1.
Иванов, написав донос
На друга детства, произнес:
«Петров конечно друг, но все же
Есть истина, она дороже».
2.
Донос Иванов накатал
Вновь на Петрова, как предатель,
При этом скромно подписал
Донос свой так: «Доброжелатель».
3.
Кричал Петров, весь возмущаясь
Иванову: «Ну как ты мог
Писать доносы?» Заикаясь,
Иванов: «Да возьми же в толк,
Я только выполнял свой долг!»
4.
Петров донос один прочел,
И хоть и подпись неразборчива,
Он сразу догадался чье,
На самом деле, это «творчество».
5.
Иванов час в ногах валялся,
Петрова умолял: «Прости!
Я до конца сопротивлялся,
Но вынужден был донести».
6.
На совещанье в министерстве
Иванов, выступив, сказал,
Что он Петрова знает с детства,
Но никогда не доверял.
7.
Петров явился на допрос,
Ему дают прочесть донос
Иванова, с которым рос.
Петров лишь грустно произнес,
Что жизнь полна метаморфоз.
8.
Иванов написал донос
Вновь на Петрова, в чем курьез?
Курьез в том, что Петров с ним рос
И пьяного до дома нес.
9.
Не поделили, кто «Атос»
Два друга в детстве, как-то, в нос
Один другому дал, до слез
Обидно было, но «Атос»
Учительнице не донес.
10.
Иванов написал донос
На Добровольского, чем внес
Посильный вклад в уничтоженье
Правозащитного движенья.
11.
Иванов написал донос
На Сидорова и отнес,
Что в нем не помнит-склероз.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ В МОСКВЕ
Тихо-тихо, пусто-пусто,
Нарушая тишину,
Только снег упрямым хрустом
Не дает домам заснуть.
Полночь, редкие трамваи
Потихоньку в парк бредут,
И зима совсем не злая,
И мороз совсем не крут.
И уже совсем не страшно,
Что, еще не так давно,
Тяготило, все прекрасно,
Словно в сказочном кино.
Все кругом спокойно очень,
Не понять и не объять,
Только сердце что-то хочет
И не может рассказать.
хххххх
Как сердцу горестно и грустно
Любить, надеяться и ждать,
Себя обманывать искусно,
Когда не хочется, прощать.
О, как ему порою нужно,
Чтоб чье-то рядом билось с ним,
О, как ему бывает трудно
Быть добрым, честным и простым.
О сердце, сердце, сколько боли,
И сколько мук в тебе живет!
Какое ты познало горе,
Теряло скольким бедам счет.
Но как бываешь ты прекрасно,
Когда в предутренней тиши,
Устало, мирно и бесстрастно
У речки дремлют камыши.
хххххх
Молчит трава, молчат березы,
Молчит холодная река,
Безмолвно увядают розы
И проплывают облака.
Молчат московские бульвары,
Молчит забытый всеми сад,
И колокол церквушки старой
Молчит который год подряд.
А что сказать, к чему пытаться,
Все сказано давным-давно,
В чужую душу достучаться
Словам обычным не дано.
И прав, кто не клянется кровью,
Слов не бросает в пустоту,
А молча дорожит любовью
И молча ценит красоту.
хххххх
Подари мне снежинку со своей рукавицы,
С той, что греет ладонь на холодном ветру.
В этой капле воды я хочу раствориться,
С головой окунуться в Твою чистоту.
Подари мне улыбку, я ее так заждался,
В нашей жизни улыбка совсем не пустяк,
До Тебя мне никто еще не улыбался,
Ты поверь мне, что это, действительно, так.
Подари мне слова, что другим не сказала,
Что понятными будут для нас лишь двоих,
Ведь и Ты, как и я, тоже очень устала,
Не снежинки застыли в ресницах Твоих.
Это слезы бегут по холодным ресницам,
Повстречают снежинки они на лету,
В этой влаге святой я хочу раствориться,
С головой окунуться в ее чистоту.
