Послесловие

Накануне засиделся за работой до пяти утра. Текст шел трудно, а сроки поджимали. Проснулся ближе к полудню с больной головой, долго слонялся по квартире, выпил три чашки кофе. Сел за компьютер, открыл написанное ночью, стал править…

Хлопнула дверь, защелкнулся замок. Он вздрогнул, вывалившись из короткого сна. «Лёлька пришла!» Слышно было, как она бухнула у порога увесистую сумку, как скидывает тяжелые ботинки. Радостно подхватился, чтобы выйти к ней навстречу, и тут же сел обратно. «Ничего себе, задремал. Даже не понял, где и когда проснулся!»

Вошла жена Нина Евгеньевна.

— Слоеное тесто купила. В «Кулинарии» у «Космоса». Сейчас ягодный пирог по-быстрому сварганю, и будем ужинать. Надо смородину употребить, а то раскиснет. Варенья-то хватит пока, его уже девать некуда, а еще ведь облепиху не собрали, и черноплодки в этом году много будет.

Он снова перечитал последний абзац своего текста. Буквы складывались в слова, и слова тут же вылетали из головы. В голове было другое. «Столько лет почти не вспоминал, и, надо же, спросонья в одно мгновение всплыло, как будто двадцати последних лет вовсе не было. И ведь длилось-то всего ничего!».

Старую эту историю он ворошил только, чтобы еще раз убедиться, что поступил тогда правильно. «Бестолково все было, по-дурацки. Под конец вообще невыносимо. Слава Богу, детей не успели завести!»

С октября по май — неполных восемь месяцев — столько продержался его первый брак. Они с Лелькой поженились на втором курсе, хотя все их отговаривали.

Лелька была кудрявая, сероглазая, смешливая. Он заметил ее еще на вступительных. Народ под дверью экзаменационной аудитории толпился нервный — кто-то лихорадочно листал конспекты, кто-то жадно расспрашивал отстрелявшихся. Лелька, спокойная и веселая — она никогда ничего не боялась — бесила всех — ей было скучно и хотелось поболтать и пошутить.

Жила она с бабушкой в коммуналке, в двух больших комнатах, выходящих окнами в густо заросший темный двор. Отец сплыл еще в Лелькином младенчестве, потом сплыла и мать — вышла замуж и уехала в Ригу.

В Лелькиной комнате, где он сначала просиживал каждый вечер до четверти первого, и куда потом переехал почти на год, пахло хлебом из соседней булочной и духами — пузырек из коричневого стекла стоял на ученическом письменном столе с потемневшей наклейкой от жвачки «Дональд» на тумбе.

И тут — как будто спустили заболоченный пруд — помимо постоянно болтавшихся на поверхности досады и раздражения, обнаружилось то, чего он не касался все эти годы и о чем совершенно забыл.

Духи отдавали дымной горечью, медом и сухой травой — так пахла колючая шерстяная юбка — серая, в клетку — единственная у Лельки. И так долго пах его костюм, повисевший в Лелькином шкафу.

И осязаемо, как будто это происходило прямо сейчас, и ярко, как будто это было совсем внове, представился ему зимний вечер в Лелькиной коммуналке: серый, просвечивающий сквозь отражение комнаты, снег на кустах за окном, настольная лампа, накрытая косынкой, забытый и остывший чай в оранжевых чашках в крупный горох. Отчетливо вспомнился циферблат старых, давно отправленных в лом, наручных часов — в полночь раздавался щелчок — в окошечке календаря менялась дата, и через пятнадцать минут надо было уходить, чтобы успеть на последний трамвай. И в эти четверть часа они так вцеплялись друг в друга, будто должны были расстаться навсегда.

На следующий день он вышел за сигаретами и заглянул в парфюмерный отдел торгового центра. Искал Лелькины духи — название он помнил.

— У нас нету.
— А выпускают еще?
— Сто лет уже не видела. А вы спросите в магазине «Заря». Это недалеко, две остановки отсюда.

Времени у него совсем не было, но он почему-то поперся в этот магазин. Сходил не зря. Купил флакончик в 15 миллилитров, положил в карман. Домой бежал, как на свидание.

Духи резко ударили в нос спиртом и подвяленным яблоком. Он пшикнул на ладонь, долго принюхивался — запах был незнакомый, чужой, не Лелькин. Убрал флакон назад в коробочку, оглядел комнату и спрятал духи в карман висящей в стенном шкафу старой куртки.

