***
В одеждах чёрных, и с цветами.
А день — второе января,
И отчего, гуляя, замер
Я, как число календаря?
Да, похороны. Ожидают
Автобус люди. Морг сокрыт
Оградою. И отпадают
Моменты праздника — как быт
Не нужен мёртвым… Прохожу я,
Дворов по нраву лабиринт.
По знакам яви я дежурный,
Хоть мрачности мотаю бинт.
ГЛОБАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА
Сократ, отставив чашу с ядом,
Листает пышный фолиант.
Фома Аквинский будет рядом
Свой дивный пестовать талант.
Глобальная библиотека,
В себя вместившая весь мир.
Путь Дон Кихота — сложный вектор,
Какой не многим будет мил.
Хоть ниже дна не опуститься,
Отказ от чтения чреват.
Материки встают, страницы
Садами смысла шелестят.
Громоздкое порой пугает,
Уходит в небо зиккурат.
А во дворе ворона грает,
Едва ль притом пророча ад.
В Александрийской были свитки,
Жизнь объясняющие так,
Как не поймёшь сейчас с попытки
Пятидесяти лет, дурак.
Тибетские библиотеки,
Где тексты о прорывах во
Слои другие — там, где реки
Любви и света торжество.
Глобальная библиотека
Жизнь изменяя — жизнь ведёт
Подъёмом, ибо человека
Нет, коль душою не растёт.
***
В славном городе Ростове
У соборного попа
Рос мальчишка, супил брови,
Велика его тропа.
В силу он входил столь быстро,
Как моргнуть — уже силач.
И согнуть подкову было,
Будто разломать калач.
Ратным делом овладевши,
Чёрной силе укорот
Дал Алёша: будь то леший,
Иль Тугарин Змей.
Ну вот.
Богатырь с другими дружен,
Вот Добрыня, вот Илья –
Умной силой был нагружен
Каждый — стражник бытия.
Русского уклада стражник
Каждый, тишины границ.
Сколь ни будь противник страшен,
Шелест сказочных страниц
О победе повествует
Богатырской над любым.
Русь, как сказка, существует
Грешным счастьем и святым.
ДВА ИОВА*
На тележке кривосбитой едет,
Деревяшками толкаясь он.
Пьяный слёзы льёт, гудит и бредит,
Будущего ждать едва ль резон.
Он — ИОВ. Что знает об Иове
Том, ветхозаветном? Ничего.
Знает, сколько боли было, крови,
Ран, увечий… Жути торжество.
И кому страшней в телесной бездне?
В яме тела… Инвалид ревёт –
Пьяный, жалкий, нестерпимо бедный,
Иль гундосо песню заведёт.
________________________
*ИОВ — Инвалид Отечественной Войны
***
До жизни жаден, вновь и вновь
Хотел бы проживать кусками,
В каких паренье и любовь
Сошлись, поднявши суть на знамя.
Нельзя сего, нельзя до слёз,
До вектора движенья к смерти –
Её, как плод метаморфоз,
Растят сады безвестной тверди.
СЕВЕРНЫЙ ТРИПТИХ
1
Глаз Один отдал, чтоб испить
Из мудрости — источник славен.
Пути волшебно вьётся нить,
С любым способен Один сладить.
Два ворона сопроводят,
Два волка путника, который
Рун знает драгоценный ряд,
Валгаллы знает коридоры.
О боге мифов говорить
Зачем, когда сказали мифы?
Мёд Одина поможет быть
Всему — и сверх-пределу — мира.
Базары, битвы, города,
Тома, дворцы… И мёд мерцает.
Мы не узнаем никогда,
Что Один знает…
2
Девять дней своим копьём прибитый
К ясеню висел, алкая, бог.
Так за мудрость платит знаменитый
Путник и знаток любых дорог.
Вот старик, кто угадает в оном
Одина? По воронам, что с ним?
Или по волкам, отягощённым
Голодом… Сожрут нас! Убежим!
Воины вне страха строят данность
Собственную, и велик дворец.
Бой и мудрость совмещает — странность!
Беспокоит это — бог-мудрец.
Впрочем, руны и сказанья нам ли
Обсуждать? Тут знаки тяжелы.
Так сверкают дорогие камни
Мысли, рядом с ними мы — малы…
3
Молох жаден до детей,
Иль Ваал не будет мешкать.
Из Валгаллы путь путей
Виден, из миров не здешних.
Предсказуем здешний мир.
Коли мудрости взыскуешь,
Одина проси хоть миг
Уделить, не то рискуешь
Мёда оной не узнать.