хххххх
Все стало на свои места,
Как есть, и ничего в остатке,
Попробуй досчитать до ста,
Не сбившись на втором десятке.
Попробуй, а не делай вид,
Распутать этот сложный узел,
Всех накопившихся обид
Масштабы и размеры сузив.
Попробуй их не брать в расчет,
Бросаясь с головою в прорубь,
Попробуй что-нибудь еще,
Хотя бы раз один попробуй.
Попробуй проложить маршрут
От слова «мы» до слова «рядом».
Попробуй, не сочти за труд,
А больше ничего не надо.
ИЗ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ ГАЙДНА
Теперь это уже не тайна,
А факт из личной жизни Гайдна,
Что композитор не случайно
Своей жены боялся, жуть!
Сварливая необычайно,
Да и, отнюдь, немузыкальна,
Могла супруга в ноты Гайдна,
Порой, селедку завернуть.
Делил супружеское ложе
Гайдн с ней всю жизнь, И так, похоже,
Был безвозвратно уничтожен
Ряд Гайдном созданных вещей.
Зато обласкан и ухожен
Был, что немаловажно тоже,
А без жены, очень быть может,
Не создал ничего б вообще.
хххххх
У нас идут две знаковых,
Две культовых премьеры,
«Дни Турбиных» Булгакова
И «Дон Жуан» Мольера.
Вы сразу меня спросите,
Кто будет, как ни странно,
Играть не Лариосика,
А только дон Жуана.
Бинокли на колесиках
Направят Ваши дамы
Все мимо Лариосика,
Все сплошь на дон Жуана.
Хотя на жизни просеке
Встречали постоянно
Ранимость Лариосика,
Коварство дон Жуана.
И будут, морща носики,
Оплакивать жеманно
Не муки Лариосика,
А гибель дон Жуана.
Деля всех снизу доверху
Мужчин лишь на два вида:
Кузенов из Житомира
И донов из Мадрида.
хххххх
Нас все не понимают, но страшней
Для нас всего непониманье близких
И очень дорогих нам всем людей,
Судьбою занесенных в эти списки.
Нас всех не понимают, но не всем
Дается в жизни это наказанье,
Почувствовать холодность, а затем
Их полное во всем непониманье.
К СОНЕТУ ШЕКСПИРА
Я смерть не тороплю мой друг,
Хотя и мерзостно мне очень
Все то, что вижу я вокруг,
Почти что каждый день вооче.
Но надо знать-в один присест
Не одолеть дурных привычек
Тому, кто хоть и носит крест,
Но все равно в душе язычник.
А глупость в маске мудреца,
Невежество с лицом кумира,
Являлись людям бесконца
Еще во времена Шекспира.
хххххх
Ищут пожарные, ищет милиция,
Ищут чиновники в нашей столице,
Ищут давно, уже лет двадцать пять,
Что бы, и где можно было украсть.
Ставят препоны и просят «откаты»,
Ловят водителей крепко «поддатых»
Ну а пожарник, тот просто берет
Там, где завален пожарный весь ход.
Нарисовал я картину такую,
Но не подумайте, будто воруют
Все поголовно, Из года в год,
Есть и такие, кто «честно» живет.
Тот, у кого есть и деньги и власть,
Те кому нет уже смысла и красть,
Те кто сегодня диктуют закон,
Кто разработал систему «Платон».
Все у вас есть, господа-олигархи,
Вилы и яхты, дворцы, иномарки,
Банки, заводы, партийный билет,
Все у вас есть, только совести нет.
ОНИ ПРОШЛИ
Они прошли, напрасно сжал кулак
У галереи одинокий Тельман,
Они везде, и даже Бог никак,
Отчаявшись, не метит этой шельмы.
Они прошли, без лишней суеты
Забрав себе всю власть, не дав им боя,
Москва сдалась, и вот уж, как кроты,
Они по всей Москве чего-то роют.
