Биргит и прочие обитатели старинного города
Можно соврать, что нашла на чердаке дома в Старом городе старинную книжку, без обложки, без начала и конца. Что пересказываю историю, вычитанную из той самой книжки. Можно соврать. Можно честно признаться, что выдумала всё: от первого слова и до последнего. Действующие лица этой истории могли существовать. История могла произойти в любой стране и в любое время.
Условно примем, что жили они в городе Ревеле, веков, этак, несколько, назад.
Её звали прейли Биргит или барышня Биргит. Она была единственной и избалованной дочерью большого Берта – башмачника. Берт не был старшиной цеха башмачников, но сшитые им туфельки отплясывали на лучших городских балах, а сапоги охотились, воевали, работали. Большой Берт не жалел для своей дочурки ничего. Мать Биргит умерла родами. Воспитанием девочки занималась сестра Берта – старая девушка Барбара.
Барбара была беспомощна перед капризами Биргит и Берт баловал любимицу.
Биргит обожала белые цветы, балы и булочки с корицей.
В этом году, как, впрочем, каждый год, проводился рождественский городской бал, на котором выбирали королеву бала. Как вы думаете, о чём мечтала каждая девушка города?
Конечно. Стать королевой этого бала. Биргит не была исключением.
С самого лета только и разговоров было о рождественском бале.
Несколько месяцев выбирался фасон платья. Берт приготовил самые красивые туфельки на свете для дочери: из мягкой — премягкой кожи, белые, на самом изящном – преизящном каблучке, который только могли соорудить его огромные пальцы.
Барбара вязала наитоньчайшие кружева, которыми собирались украсить платье Биргит.
Какое платье? Это была самая страшная тайна. Которая могла быть у барышни шестнадцати лет, живущей в старинном городе Ревеле, в самом прекрасном городе на свете.
Каждая девушка города старалась вызнать, какое платье будет у подружек и не раскрыть секрета своего наряда.
В это самое, предрождественское время и бушевали страсти на улочках города.
Говорят же: ищите женщину. Женщину мы нашли, теперь посмотрим на тех, кто давненько посматривал на белокурую дочку башмачника. Кому не давали покоя её лукавые глаза, тонкие щиколотки и весёлый нрав.
Недалеко от дома башмачника частенько «парковал» свой экипаж извозчик Иван.
Хотя Иван и принадлежал, не к самому престижному, цеху извозчиков, по его виду можно было подумать, что он, по меньшей мере, дворянский сын или заколдованный королевич.
Иван потерял родителей в раннем детстве. Иногда ему закрадывалась мысль, что приёмные родители его не сказали ему правды и он – царевич. Во всех сказках есть Иван-царевич. Иван был изящен, ироничен и искренен.
Но, его приёмный отец был извозчиком и дед его отца был извозчиком, и прадед. Пришлось и Ивану сесть на козлы. Иван не роптал. Он очень любил лошадей. Особенно пару Paju, что по-русски Ива и Ingver – Имбирь. Их первого жеребёнка назвали по всем правилам, чтобы имя начиналось с буквы отцовского имени и в середине имени была буква материнского. Назвали жеребёнка Пегасом.
Ивану очень нравилась Биргит. Он приносил к ей порогу ирисы и кормил её ирисками.
Иван стеснялся сказать Биргит, что влюблён, но каждая девушка видит, когда её чары околдовали парня. Биргит, с удовольствием, лопала ириски, нюхала ирисы и кокетливо махала рукой в окно, когда экипаж Ивана притормаживал возле её дома.
Лучшему другу Ивана – писарю Пеетеру тоже нравилась Биргит.
Она нравилась большей половине молодых людей Ревеля, в чьё число, конечно же, попал и младший писарь городского магистрата – Пеетер. Ещё Пеетер был поэтом. Он писал поэмы и посвящал их Биргит и песни, которые пели, собираясь, девушки и парни.
Первым слушателем поэм и песен Пеетера был жеребёнок Пегас.
Пегас поворачивал голову к Пеетеру и мечтал подпрыгнуть и полететь, как если бы у него были крылья из перьев.
Вы, может быть, не знаете, но в Таллинне, бывшем Ревеле, до сих пор, есть уютное кафе, которое называется в честь жеребёнка Пегаса. Кафе «Пегас», где любят собираться поэты и музыканты. Где сиживала и я, записывая на салфетках нелепые строчки.
Пеетер придумывал для Биргит новую поэму, которую планировал прочесть ей на рождественском балу.
Иван и Пеетер считали, что их дружбе никак не повредит то, что они влюблены в одну барышню. Она выберет того, кто по душе ей, а второй с честью отойдёт в сторону.
Соперниками приятелей были кондитер Калев и фонарщик Фёдор.
Калев был коварный и красивый. У него было огромное преимущество перед всеми остальными: он придумывал конфеты. Калев начал варить конфеты в маленькой комнатке, а теперь он был владельцем небольшой кондитерской фабрики. На него работали десятки людей и Калев надеялся, в скором времени, стать старшиной цеха кондитеров.
Калев кормил Биргит конфетами и собирал коллекцию кактусов.
Биргит любила конфеты, несмотря на то, что иногда объедалась ими до того, что болел живот и ныли зубы, но Биргит не любила кактусы. Она бы предпочла колокольчики, но Калев считал ниже своего достоинства дарить девушкам цветы.
Фабрика Калева, по сей день, делает шоколад, конфеты и другие сласти и называется именем своего основателя.
Фонарщик Фёдор запрещал называть себя Фёдором и именовал Теодором.
Фёдор следил за фонарями возле дома губернатора и потому был очень важен. Он мечтал поехать во Флоренцию и ухаживать за тамошними фонарями. Фёдор нравился девушкам, потому что умел показывать фокусы, был любимцем фортуны во всех лотереях и умело флиртовал. Фёдор покупал для Биргит флоксы и фиалки и часто фланировал под её окном, насвистывая арию Фигаро.
Один только трубочист Тойво не был влюблён в Биргит. Потому что, когда Тойво не лазал по городским крышам, прочищая дымоходы, он тихо танцевал в своей маленькой квартире. Тойво хотел стать отличным танцором и победить в конкурсе. Тойво был самым таинственным из всех парней города Ревеля, потому что он не бегал за девчонками и знал тайны всех хозяек города, заглядывая через трубы им в кухни.
Тойво всегда держал во рту трубку. В трубке не было табака. Трубку ему привёз его кузен Тиимо, который ходил на торговых судах в разные страны. Тиимо привёз трубку из Тимбукту.
Все герои перед вами. Только от вас зависит, как будут развиваться события и будут ли.
Хотите ли вы узнать, как прошёл рождественский бал, выбрали ли Биргит королевой бала и кого из парней выбрала она?
Всё шло своим чередом, как предписано правилами магистрата. Лето ушло. Закончился сбор урожая. Декабрь пришёл вместе с первым адвентом.
Эта сказка обещала быть скучной, потому что в этом городе жили очень консервативные люди. Все знали и это знание давало покой, что летом, в Яанову ночь, нужно жечь костры, танцевать и молодёжь будет целоваться в ночь летнего солнцестояния. Вслед за летом наступит осень – ветер, дождь, заготовки на зиму. Зимой катаемся на санках, больше времени проводим дома, ждём Рождества, подарков, чудес.
Магистрат следил за порядком. Штрафовал тех, кто хулиганил, кто не мыл вовремя окна, кто шумел по ночам и прочих нарушителей, заведённого раз и навсегда, порядка.