Молоха — рогатый жаден –
Нечего бояться: наг
Духом тот, кто беспощаден.
Один — воин и мудрец.
Не уронит крошки ворон.
Всё проходит, наконец,
Даже даденное словом.
***
Живые с мёртвыми контакты
Во сне имеют иногда.
Сеть связей сплетена, но как-то
Ясна не слишком нам. О да…
В отце мальчишка отражаясь,
В себе его же ощутит,
Когда уйдёт отец, и жадность
К былому сына поразит.
Морг не найду, откуда папу
Везли на кладбище. Я стар,
Иль просто пожилой, и пару
Проулков, и ещё бульвар
Я миновал напрасно…
Мёртвым
Видны живые, или нет?
Порой покажется мне скорбным
Обыкновенный денный свет.
***
Состоянья, ощущенья,
Ощущенья, состоянья.
Нити, волоконца, тени,
Редко — яркое сиянье.
Коли ложны ощущенья,
Путаешься в лабиринте
Яви: смотрят искушенья,
Скалятся: скорее выньте
Нас, потом себе возьмите.
Состоянья страшноваты.
Да и сам едва ли витязь,
Коего надёжны латы.
Состояние провала,
Состояние паренье.
… а не с кем так не бывало,
Чтобы кожа из шагрени.
***
Воин, опираясь на копьё,
Пьёт вино… Строкою Архилоха
Не исправить никогда житьё,
Коль сложилось криво. Пусть не плохо.
Дворник, опираясь на метлу,
Пьёт из банки энергетик.
Ныне
Всё вокруг доверено мелку
Снег, закруглённых, плавных линий.
Воин вряд ли с дворником хоть что
Общее имеет. Современность
Очевидна — никаких «зато».
Кто же опровергнет несомненность?
Снег пушит. Давно допивший свой
Энергетик дворник чистит угол
Улицы. А мне пора домой
К сумме книг: под свой волшебный купол.
ТИРАН ЖРЁТ
(стихотворение в прозе)
Тиран — искривлённая правда, искажённый свет…
Официально — отец народа, отовсюду глядящий на вас с плакатов, с экра-нов, со страниц журналов, газет, с бессчётных книжных страниц…
В жизни — мало кем виденный — маленький, плюгавый, вечно жующий; о! он страстно любит пищу: разнообразную, богатую, он пихает её в себя по шесть, семь, восемь раз в день, и штатные, но и секретные врачи извора-чиваются, вылезают из шкур, изобретая новые и новые пилюли, чтобы не стал похож на бочку.
— Мало зубов! — речёт тиран, разгрызая нежные, жаркие косточки куро-патки, и зарясь на фаршированную баранью ногу. — Мало, жаль.
Он нажимает кнопку, и явившийся, вышколенный готовый хоть убивать, хоть записывать приказы, сгибается, ожидая.
— Приказ, — говорит тиран, вышитой салфеткой вытирая лоснящиеся губы. — Чтобы разработали мне врачи способ увеличения количества зубов — до сорока хотя бы.
Он бы мечтал, чтобы было, как у акулы — в несколько рядов и острейших, как бритвы, но…
Улыбка его, впрочем, вполне акулья.
…сбиваются с ног и сознанье меркнет: в тысячах научных институтов об-мозговывают приказ тирана, требуя новые и новые препараты, изучая ста-ринные алхимические трактаты, изобретают способ ращения зубов.
Тиран ест.
Он ест и ест, мешая икру, пирожные, гусей, поросят, заливное, кексы.
Он вызывает всегда готовых на всё клевретов, он узнаёт про зубы.
Ему приносят новейшие сводки разработок, он, отрываясь от батона, про-слоённого ветчиной, глядит в них одним глазом, и видя резолюцию: Приказ исполнить невозможно, хрюкает зло.
— Расстрелять! — изрекает, не уточняя, и вновь принимается за еду.
О! этот приказ легко выполнить — совсем-совсем: людей расстреливают повсеместно, пачками, колоннами; машины едут в институты, хватают вра-чей, волокут в специальные лагеря, ко рвам, докладывают тирану.
— Хорошо, — удовлетворённо говорит он, наваливая себе новую порцию гречки, протёртой с рябчиками. — Ищите новых, способных справиться.
И ищут.
Готовят, учат.
Затачивают под выполнение нелепого, не нужного приказа.
…пока тиран жрёт, думая, как мало у него зубов, чтобы слопать всё — горо-да, людей, страны…