Все деньги отмывают для себя,
Чего-то несусветное возводят,
И всюду, где возможно и нельзя,
Реформы бесконечные проводят.
Они пришли, следы от их шагов
Уже везде, повсюду их капканы,
И им не жаль больных и стариков,
А главное набить себе карманы.
Они прошли. Метро «Аэропорт»,
Крупицы снега падают без звука,
И только Тельман говорит: «Рот фронт!»
В локте сгибая поднятую руку.
СОБЯНИНГРАД
(К 10-ти летию деятельности С.С.на посту мэра).
Москвич в четвертом поколенье,
Не сноб и не аристократ,
Из дома выйдя, к удивленью,
Попал уже в Собянинград.
Вместо деревьев-пальмы в кадках,
Сразу за домом стройплощадка,
Все небо закрывает смог,
И доллар воздуха глоток.
Откуда эти ветры дуют,
Не знаю, но уже твердят,
Что скоро переименуют
СобянинГрад в СобянинАд.
ТИХИЙ ДОН
Державу создают руками
И кровью, волею небес,
И строится она веками,
А рушится в один присест.
Когда невнятное роптанье
Перерастает в общий гул,
А лесть и чинопочитанье
Во все сметающий разгул.
Когда все сходится: просчеты
Прошлых и нынешних веков,
Недальновидность идиотов,
Высокомерность дураков.
Хотя пока никто не скажет,
Что все посталено на кон,
И быт еще, вполне, налажен,
И так же ласков Тихий Дон.
И казаки с походной песней,
Собравшись на войну, не зря
Готовы жизнь свою все вместе
Отдать за батюшку-царя.
Не ведая, в поход уехав
От милых сердцу берегов
О том, что через четверть века
Уже не будет казаков.
О ЛЕНИНЕ ЗАЛОЖИВШИМ БОМБУ ПОД РОССИЮ
Князь Ярослав был мудр с рожденья,
Когда ж с годами постарел,
То сыну каждому в княженье
Отдельный выделил удел.
Не мудро сделал Ярослав
Междоусобицу создав
И бомбу заложив под Русь,
Которая, не побоюсь
Здесь утверждать, пускай не мигом,
Но взорвалась татарским игом.
Любой историк вам сейчас,
Со свойственным им всем апломбом,
Поведает, как много раз
Под Русь закладывали бомбу
Вельможи важные и знать,
Не понимая, что придется
Все их ошибки исправлять
Последующим венценосцам.
И хоть в России может быть
На самом деле что угодно,
Историкам легко судить
Монархов прежних и удобно,
Но государственным мужам,
Всей высшей наделенных властью,
Рассказывать негоже нам
Об их ошибках, в одночасье
Когда-то сделанных, не им
Пенять и поминать другим,
Не им, которые безбожно
Разрушив все, что только можно,
Теперь народу говорят,
Что в этом Ленин виноват.
хххххх
Мы повторяем каждый раз
Свой путь, все тот же, след за следом,
Нам прошлый опыт не указ,
Нам голос разума неведом.
Умом нас точно не понять,
После любой резни и травли
Готовы снова наступать
На те же, что и раньше, грабли.
Нас жизнь не учит ничему,
Ни мор, ни голод, ни холера,
Мы привыкаем ко всему,
Нам неизвестно чувство меры
Ни в глупости, ни во вранье,
Ни в их масштабах и размахах,
Грозящих каждый раз стране
Очередным всеобщим крахом.
хххххх
Нас мучит страх, нас зависть гложет,
Внутри же мрак и пустота,
По всей стране одно и то же:
Богатство, рядом нищета.
Вместо обещанного рая
Идем прямой дорогой в ад,
Воруя, грабя, промышляя,
Обманывая всех подряд.
Налево глянешь ли направо,
Везде, жестокость и расчет,
Такие времена и нравы,
Страшнее не было еще.