Немного шалили на Рождественском балу. Именно на нём молодые люди приглядывались друг к другу, влюблялись, составляли пары.
Биргит знала, что, скорее всего, её отец выберет Калева или, на крайний случай, разрешит ей выйти замуж за Ивана, потому что скромный парень, с профессией в руках, нравился её отцу. Не поэта же, у которого за душой только его тетрадка со стихами, да ручка. Жалованье младшего писаря в городском магистрате не велико. Фёдор слишком заносчив.
Может быть северные ветры приведут в город ещё претендентов на сердце Биргит.
Она была молода и больше думала о платье и о том, чтобы в её книжке для танцев было больше записей, чем у подружек.
Всё бы и шло своим чередом, если бы не северные ветры и не моряк Тиимо.
Моряки так же непредсказуемы, как и северные ветры. Тиимо не должен был больше появляться в этой сказке, но разве слушается моряк кого-либо, кроме своего сердца и своего отца – бывшего шкипера Тоомаса.
Сначала северные ветры привели домой, на каникулы студента Тартуского Университета Александера, сына аптекаря Аарона. Александер давно не появлялся дома. Студенческое братство не отпускало его. Для чего скучать зимой дома, в кругу семьи, если в тартуских кабачках не пустеют бочки с пивом, если все невесты города любят студентов, особенно будущего врача и наследника таллинской аптеки.
На этот раз Аарон твёрдо решил заманить непутёвого сына домой и не прислал ему денег.
Не то чтобы Аарон сердился на сына. Учился сын отлично, обещал стать хорошим врачом, а кто из молодых не бесится. Для того молодость и студенческие годы.
Аарон скучал по сыну, да и жена, мать Александера каждый день напоминала, что пора бы и невестку присмотреть. Ещё пара лет и молодой доктор начнёт практиковать, а кому садиться в приёмной. Не старой же Анне помогать сыну, как она всю жизнь помогала мужу.
Больше всех появлению Алескандера обрадовался его друг детства и собутыльник Фёдор – Теодор. Повод появиться в аптеке зрел давно, в виде флюса во рту Фёдора.
Чтобы старики не начали, как всегда возмущаться, что вот помяни чёрта всуе, а он тут, как тут: снова утащит долгожданного сына в портовую корчму.
Фёдор перевязал, для пущей убедительности, свой флюс и отправился в аптеку за настойкой для полоскания, на самом деле, чтобы, как можно скорее, обнять старого товарища.
Северные ветры – большие шутники. Они спутали все планы друзей.
Когда Федор зашёл в аптеку, она была пуста. Он звонил в колокольчик, но никто не отзывался. Фёдор прислушался и, к своему удивлению, услышал божественные звуки, своего любимого, итальянского языка. Кто-то пел арию из оперы. Пел чисто, а главное – на языке, вызывавшем мурашки на теле Фёдора. Теодор забыл о флюсе, о цели своего визита и нахально пошёл на звуки песни.
Велико оказалось его удивление, когда он увидел, что пела незамужняя сестра аптекаря Аарона – Алина. Никто не обращал внимания на незаметную Алину. Ещё пара – тройка лет и её запишут в старые девы. Алина была постарше Фёдора на несколько лет. Ей было уже целых 25! Оказалось, что Алина, так же, как и Теодор грезит Италией.
Алина брала уроки пения и мечтала оттачивать своё мастерство под ярким солнцем и, чтобы море было тёплое, а не холодное Балтийское.
Не нужно говорить о том, что Биргит может вычеркнуть Фёдора из списка своих поклонников.
Фёдор и Алина задумали ограбление и побег. Фёдор хотел ограбить губернатора, за фонарями, у дома которого, он следил. Алина – своего брата — аптекаря.
Поскольку держать язык за зубами не умели ни Фёдор, ни Алина, то скоро весь город узнал об их планах.
Губернатор оказался филантропом. Он вызвал Фёдора и сообщил тому, что не нужно никого грабить, что губернатор даёт Фёдору денег для поездки во Флоренцию, для обучения искусству фокусника.
Аптрекарь Аарон посоветовался со своей женой Анной. Они знали норов Алины и решили, что лучше отдать ей её невостребованное приданое и отпустить в Италию, чем и дальше мучаться от её сольфеджио, рулад и пассажей.
Вот так герои, которые должны были занимать важное место в нашей истории, убегают, а те, про кого и не думали меняют весь ход жизни города и сюжет нашей сказки.
Я про Тиимо, конечно про него. Торговый корабль, на котором служил Тиимо, ждали в городе со дня на день с грузами из городов Ганзейского союза.
Но, раньше, чем Тиимо в городе появились совершенно новые и нежданные персонажи, напрямую с Тиимо связанные.
Они сошли с подводы, везущей что-то из соседнего Пскова. Они не были псковитянками. Мать, дочь со свёртком и целой телегой пожитков прибыли с самого Белого моря. Тамара была вдовой рыбака, из-под Архангельска. Тане – её дочери, когда утонул отцов баркас, пришлось идти работать в люди, в прислуги в Архангельск. Дочь была молчалива и прижимала к груди драгоценный свёрток. Мать разузнала у людей, нужный им адрес и вскоре бывший шкипер Тоомас и его жена — Тийя, открыли дверь и впустили тех, о ком знать не знали и ведать не ведали часом раньше.
Хорошо, что моряки знают все языки на свете и Тоомас говорил на русском так же хорошо, как на родном эстонском, потому что Таня знала по-эстонски всего три слова: armas, kallis, tere, что означает любимая, дорогая и здравствуй.
Распакованный свёрток оказался краснощёким мальчуганом, возраста меньше годовалого.
Увидев малыша Тийя всплеснула руками и воскликнула: «Tiimo».
« Точно, Тимка его зовут», — откликнулась Танина мать Тамара.
Оказалось, что Таня познакомилась с Тиимо в Архангельске. Когда она появилась в родной деревне в животом, лезущим на нос, то мать не стала таскать глупую девку за косы. Что таскать, поздно уже. Говорила же ей, предупреждала, чтобы не верила морякам.
Мальчишку назвали Тимофеем, как отца. Боевая рыбачка собрала Танины пожитки и привезла дочь к свёкрам.
Тимка был так похож на маленького Тиимо, что старый шкипер с женой, не раздумывая, приняли гостей в дом, как родных. Они и были им родными.
Придётся плакать дочке маячника с маленького острова — Дагмар и девчонкам в германских и польских портах – Тиимо не достанется им, потому что, кроме своего сердца, Тиимо слушал только своего отца – бывшего шкипера Тоомаса. Сердце Тоомаса сразу покорили глаза невестки, крутой нрав её матери, а главное – круглые щёки, голубые глаза и лепетанье маленького Тимки.
Тийя помчалась к пастору узнавать, как быть. Как устроить венчание, если жених принаделжит к лютеранской вере, а невеста к православной. В магистрате сказали, что можно обойтись и без венчания,записью в магистрате. Поскольку младенец уже окрещён в русскую веру, то следующих будет обязательно крестить пастор Йоахим. О том, что следующие не заставят себя ждать, говорило налитое Танино тело и румяное лицо.
