаннами и снами,
Сгораньями – сонетами-сынами,
Молчаньями – мечтами-дочерьми.
В тех и других – мои недоуменья,
Моя судьба, зароки и паденья:
Возмездие безропотно приму,
Но, опознав просвечиванья чуда
В их тихости, внесенной не отсюда,
Я поклонюсь потомству Твоему.
26.I.1974
ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ
– Вы любите халву? – До смерти,
до помешательства! Но вы
мне в этом на слово поверьте:
я никогда не ем халвы.
– А шахматы? Ведь каждый третий
их любит! – Ну, конечно, да,
но я к игре тысячелетий
не прикасаюсь никогда.
Люблю живые хризантемы,
но не смотрю на них совсем,
люблю кавказские поэмы,
но не читаю тех поэм.
– А девушки? Ведь быть не может,
чтоб вас объятья не влекли:
сойдет на вас и растревожит
святое волшебство земли!
– Любовь, женитьба? Что вы, что вы!
Жизнь у женатых не сладка,
но мы, холостяки, готовы
любить любовь исподтишка.
– И хочется, как говорится,
и колется… – Не без того.
Но что же делать: утопиться
или ввязаться в баловство?
Не повод же давать злословью:
завистники со всех сторон! –
Над платонической любовью
расхохотался бы Платон.
28.II.1974
БАЛЛАДА О СТИХАХ
Стихи и прозу всех мастей
Писать я взялся для газеты,
И стоимость моих затей
Не колебала скромной сметы.
О том, что ссорятся атлеты,
Что местный Держиморда лих,
Умел я сочинять куплеты –
И проговариваться в них.
Устав от сплетен и властей,
Я полюбил иные светы,
Чтоб из высоких областей
Нечаянные брать ответы.
Как будто от лучей кометы,
Преображался каждый стих.
Легко в стихах давать обеты –
И проговариваться в них.
Я ждал вестей, а не гостей,
Полета – а не эстафеты,
И – всех на свете холостей –
Запачкать не хотел манжеты.
И нынче я ловлю приметы
Нездешние из рук благих,
Но я устал писать сонеты –
И проговариваться в них.
Так помогайте мне, поэты,
Пока не вовсе я затих,
В балладах славить голос Леты –
И проговариваться в них!
10.III.1974