— Проходите, — пригласил здоровенный «качок», не то охранник, не то секретарь, и открыл дверь в кабинет со строгой табличкой «Вице-президент ФИГА-БАНКА Январев Сергей Сергеевич».
Главный режиссер Академического Среднего Театра Калерий Валерьевич Рощанский внутренне сжался и переступил порог.
В кабинете за модерновым столом сидел господин Январев, молодой еще человек в модном пиджаке, полосатом галстуке и с ровным пробором в волосах. Увидев вошедшего, он поднялся навстречу.
— Здравствуйте, Калерий Валерьевич, — сказал вице-президент, — присаживайтесь, пожалуйста, — он указал на кресло у стола.
— Благодарю вас, — поклонился Рощанский и подумал про себя: — Какой интеллигентный товарищ, слава Богу, он меня поймет.
— Слушаю вас.
— Я, видите ли, — опять заволновался режиссер, — пришел к вам по серьезному делу. Я – художественный руководитель театра, вот уже тридцать с лишним лет…
— Обижаете, Калерий Валерьевич. Ну, кто же не знает режиссера Рощанского.
— Спасибо, — еще раз поклонился тот, — спасибо за внимание. Так вот, я уже не молод. Нет, нет, не перебивайте, я не кокетничаю, я знаю, что говорю. Так вот, я уже не молод и с каждым днем все меньше надежд на то, чтобы исполнилась моя мечта. Мечта всей моей жизни. Я чувствую, откладывать нельзя. Понимаете, Сергей Сергеевич, я уже много лет хочу поставить у себя в театре спектакль. Воплотить на сцене гиганта мировой культуры Льва Николаевича Толстого.
— Ну, как же, как же, — откликнулся молодой банкир, — Толстой, это же классик. Кто не знает. Я сам еще в детстве обожал читать его «Буратину».
— Вы несколько ошиблись, уважаемый, — поправил собеседника Рощанский. — Автор «Приключения Буратино» Алексей Николаевич Толстой.
— Ну, ладно, — охотно согласился Январев, — Алексей Николаевич, так Алексей Николаевич. Брат, значит. Извините, отвлек вас.
— Я мечтаю, — немного пришел в себя режиссер, – поставить «Анну Каренину».
— Как Анну? – проявил свои знания банкир. – «Анна» же вроде не пьеса. Роман вроде.
— Роман, роман, вы абсолютно правы. Но это же жемчужина, классика. Совсем не важно, что у Толстого не пьеса. Вот ведь у Вахтангова ее поставили, сама Майя Плисецкая танцевала.
— Плисецкая у Вахтангова? – поднял брови Январев. – Вот не знал-то. Она же балерина.
— Верно, все верно. Но я не хотел бы уйти в сторону. Понимаете, инсценировка «Анны Карениной» у меня уже давно готова. Все основные моменты романа там присутствуют.
— Да, да, я помню, конечно. Там ведь ужасный конец. Она прыгнула с обрыва в реку….
— Извините, Сергей Сергеевич, там не так. Вы, наверное, спутали известных героинь. С обрыв в реку это Катерина у Островского в «Грозе». А Анна… она… под поезд…
— Ну, вот видите. Все равно ведь мокрое дело.
— Не понял, — удивился режиссер, – почему мокрое? Мокрое, это когда в воду, а не на рельсы…
— На рельсы тоже мокрое, — снисходительно усмехнулся банкир, — с концами же…
— Ладно, ладно, — поспешно согласился Рощанский, стараясь угодить Январеву. – Не в этом суть. Дело в том, да вы все и сами понимаете, Сергей Сергеевич, что театр наш переживает трудный период. Финансовая бездна, можно сказать. Мы уж и фойе сдали под автосалон, и в кассовом зале работают игральные автоматы, и в костюмерном цехе размесили склад оптовых товаров. Но это все, как говорится, только-только. На зарплату людям, на аренду помещения, свет, воду. А на спектакли где деньги взять? Вот, значит, я и к вам. Сергей Сергеевич. Вы не подумайте там чего. Мы и над сценой рекламу «ФИГА-БАНКА» разместим, и на всех стендах, афишах, программках. Сколько там надо лож за вами закрепим пожизненно. А если по ТВ покажут, то только вместе с вами. Обещаю!
— Я вас понял, Калерий Валерьевич, понял. Чего не понять. Сейчас без спонсоров только кошки рожают. Ха-ха-ха. Шутка! Я думаю, что акционеры нашего банка не будут против такого культурного мероприятия. Только, Калерий Валерьевич, уважаемый, не подумайте, что мы там какие-то валенки сибирские, серые и тупые, и кроме рекламы нас ничего не колышет. Зачем же так… Мне лично очень интересна ваша задумка с Толстым. Немного смущает, правда, что все это так давно было. В прошлом или уже даже в позапрошлом веке. Ну, кому сейчас, в начале ХХ1-го, это надо? Может, осовременить стоит? Вы, спасибо вам, напомнили мне сюжет-то. В кино, я помню, смотрел его. Лановой там играет, Самойлова, еще кто-то…Сильная вещь, вы правы
И вот мне какая мысль в голову пришла. А что, допустим, если эта самая Анна не сама на рельсы, так сказать, а… Муж ее, Каренин, человек далеко не бедный был, ему рога натянули, ну он и попросил некоторых конкретных людей, ну… из-за ревности там, за измену ее… Они, значит, и сделали… под товарняк.
— Как же так, Сергей Сергеевич, — растерялся режиссер и даже голос его задрожал от волнения. – Это же нравственная трагедия Анны, измена Вронского, женская честь…
— Ну, не хотите Каренина, пусть Вронский с теми ребятами договорится. А он им за это на ипподроме устроит навар. Он же, помню, там скакал на ипподроме-то.… Понимаете, если мы все как у Толстого, акционеры наши могут не согласиться. Как их уговорить? Она же, Анна-то, не безработная какая, не беженка из Чечни, чтобы сразу сама под поезд. Дама из богатой семьи. Ну, разлюбил ее офицер, кинул, скажем. Так езжай на Кипр, отдохни, расслабься там, запей, в конце концов, горькую. Ну, найди себе какого другого майора-полковника. Нет, Калерий Валерьевич, мы ведь деньги тоже не рисуем. И если давать их подо что-то, так чтобы реальный был проект, народу понятный. Вы согласны? Ну, чувствую, чувствую, что согласны. Значит, давайте так. Подумайте и завтра позвоните. А сейчас, прошу прощения, как говорил другой классик, деньги, которые мы имеем, это время, которое мы не имеем. Жду вашего звонка, очень рад был познакомиться.
Вице-президент «ФИГА-БАНКА» Январев встал из-за стола, пожал онемевшему режиссеру Рощанскому вялую руку и любезно проводил его до самой двери кабинета.