За несколько дней Таня выучила ещё много слов на языке своей новой родни. Её мать нашла быстро работу. Навыки рыбацкой жены оказались очень полезны в городе моряков и рыбаков. Хозяин рыбкой лавки, с удовольствием взял работницу, которая открыла новые, северные секреты соления рыбы. Тамара была не стара и, не без оснований, надеялась, что не долго продлится её вдовство в городе, населённом крепкими мужчинами, чья жизнь была связана с морем, даже если они не были моряками.
Таков уж был этот чудесный город. Хотя свод законов и правил диктовал жизнь жителей, но море часто вносило свои коррективы. Море и северные ветры.
Моряки, кроме груза, могут привезти на своих судах, болезни, например чуму.
Не бойтесь, судно, на котором служил Тиимо, не привезёт чуму. Оно привезёт лихорадку.
Любовную лихорадку. Которая перепутает всё в городе, которой переболеют молодые и старые. Пусть существуют в нашей жизни только такие болезни, как любовная лихорадка.
Родные моряков уже идут в порт, встречать «Катриину». Туда же отправились купцы, члены магистрата и уличные кошки с собаками.
Подождём немного. Лоцман, на своей лодке, уже встречает судно. Лоцман – главный. Он приведёт судно в порт. Грузчики готовы разгружать судно. Извозчики на подводах тоже наготове. Моряки сойдут на берег. И события начнут развиваться так стремительно, как снежный ком, который вчера скатали соседские ребятишки и пустили от дома губернатора с холма Тоомпеа. Этот ком становился больше и больше, набирал скорость и, в конце концов, скатился на лёд пруда Шнелли, сбив с ног, катающуюся на коньках Биргит, поэта Пеетера и самую боевую из подруг Биргит – Ирму.
На чём мы остановились? На том, что ясным зимним днём молодёжь каталась на коньках.
Катались на всех прудах и на площадках, специально залитых в мороз водой.
Ваша покорная слуга, в своё время, каталась на «лебедином» пруду в парке Кадриорге, куда её приводила бабушка и куда, позже, бегали каждую зиму с подружками и друзьями.
После катания заходили в маленькую кофейню, где грелись кофе и лакомились свежими булочками или крошечными пирожными.
Ах, коньки, фигурные коньки с белоснежными сапожками. Рукавицы, связанные бабушкой. Тоже белоснежные, с красными вывязанными снежинками. Шапка из мягчайшего кроличьего пуха. Длинные уши никогда не связывались под подбородком узлом, как требовали родители. Уши развевались на поворотах, только кисточки подрагивали. Ах, моя миленькая шубка из кроличьего меха. Коротенький полушубочек, в котором так удобно было скользить по льду.
Тогда и зимы были совсем другие, чем сейчас – мягкие, снежные. Снег под фонарями сверкал алмазами. Мальчишки были дураками, а девочки – отличницами и умницами.
«Эта история не твоя»,- каркнула, заглядывая в окно ворона, напомнив мне о том, что я нахально влезла в чужую сказку и тяну канву рассказа на себя, что совершенно непозволительно тому, кто должен только запоминать и пересказывать.
Сложно удержаться от воспоминаний, когда рассказываешь о юных, о любви, о зиме, о Рождестве. Даже щёки мои порозовели от волнения.
Совсем, как щёки барышни Ирмы, которую снежный ком, сброшенный соседскими ребятами с холма Тоомпеа, от дома губернатора, сбил с ног и толкнул прямо в объятия поэта Пеетера.
Ирма всегда выглядела простушкой рядом со своей подругой Биргит.
Тёмные волосы Ирмы не лежали красиво и послушно на спине, как локоны Биргит, а вились «мелким бесом». Нос Ирмы был курнос, а глаза…Глаза у Ирмы были разного цвета.
Правый был серым, а левый голубым. Левый был нежным и трогательным, а правый -шаловливым и бойким. Больше всего Ирма любила петь и танцевать. Она звонче всех пела песни, написанные поэтом Пеетером.
Ирма немного тушевалась рядом с Биргит, потому что коньки у Ирмы были и не коньками, а лезвиями, привязанными к войлочным сапожкам. Сапожки, правда, были очень и очень симпатичные. Огромные пуговицы, по одной на каждом, смотрели с сапожков так же бойко, как и серый глаз Ирмы.
Зато у Биргит были настоящие коньки. Большой Берт не жалел денег на дочь и заказал ей коньки из самой Голландии. Они так и назывались – голландки.
У Биргит всё было лучше: и шубка, и шапочка, и варежки с шарфиком.
Биргит не была зазнайкой, но девушка в шестнадцать лет, нет-нет, да и задерёт свой хорошенький носик, когда видит, что ей нет равных среди подруг.
Когда Ирма упала в руки Пеетера, то получилось так, что на него посмотрел левый – голубой глаз Ирмы. Раньше Пеетер всегда видел почему-то только её серый глаз. Голубой был так хорош, так нежен и трогателен, что Пеетер разжал руки и Ирма грохнулась на лёд.
Пеетер развернулся и помчался на скамейку, доставая на ходу, из-за пазухи, свою заветную тетрадку. Левый голубой глаз Ирмы вдохновил Пеетера. Родилось новое стихотворение и посвящено оно было, увы, не барышне Биргит, а голубому глазку Ирмы.
Биргит помогла Ирме подняться и, взявшись под руки, девушки не спеша покатились к скамейкам, переодевать обувь, чтобы пойти в маленькую кофейню, полакомиться любимым лакомством Биргит – марципаном и ромовыми пирожными, которые обожала Ирма.
Сегодня ли катаются на коньках девушки, вчера ли, двадцать ли лет назад или несколько веков, а время на свои любимые пирожные и чашечку кофе или горячего шоколада, они найдут всегда.
За кофе Биргит подшучивала над Ирмой, что поэт влюбился в неё. Ирма краснела, но было заметно, что ей необычайно приятно.
Биргит была рада за подругу. Маленький, совсем крошечный, честное слово, он был совсем крошечный, червячок точил самолюбие Биргит.
Ухажёры таяли, как мороженое у печки. С кем она будет танцевать на рождественском балу? Ещё Биргит было немного обидно, что никто из парней не заставил пока биться её сердце чаще, щёки пунцоветь от смущения, а глаза сверкать, как сверкали сейчас глаза её лучшей подруги – бойкой Ирмы.
Подруги никуда не спешили. Они не шли встречать корабль с грузом из городов Ганзейского Союза.
Встречать корабль торопился кондитер Калев. Последние новости, полученные цехом кондитеров, рассердили его. Все в мире знают, что именно в городе Ревеле, давным-давно, тогда, когда сласти готовили аптекари, в самой старой городской аптеке ( и все знают, что эта аптека – самая старая в Европе), один подмастерье аптекаря, по имени Март, придумал марципан – мартов хлеб. Какая наглость! Самозванец из немецких земель заявляет, что это его пра-пра, какой-то предок, по имени Март, придумал марципан.
Сегодня должны были привезти образцы марципана, изготовленного самозванцем.
Тонкий вкус Калева определит все ингредиенты и обличит наглеца. Наверняка, самый секретный продукт, не входит в состав немецкого марципана.
Калев так спешил, что не поздоровался с Биргит и Ирмой, шедшими ему навстречу.
Биргит погрустнела ещё больше. Распрощавшись с подружкой, она поспешила домой, зеркалу, посмотреть не постарела ли она. Может быть появились морщинки возле глаз? Или её улыбка не хороша?
Что происходит этой зимой? Может быть это потому, что скоро, совсем скоро, ей исполнится семнадцать, всего через месяц. Где семнадцать, там, не за горами и двадцать.
Двадцать — почти старость. Время идёт, а Биргит ни в кого не влюблена. Мало того, остаётся меньше и меньше тех, кто влюблён в неё. Поглощённая своими нерадостными мыслями, Биргит не заметила экипаж Ивана, который радостно махал ей рукой в лохматой рукавице. Биргит впервые не ответила ему тем же.
«Кто я такой, чтобы такая девушка обращала на меня внимание», — грустно подумал Иван и твёрдо решил, что наконец-то согласится на брак, предложенный родителями, с дочкой извозчика Иво – Иветтой. Конечно, она не так красива, как Биргит, но зато умеет шить, вязать, а какие вкусные пироги она печёт! Самое главное, что в компании Иветты, с которой вместе рос, Иван не чувствовал того смущения, которое охватывало его рядом с Биргит. С Иветой было легко и просто. Иван так проникся мыслью об Иветте, что чуть не сбил кондитера Калева, спешащего в порт.
На Рождественском балу Иван пригласит Иветту танцевать и в феврале они сыграют свадьбу, а к следующему Рождеству, в это же самое время, мысли Ивана будут заняты придумыванием имён для близнецов.
«Не заглядывай вперёд. Не беги впереди экипажа Ивана», — снова прокаркала ворона, сидящая напротив меня, с другой стороны окна. Хитрая ворона, думающая, что она знает всё, потому что вороны намного умнее людей. Ворона получила от меня сегодня печенье и, в надежде получить ещё, набивается мне в соавторы.
Ворона летала в порт и болтала со своими сородичами, которым рассказывали их бабушки, а тем — их бабушки и неизвестно сколько вороньих бабушке передавали из клюва в клюв эту давнюю историю, произошедшую в чудесном городе Ревеле. Ворона спешит прокаркать мне, как встречали торговое судно. Про то, что произошло с кондитером Калевом и как развивались события дальше.
Ворона успела перехватить по пути крошек из булочной старой Марты, и склевала моё угощение, и, возможно, школьники крошили ей недоеденную ими булку. Хитрая ворона никогда не прокаркает правды. Меня же гонит от вас бурчание в животе. Когда я вернусь, сытая и довольная, то, если ворона не улетит по своим вороньим делам, мы с ней расскажем ещё немного. Надеюсь, что за время моего обеда, она не забудет того, что услышала от ворон, живущих в порту. Память у ворон отличная. Намного лучше памяти некоторых людей.
Интересно, чем занимаются вороны, когда они сыты? Потому что мы, люди, когда сыты, становимся ленивы. Вот и мне захотелось раскрыть книжку , хотя бы в компьютере, и наслаждаться приключениями героев, страдать от неразделённой любви вместе с красавицами – героинями, воевать, изменять, заниматься волшебством.
«Своё, начатое волшебство доделай», — вновь услышала я надменный голос знакомой вороны. «Никогда ничего до конца не доводит. Ещё ей про нас, ворон, интересно! Мы, вороны, в отличие от вас, людей, всё всегда доделываем до конца».
Пристыжённая, я отложила в сторону рабочие дела. Сварю себе кофе, разверну золотую фольгу с шоколадной медальки и продолжу свой рассказ. Тем более, что судно пришвартовалось в порту. Моряки сошли на берег. Грузчики разгружают грузы. Приказчики следят за разгрузкой. Правила есть правила.
Выгоним из нашей истории Тиимо с его семьёй, которая в полном составе встречала его в порту. Сказать, что Тиимо не был удивлён, так это соврать. Сказать, что расстроился, так тоже соврать. Красивая Таня нравилась моряку. Свой причал заводить нужно, рано или поздно. Пусть Таня целует Тиимо. Пусть её мать,не старая вдова Тамара, строит глазки корабельному коку – Маргусу. Пусть Тийя с Тоомасом спорят, кому держать на руках маленького Тимку. Их история закончилась. Или только началась, но это совсем другая история, не та, которую я собиралась рассказывать. Северный ветер подшутил надо мной одну из своих шуток. Пусть смеётся, лишь бы не топил корабли во время штормов. Балтийское море коварно. Не зря бронзовый ангел по имени «Русалка» освящает дорогу всем судам, отходящим от причалов.
На каждом, уважающем себя, торговом судне, есть пара пассажирских кают. На всякий случай. Вдруг курьер царский соберётся в путь или купец какой захочет сопровождать свой груз. В этом рейсе были заняты две каюты. Соседи – латыши прислали товары для ежегодной ревельской рождественской ярмарки. Каждый год магистрат тщательно выбирает главную городскую ель, которую устанавливают на Ратушной площади. Вокруг ели располагается ярмарка. Чего только на ней нет: сладкие пряники из Пскова, мандарины из южных стран, расписные платки от русичей, выловленная рыбаками солёная килька и селёдочка от норвегов. Крестьяне забивают свинок и аромат, от вертящихся на вертелах поросят, не даёт пройти мимо. Кровяные колбаски разного вида: тоненькие и толстенькие, палочками и колечками. Горячее вино с дорогущими восточными специями, миндаль в глазури, раскрашенные марципановые фигурки и конечно – знаменитые перечные печенья – пипаркоогид. На эту самую ярмарку привёз продукцию своей новой фабрики один из рижских купцов. Когда только начали разгружать груз рижского купца, кондитер Калев, стоящий возле причала, повёл носом и насторожился. Знакомые сладкие запахи. Неужели конкурент? Точно! Груз рижского купца был сладким – пре-сладким: конфеты всех сортов. Леденцы и шоколад, петушки на палочках и птичье молоко, ириски и «коровка». Калев было уж собрался вцепиться купцу в бороду, но, во-первых, подбородок купца был гладко выбрит, а во-вторых, купец прибыл на ярмарку не только с грузом, но и с молодой женой по имени Лайма, именем которой и была названа его кондитерская фабрика. Её же именем купец назвал и хутор, и лодку. Он бы назвал её именем весь мир, если бы мог, потому что Лайма была моложе мужа лет на тридцать, выше на две головы и легче на пару пудов. Лайма была слаще самой сладкой конфеты с фабрики, слаще мармелада и слаще мёда. Улыбка Лаймы сулила райское блаженство и кондитер Калев, забыв о том, что прибыл конкурент поспешил подать руку красавице Лайме и помочь ей сойти с трапа. Когда же она шепнула Калеву, что не прочь встретиться с ним и поболтать за чашкой чая, то сердце кондитера начало биться громче, чем часы на Ратуше в полдень. Несмотря на зимний день, кондитеру стало жарко. Преувеличенно громко он приветствовал рижанина и предложил рассмотреть варианты взаимовыгодного сотрудничества, возможного взаимной торговли и даже отдал рижанину права на продажу своих конфет в Риге, а может и во всей Латгалии. При этом, Калев говорил с купцом, но не сводил глаз с его молодой жены Лаймы.
Пусть они начинают свою историю, которая обещает быть красочной, душещипательной и увлекательной.
Я же, на время, оставляю героев и вас, дорогие читатели. За окном стемнело. Куда-то пропала ворона, наверное отправилась спать. Пора и мне уходить с работы. Меня ждут домашние дела и домочадцы, тоже жители чудесного города Ревеля, у которых есть свои истории, воспоминания и своё будущее.
Прошлое, настоящее, будущее.
Для нас случайна дата нашего рождения, мы не знаем даты своего ухода. Мы – гостим на земле столько, сколько нам позволено. Неизвестность пугает. Именно потому человек придумывает для себя ритуалы, которые дают опору в жизни, которые, подобно маякам освещают участки нашего пути.
Приближается день зимнего солнцестояния – самый тёмный день в году. Самая длинная ночь. Именно потому мы ставим на окна зажжённые свечи. Вначале их ставили, чтобы Иосиф с Марией нашли дорогу в темноте, нашли приют. Постепенно мы стали добавлять: «Для всех путников, которых темнота застала в дороге».
Сегодня мы ставим на окна электрические светильники в виде крыши домика, из семи свечей. Светильник даёт мягкий свет в комнате, подобно лампе – ночнику и светит на улицу. Когда возвращаешься вечером в темноте домой, приятно видеть, что в твоём окне светло, что светятся окна соседей.
Начиная с последнего воскресенья ноября люди зажигают по свече адвента. Четыре свечи, по одной на каждый адвент. Свечи – звёзды, это свет, который рассеивает мрак.
Рождественский венок, цветок «рождественская звезда», традиционные красный и зелёные цвета. Пусть за окном нет снега, пусть температура плюсовая, но настроение остаётся приподнятым. Вот-вот, ещё пара дней и пора ставить ёлку. Украшать её. Доставать, милые сердцу, безделушки. Ужиная, зажигать крошечные чайные свечи в специальных, рождественских подсвечниках, которые хранятся весь год в далёком ящике и достаются в декабре.
Жаль, что свечи сгорают слишком быстро.
Так же быстро, как сгорают свечи, стали пропадать все воздыхатели барышни Биргит.
До Рождественского бала осталась неделя, а книжка для танцев пуста. Такого не было никогда. Два прошлых года, когда отец позволил Биргит бывать на балу, претенденты на танец не помещались на листочках её хорошенькой бальной книжечки.
Ни одного! С кем посоветоваться? Вот когда Биргит всплакнула о том, что нет рядом с ней её милой матушки. Только портрет, написанный художником, украшает парадную залу их дома. Матушка на портрете удивительно хороша собой. Нарядная. Когда отец смотрит на портрет, то после этого он вздыхает и обязательно говорит Биргит: «Как же ты похожа на мать. Как две капли воды».
Биргит не знает хорошо это или плохо, потому что, хотя матушка и красива, но отец не радостен и глаза его подозрительно влажны.
Советоваться с тёткой смысла нет: что понимает старая дева в сердечных делах. Тётка занята приготовлениями к рождеству: закупает продукты для праздничного стола, украшает дом. Наставила всюду свечей, развесила гирлянды. Дом пропах запахами: корица, миндаль, кардамон, ещё что-то пряное. Тётка прячет подарки, которые будут под ёлкой. Ей не догадаться, наивной старой деве, что Биргит давно уже нашла все подарки и потихоньку посмотрела свёртки.
Если бы не пропажа партнёров для танцев, то Биргит бы обязательно подшутила бы над тёткой. Теперь же нет настроения дразнить старую деву, всему верящую, добрую тётю Барбару. Впрочем, тот странный тип, что привёз из соседней России чудесные деревянные игрушки и торгует ими на ярмарке, называет тётку странным именем Варенька.
Игрушки у него хороши: уточки – свистульки, издающие разные звуки, и куколки, и повозки с лошадками. Игрушек много и они такие разноцветные, что глаза разбегаются.
Биргит не выдержала, и хотя, она уже взрослая барышня, купила себе пару куколок.
Продавец куколок странный. Он много говорит на своём языке. Слов не понять, но он так задорно смеётся, так смешно жестикулирует, расхваливая свой товар, так забавно расчёсывает бороду пятернёй, что не купить невозможно.
Тётка каждый день останавливается возле его прилавка. Как они разговаривают?
Может быть на немецком, который отлично знает Барбара, который пыталась заставить выучить Биргит, но для чего хорошенькой барышне знать разные языки? Ей и своего родного достаточно. Торговля у странного продавца, наверное, идёт хорошо, раз он надарил тётке Барбаре целую гору игрушек и даже вырезает для неё, в свободное время, маленький вертеп и фигурки Марии, Иосифа и младенца Иисуса.
Странное имя – Варенька! Тётку зовут Барбара и она совсем старая, отец сказал, что летом будем праздновать юбилей – тридцатипятилетие его сестры.
Чудеса творятся в этом году под Рождество.
Тиимо женился и стал отцом. Пеетер влюбился в Ирму, не с кем теперь пойти на каток, они всё время вместе. Неужели Ирме не скучно слушать, вместе с жеребёнком Пегасом, дурацкие стихи Пеетера?
В городе появилось много новых лиц. Оказалось, что на судне, на котором служил Тиимо, много новых матросов. Их наняли в соседнем государстве. Девчонки сходят с ума от моряков. Моряки увиваются вокруг девчонок тоже, но маменьки следят во все глаза.
«Посмотрите на Таню. Хорошо, что всё хорошо закончилось. У моряка в каждом порту по невесте. Ищи его свищи, а ты будешь с младенцем на руках. Никто замуж не возьмёт», — напоминали строгие матушки своим легкомысленным дочкам. Дочки вздыхали и соглашались.
Приходилось морякам утешаться в компании девиц из «весёлого дома», что недалеко от порта и на фронтоне которого две фигуры обнажённых людей. Проходя мимо которого, матери заставляют своих дочерей прикрывать глаза ладошкой. Из того дома постоянно звучит музыка, раздаётся смех девиц. Сама «мадам» приходила в порт встречать судно и напомнить капитану, что самые отменные вина и девушки находятся в её заведении.
Город сошёл с ума. Так всегда бывает перед праздниками, но в этом году, все крутят романы, разводят шуры — муры, «курамерничают», как говорит её отец – Большой Берт.
Набрался словечек в портовом кабачке, куда стал частенько заглядывать по вечерам.
Биргит конечно знает, что kurameerima – всего-то ухаживать, флиртовать. Нет бы и говорил: «Ухаживают». Нет же – курамерничают. Как будто они курицы – девчонки. Похоже на амурные дела с курицами. Так сердито размышляла барышня Биргит.
Как трудно жить барышне в шестнадцать лет. Никто не понимает её. Им всем её проблемы кажутся ерундой и мелочью. Они смеются: и тётка, и отец. Говорят: «Перемелется, мука будет». Какая мука? Когда перемелется? Что ей за мельника замуж выходить? Так он старый и сына у него нет, одни девчонки в той семье родятся. Да и неохота барышне Биргит по макушку в муке быть. Или отец имел в виду булочницу Марту? У неё есть сын, но ему только тринадцать. Его пальцы постоянно в чернилах. Он гоняет с мальчишками тряпичный мяч на пустыре. Какой из него жених?
Биргит даже поплакала. Совсем немного. Потому что каждая барышня знает, что слёзы не делают её привлекательнее. От слёз краснеют глаза и распухает нос. Кому понравится девушка с красными глазами и толстым носом? Носик у барышни Биргит был хорошенький и глазки были хороши. Биргит посмотрелась в зеркало и осталась довольна тем, что увидела там. Если отец не обеспокоен судьбой единственной дочери, а он не обеспокоен, потому что, вчера Биргит подошла к нему со своими проблемами, а он отмахнулся, сказав: «Какие твои годы!» и даже рассердился, когда Биргит настаивала.
Отец спросил, знает ли дочь, сколько заказов ему нужно выполнить к предстоящим праздникам? Что жители города хотят танцевать на балу в новых ботинках и туфельках. Берт даже обвинил Биргит в эгоизме. Сам же снова отправился в портовый кабачок, где пьёт с друзьями пиво и горланит песни. Хорош отец!
Биргит твёрдо решила сама заняться своей судьбой. Раз никому из родных нет до неё дела, она «возьмёт быка за рога». Разве не она – самая красивая девушка в городе? Разве не она заслуживает, если не принца, то, по меньшей мере, сына губернатора? Стоп! Сын губернатора! Его нет в городе. Сын губернатора путешествует по далёким странам. Обычно он приезжает домой на Рождество и открывает бал с самой красивой девушкой. Сын губернатора был не очень красив, зато был большим модником. Он умён, много повидал, главное – у него нет невесты. Почему бы не ей – барышне Биргит занять место невестки губернатора? Все тогда увидят!
Что увидят все, Биргит не додумала. Мысли барышни в шестнадцать лет скачут так же быстро, как пасхальные кролики или так же быстро, как сгорают чайные свечи.
Странно, но о быстротечности времени думал, в это же самое время, трубочист Тойво.
Он чистил дымоход у одной из хозяек, сам же мысленно вытанцовывал сложные фигуры танцев.
Тойво думал о том, что до лета не так далеко, что время мчится быстро, так же быстро, как сгорают чайные свечи.
Летом Тойво собирался танцевать на Празднике песни и танца.
Что Рождественский бал? Тойво были не интересны балы. Он любил весёлые танцы. На улице, на траве, с весёлыми девчонками и парнями. Тойво вспомнил свой костюм, с короткими штанами и белыми гольфами, с белой рубахой и красной жилеткой. Вспомнил свою шапочку с кисточкой и вздохнул: «Скорее бы лето»
И всё же, Тойво обязательно пойдёт на городской бал. Там соберутся все жители города.
Вы думаете, что, как положено по закону жанра и в рождественских историях, на балу Тойво встретится с Биргит, что они будут танцевать и всё закончится свадебным пиром? Забегаю вперёд: всё будет совсем иначе. Сегодня некому меня останавливать, не давать заглядывать в конец истории. Ворона не сидит за окном.
Куда подевалась сегодня моя знакомая ворона? Северные ветры притихли. Море не волнуется. Кто нашепчет мне в уши продолжение, чтобы я пересказала его вам?
Надеюсь, что ворона прилетит и мы продолжим наше сотрудничество: я буду писать, а она – сидеть за окном напротив меня, хитро коситься и требовать печенья.
Что вы думаете? Где была моя знакомая ворона? Где пропадала три дня? Не поверите, как не поверила и я. Оказывается, она летала в город Тарту.
Сегодня, примерно часа в два дня, она появилась. Стук – стук в стекло.
Я ей не поверила. Вороны не летают так далеко от места, где живут. Она смеялась.
Привела в пример серебристых чаек, которые летают над морем и почтовых голубей, пролетающих огромные расстояния.
Застыдила меня, что я ставлю их, ворон ниже серебристых чаек и голубей.
Не ставлю ниже. Я очень уважаю всё воронье племя.
Моя ворона призналась, что летела она не очень много. Что, на самом деле, она воспользовалась оказией – рейсовым автобусом в Тарту. Я не поверила ещё больше. Извините, но у птиц нет денег на билеты. Чтобы путешествовать автостопом, для этого они слишком малы и голосовать им нечем.
Поверить в то, что ворона ехала на крыше автобуса было сложно. Мне казалось, что её должен сбить ветер. Птицы не умеют смеяться так, как мы, но поверьте, когда я высказала нахалке все мои сомнения, её карканье было очень похоже на издевательский смех.
В конце концов, наша история не совсем реальна. Быль в ней вместе с вымыслом и я сама не всегда понимаю, где заканчивается вымысел, а где начинается быль.
Почему бы не поверить вороне, тем более, что в Тарту ей было нужно по нашим общим делам. Ворона навещала университетскую родню. В нашу последнюю встречу вороне показалось, что зря мы позабыли студента Александера и она решила разузнать, что происходило в тот год в городе Дерпте, а именно так назывался тогда сегодняшний Тарту, в котором расположен университет – альма – матер всех прошлых студентов, настоящих и будущих.
Долго ничего не могли припомнить. Год был как год. Был ли жив основатель университета Густав второй Адольф, король шведский или уже нет, учились ли по старому, на шведском или переходили на немецкий, вороны не помнили. Тартуские вороны очень учёные, они каркают на нескольких языках, кроме родного. Тартуские вороны понимают карканье и немецких, и шведских, и русских ворон. Самые умные зубрят латынь вместе со студентами медиками. Зачем? Из любви к учению.
Но мы не обозначали точного времени нашей истории.
Помнится, мы решили, что такая история могла быть в далёком средневековье, и в не такие далёкие века паровых машин и паровозов, а могла быть и совсем недавно. Вчера или сегодня.
Менялись бы моды. Девушки носили бы другие причёски. Извозчиков с лошадьми заменили бы на автомобили. Нравы были бы более свободными. Возможно, что вчерашняя барышня Биргит остригла бы свои белокурые волосы, втихомолку бы курила , вместо танцев, бегала бы на рок – концерты или носила бы сапоги альпи, длинную чёрную бархатную юбку, кружевные корсеты и перчатки, красила бы волосы в чёрный, пирсинговала нос и язык.
Поэт Пеетер, вполне мог выстричь ирокез и раскрасить его в разные цвета, а Иван холить и лелеять свой старенький автомобиль, как, в старину его тёзка, своих лошадей.
Кем бы и какими бы они ни были, а ситуации, в которые они попадали и попадут, могли быть тогда и могут быть сегодня. Люди есть люди. Мы влюбляемся, переживаем одинаково. Мы так же смеёмся и плачем. Нам бывает больно, а бывает радостно и легко.
Потому воронам было трудно вспомнить тот год, что мы – люди для них одинаковые во все века.
В одном вороны сошлись, что раз один из заводил студенческих попоек уехал домой на каникулы, то ничто не мешало его товарищам собраться и махнуть в столицу на рождественский бал. Натанцеваться со столичными девчонками, оставить родительские деньги в столичных кабачках и только потом разъехаться по своим городам, посёлкам и хуторам, где матери ждут – не дождутся своих ненаглядных сыновей, и где местные девчонки так же вздыхают по ним, как вздыхала барышня Биргит по пропавшим женихам.
Вот какие старинные сплетни принесла в клюве или на хвосте моя знакомая ворона.
Александер наслаждался домашним супом матушки и не подозревал, что компания «доблестных студиозусов» уже едет к нему в гости, наняв в складчину экипаж и прихватив с собой в дорогу бочонок рождественского пива, чтобы дорога казалась короче и веселее.
Приближается время бала. В четверг или в пятницу он был? Пускай в четверг, чтобы мы в пятницу узнали, чем же закончится эта, затянувшаяся по воле автора, рождественская история.
Город жил и готовился к праздникам. Стало поспокойнее: основные дела почти завершены, настало время позаботиться о себе.
Приготовлены подарки, нарядные новые платья висят в шкафах, новые туфли и башмаки понемногу разнашиваются, каждый день понемногу, чтобы не было неприятностей на балу. Кому хочется натереть ноги тогда, когда нужно, чтобы ноги болели только от танцев, от усталости.
Магистрат нанял поваров, которые будут готовить угощение. Традиционное меню: для всех – шведский стол. Маленькие конвертики из слоёного теста, из каждого конвертика торчит килечка, пальчики оближешь. Жалко, что маленькие: на один укус, положил в рот и не заметил, как проглотил. Мясная нарезка, паштеты, холодец, колбаски, салаты и конечно, селёдочка: копчёная, маринованая, солёная. Всё это мужчины будут запивать пивом и горячим вином — глинтвейном. Дамы предпочитают безалкогольный глёг, но щёки пунцовеют не только от танцев, наверное, втихомолку и дамы прихлёбывают глинтвейна.
На сладкое – разные булочки, и с творогом, и с вареньем, и со взбитыми сливками. Пирожные и имбирные пряники. Перечные печенья – пипракоогид будут украшены глазурью. Их повесят на ёлку и парни, из баловства, выпив горячительных напитков, будут пытаться скусить печенье с ёлки, без помощи рук.
Всё это будет совсем скоро. Танцы, угощение, веселье. а главное – развязка нашей истории, которую жду я со своей товаркой – вороной, ждёте вы – читатели и, с огромным нетерпением, ждёт барышня Биргит, которая волею автора осталась с незаполненной танцевальной книжкой. Ворона летала в Тарту не зря. Кто знает до конца этих ворон, а вдруг они знают тайны возврата в прошлое и дерптские вороны смогли устроить так, что тот самый, единственный избранник барышни Биргит, уже едет в нанятом экипаже, попивает рождественское пиво, поёт студенческие песни и сам не подозревает, какой сюрприз приготовили ему учёные вороны города Тарту – Дерпта – Юрьева.
Вернёмся к подготовке бала.
Для самого избранного общества будет ужин – горячие закуски, как традиционная квашеная капуста со свининой и крупой и кровяные колбаски, так и вошедшая в моду, фаршированная дичь, запечённый с травами лосось, копчёная кабанятина и заливное от повара – француза, гарниры на любой вкус: картофельные крокеты, хрустящие снаружи и мягчайшие внутри и запечённая картошечка, каждая не больше шарика от настольной игры пинг – понг. В этом году обещают новое блюдо, рецепт которого, с трудом, вызнал шеф-повар самого губернатора во время визита в Ревель гостей из Малороссии. Называется «котлета по- киевски». Рецепта знаменитого малороссийского сала, которое привозили губернатору в подарок, вызнать не удалось. Какое было сало! Хотя, проуа – губернаторша фыркала на это блюдо и даже, как насплетничали её горничные, уходила спать в отдельную от губернатора, спальню, когда он вместе с гостем напробовался сала с украинской горилкой, но повар согласился бы спать отдельно от своей половины и есть сало хоть каждый день. Какое было сало! Отрезаешь кусочек, тоненький, прозрачный с прожилками нежного мяска и кусочек тает во рту, оставляя приятный вкус чеснока и чего-то непонятного, вольного, свободного от женщин и от их капризов.
На ужине будут подавать торт. Какой торт не знает никто. Это самый главный сюрприз вечера. Будет рождественская лотерея и благотворительная торговля, когда хорошенькие барышни, отдыхая между танцами, будут продавать сладкую воду и деньги эти пойдут для семей бедняков. Такой праздник – Рождество, что всем должно быть хорошо в его время.
Губернатор заказал оркестр и зал будет украшен.
Кстати, сын губернатора тоже едет, по традиции, домой на Рождество. Он был в Германии, где его сердце разбила одна молодая дама. Разбила сердце, забрала один кусочек и посмеялась над провинциальным, для неё, молодым человеком.
Что лучше лечит сердечные раны, чем отчий дом? Кто лучше лечит сердечные раны, чем барышня в шестнадцать лет, которая, по праву, считается самой красивой невестой Ревеля?
Гости съезжаются. Жители готовятся. У них всё идёт своим чередом и только мы продолжаем гадать, как же закончится эта странная история, накарканная вороной, принесённая северным ветром и штормовой погодой.
Всего пара дней. Наберёмся терпения.
Оставим барышню Биргит. Пусть разнашивает туфельки. Что-то говорит мне, что, несмотря на незаполненную бальную книжицу, танцевать на балу ей придётся много.
Старые люди говорят, что между людьми есть странная связь, которая может длиться всю жизнь, а может возникнуть и исчезнуть. Говорят, что иногда достаточно одного взгляда, а иногда разговора, иногда нужно, чтобы снежный ком, который запустили соседские ребята от дома губернатора с холма Тоомпеа, сбил с ног барышню и толкнул её в руки парню.
Распознает ли барышня Биргит такую связь с кем-то из молодых людей? Или старики всё врут? Придумывают, от нечего делать, чтобы скрасить время и оправдать шалости своей молодости?
Мы тоже убиваем время нашей историей. Разойдёмся по своим делам, чтобы встретиться завтра и узнать, кто же приехал в гости к будущему врачу Александеру и как далеко от родного дома губернаторский сын.
Северный ветер улетел к соседям. Подождём, что расскажет западный. До завтра, друзья.
Утром совершенно нет желания вставать: рассветает поздно, дождь, ветер. Нет бы, выглянуть в окно и порадоваться мягкому снегу. Не всё, говорят, коту масленица.
Прошлые зимы были снежными, а мы недовольничали: скользко, холодно, улицы замело.
Мы всегда недовольны, то слишком холодно, то слишком жарко, то дождь не такой, то ветер не того направления.
Потому, наверное, убегаем в придуманные истории, что в них и погода такая, какую захотели, и события движутся в удобном для нас ритме.
Хотела я дать персонажам отдохнуть, собраться с мыслями, но по дороге на работу, перескакивала через лужи, уворачивалась от автомобилей, чтобы не забрызгали, мечтала о кружке горячего кофе – первое дело с утра, появившись на работе.
Слышу над собой знакомый голос. Она сидит на проводах и ругается на меня, ворона из истории: «Почему опаздываешь? Почему не торопишься? Ленишься»
Я бегом и она за мной, в спину каркает, крыльями хлопает. Чудачка. Всё бы ей скорее да скорее.
Я не такая скорая, как она. Мне нужно, чтобы слова «вылежались», прежде, чем попасть на бумагу.
Внезапно пришло понимание, что не только от плохой погоды убегаю я в выдуманные истории, а от житейских невзгод, от реальных ситуаций, от неприятных людей.
Не всегда получается мысленно отодвинуть человека, «съедающего» твои силы, на безопасное от себя расстояние, чтобы не слышать.
И вот, сил нет, мозг иссушен и хочется одного: забраться в кровать, под толстое, тёплое одеяло с головой, оставив высунутым лишь кончик носа. Лучше всего бы задремать и оказаться в придуманной истории, где нет сложных ситуаций, где все люди приятны и, если делают что-то не так, то не по скверности характера, а только ошибаются и стараются исправить, содеянное ими.
«Ноет и ноет. Что делать с такой занудой!»,- прервал мои тоскливые отступления голос знакомой вороны .
«Хватит разводить тоску. Начинай рассказывать, как там было, в нашей истории. Эх, жаль, что у меня перья и я не могу писать. Карандаш не удержать. Я пробовала. Стащила у одного нерадивого ученика карандаш. Мальчишка сумку бросил на землю, всё вывалилось, я карандаш и подхватила. Никто не заметил», — хвастливо продолжала ворона.
Она права. На чём мы остановились? На подготовке к празднику.
Пока я предавалась своей грусти, сомнениям и раздумьям, пока кручинилась, печаловалась и унывала – как много слов передают подобное состояние, так вот пока я тянула с рассказом, и бал закончился, и всё разрешилось – наступила развязка.
Слов, которыми можно рассказать о радости и веселье намного больше, чем грустных.
Забрасываем последние на чердак и достаём коробку, в которой удобно расположились, закутанные ватой и переложенные бумагой, слова добрые, милые, прелестные.
Такие же прелестные, какой была на балу барышня Биргит.
Сам бал был таким, каким и ждали: много вкусного угощения, много музыки, много смеха, шуток, развлечений. Только весёлые лица окружали барышню Биргит на том балу.
Конечно она танцевала. Знали бы вы, сколько она танцевала!
Хорошо иметь батюшку – башмачника. Биргит сменила три! пары туфелек. У одних сломался каблучок, у других подошва протёрлась до дырки. Вот как много танцевала барышня Биргит на том самом балу.
Она танцевала со своим отцом и с отцовским подмастерьем, танцевала с будущим медиком Александером и со всеми его друзьями по очереди. С некоторыми танцевала и не по одному разу. Биргит танцевала с трубочистом Тойво, и с колбасником Калле, с рыбаком Ричардом, с сыроваром Свеном.С кем только не танцевала барышня Биргит!
Сам губернатор приглашал её на тур вальса. И губернаторский сын несколько раз приглашал девушку. Кстати, он ей не понравился – скучный он и наступил несколько раз на ногу. Впрочем, губернаторский сын не расстроился от невнимания барышни Биргит. Он всё поглядывал на дочек главного судейского – на близняшек Тийну и Трийну.
Вы спросите, чем же закончилось? Влюбилась ли барышня Биргит?
Погодите немного.
Влюбился её отец, башмачник Берт. В свою старую знакомую, лавка которой расположена на том самом пути, по которому Берт ежедневно ходил на работу.
В булочницу Марту влюбился большой Берт – башмачник.
Да, да, в ту самую Марту, муж которой поехал в соседнюю страну Суоми и пропал там, больше десяти лет назад. В ту самую Марту, чей сын – тринадцатилетний Март постоянно гоняет тряпичный мяч на пустыре и чьи пальцы всегда в чернилах.
В ту самую Марту, выпекающую самую вкусную сдобу в городе.
Кто же знал, что булочница Марта на балу – совсем другая женщина, чем Марта в своей лавке.
Всё закончилось свадьбой и вскоре у барышни Биргит и у грязнули Марта появится ещё один брат или сестра.
Ирма поругается с поэтом Пеетером и увлечётся одним из студентов. Пеетер будет страдать и писать стихи, которые напечатают отдельной книжкой, переведут на много языков и через много веков потомки наших героев, не все, конечно, а только те, кто будут учиться в университете, станут учить наизусть стихи поэта Пеетера и удивляться тому, как точно передано состояние тоскующего влюблённого поэта и насколько современны его стихи в наше время.
«Почему же я не говорю ничего о Биргит»,- думаете вы.
Ей было так весело на балу, что она и думать забыла о своих проблемах. В конце концов, кого выбрали королевой бала? Угадали, кого же, как не барышню Биргит.
Для чего королеве влюбляться? Биргит решила, что она ещё молода для замужества. Что мир полон неизвестных молодых людей, каждый из которых готов упасть к её ногам в хорошеньких туфельках, сшитых для неё любящим отцом – башмачником Бертом.
Отец любит Биргит. Ни у одной девушки на балу не было такого красивого платья, как у Биргит. Отец постарался, расходов не считал. Потому и работал с утра до вечера, выполнял предпраздничные заказы.
Сердце Биргит осталось свободно. Сердце Биргит успокоилось.
Разве не успокаивается сердце девушки в шестнадцать лет красивым платьем, заморскими духами и комплиментами, что нашёптывали ей на ушки весь вечер все парни города и даже те, кто приехали в гости. Разве не сам губернатор надел на её голову корону и не пригласил покататься на коньках в его губрнаторском саду с его единственным сыном.
Так заканчиваются рождественские истории.
Все счастливы, и устали только лишь от танцев.
Животы полны. Глаза закрываются и перед ними плывёт зал, кружатся пары и ёлка кружится вместе с игрушками.Вместе с тем самым ангелом, которого подарил перед отъездом продавец игрушек тётке Барбаре. Его Варенька побоялась ехать с ним в тьму — таракань после месяца знакомства, но согласилась писать письма и договорились встретиться летом на самой большой летней ярмарке. Кто знает, может и тётка найдёт своё счастье, тем более, что в дом Берта придёт новая хозяйка и Барбара, наконец-то, сможет подумать о себе. Видели бы вы тётку Барбару! Она покрасила волосы и сделала новую причёску, которая ей удивительно идёт. Тётка сама стала похожа на молодую девушку, пунцовеющую, когда почтальон приносит ей очередное письмо от далёкого друга. Тётка учит язык своего игрушечника и каждый раз убегает с письмом в свою комнату.
Прошёл рождественский бал. Скоро закончится год и начнётся новый. Он принесёт новые радости, новые разочарования, приобретения и потери.
Каждый вернётся к своим привычным занятиям. Кто – печь булки, кто шить башмаки, кто-то отпевать, венчать и крестить, рыбаки выйдут в море, как только сойдёт лёд, аптекарь продолжит смешивать свои хитрые снадобья, а судейский будет решать споры о наследстве.
Кто-то женится, кто-то разлюбит. Одни родятся, другие умрут.
Будет падать снег и идти дождь. Северные ветра будут сменяться южными, восточные – западными и все принесут людям что-то новое.
Где-то начнутся и закончатся войны. Учёные откроют новые африканские племена и новые звёзды. Учителя будут заставлять разгильдяев учить названия новых звёзд и показывать на карте мире места жительства племён.
Мальчишки будут дёргать девочек за косички, девочки будут пищать и краснеть.
Двоечники спрячут свои оценки и отцы будут гоняться за ними с ремнём или розгой, чтобы выпороть.
Отличники повесят на стенки комнат аттестаты об окончании школы и разъедутся по университетам.
Бабушки будут любить внуков и вязать им носки и рукавички.
Жёны не перестанут ругаться на мужей и гладить их, вздыхая, ночью по волосам, как малых детей.
Мужья останутся мужьями.
Наша Земля, как вращалась несколько веков назад, так и вращается до сих пор и, надеюсь, будут вращаться всегда. Наше Солнце греет нас.
Всё хорошо, люди, и будет ещё лучше.
Эта история закончилась. Но, будет Масленица, весна и Пасха, будет лето и летние радости и, кто знает, может мы ещё встретимся с героями этой истории. Тем более, что нужно же узнать, кто покорит гордое сердце барышни Биргит – капризной красавицы, королевы того самого далёкого рождественского бала.
Поскольку я часто встречаю на улице одну красивую и гордую блондинку – пра, пра…какую- то внучку барышни Биргит, то значит такой смельчак нашёлся.
До встречи, дорогие мои.
Помните: всё хорошо, а будет ещё лучше.
Это обещаю вам я, а меня научила немножко видеть будущее моя знакомая ворона, которая сидит за окном, объевшаяся сыром и пипаркоками. Кажется она дремлет.
«Каар, каар – всё хорошо. До встррречи», — слышу я и передаю её слова вам.