«Совсем из ума выжил. Веду себя, как будто жене изменяю».

Пошел мыть руки, и тут он выплыл, едва уловимый запах горького меда и теплой сухой травы. «Детством пахнет, вот чем. Последними днями каникул». Он прижал ладонь к лицу.

«Ну, хорошо… Не расстались бы мы с ней тогда… Сколько бы мы еще продержались? Год? Два? Так и мучили бы друг друга. Проживи мы вместе пять лет, я не встретил бы Нину. Нина — потрясающая женщина, настоящая боевая подруга. Состоялся бы я рядом с Лелькой? Да никогда в жизни! У нее своих амбиций хватало, с ней ни быта не было бы, ни покоя».

Ближе к вечеру позвонил институтскому приятелю в Питер. Тот обрадовался, долго рассказывал о себе, перечислял произошедшее за восемь последних лет — столько они не виделись и не разговаривали.

— Внук у меня родился! Представляешь?
— Нет. Не представляю.

Он и правда не представлял, не мог представить. Они с приятелем были одногодками.

Дождался паузы и спросил:
— Слушай, а как там наши? Слышно про кого-нибудь?
И осторожно:
— Про Лельку давно ничего не слышал. Наверное, тоже уже с внуками нянчится.

Приятель замялся.

— Так нет Лельки-то. Ты не знаешь разве? Давно уже, лет шесть или больше. В Канаде на машине разбилась. Она с нами после института не общалась, уехала, как в воду канула. Мы сами недавно узнали.

Расслышал он отчетливо, но прочувствовал не сразу. В голове завертелась странная мысль: «Как же я теперь буду… Как же я без Лельки буду… Господи, да о чем это я!» Лельки не было в его жизни уже двадцать лет, совсем не было. Не видел ее с тех пор, как бросил институт и вернулся в родной город. Ничего о ней не знал. Старые институтские знакомые, свидетели его развода и вспышек гнева при упоминании о бывшей жене, при редких встречах деликатно молчали.

Он вдруг подумал, что не представляет, какой стала Лелька в двадцать пять, в тридцать, в тридцать пять лет. Он помнил девчонку с тонкими руками — окружность запястья двенадцать сантиметров — сам снимал четыре звена с металлического браслета ее часов.

Приятель продолжал что-то говорить, и это было невозможно слушать.

Он быстро попрощался, вышел на лоджию, закурил. Руку с сигаретой била крупная дрожь, пепел сыпался на антикварный Нинин столик. Он взглянул на этот столик и мгновенно его возненавидел.

«Господи… Бунин какой-то… А Лелька и после смерти — Лелька. Явилась откуда-то бесцеремонно и второй день не уходит. Ну и характер! — он нервно хихикнул. — И, главное, почти физически явилась, даже дверью хлопнула — ТОЙ дверью, питерской — у нашей замок не защелкивается».

В открытую створку остекления дул ветер и разгонял по лицу слезы — куда-то за уши, на шею.

Дверь лоджии с силой захлопнулась — в квартиру вошла Нина, впустила сквозняк. Завозилась в прихожей. Он быстро вытер глаза.

Нина была зоркая, заметила сразу.

— Пусь, ты чего?
— Леля умерла.
— Боже! Какая Леля?
— Ну, Леля. Жена бывшая.
— Да ты что! Когда?
— Шесть лет назад. А мне только сегодня сказали.
— Каких шесть лет? Недавно ее в «Одноклассниках» видела! Жива и здорова!
— Нин, ты ж ее не знала. Ты уверена, что это она?
— Еще как уверена. Да что ж тебя трясет-то так! Успокойся, все с твоей бывшей в порядке. Ну хочешь, пойдем, посмотрим, как она поживает… Неужто ты сам ее не нашел?
— А где искать? Она сразу после института куда-то уехала — как сквозь землю провалилась, никто про нее ничего не слышал. Да я, честно говоря, и не пытался ее искать, — соврал он.
— Так уж и не пытался, — Нина внимательно на него посмотрела.
— Нинок, я ведь даже нынешней фамилии ее не знаю, — сказал он, и это была правда — знал только девичью, но она в поиске не помогала.
Нина засмеялась.
— Пуся, открою тебе страшный секрет — я знаю ее фамилию. И знаю, где искать.
— В Канаде?
— В Сочи. В Канаде подружка ее покойная жила… Вот, смотри! Была в «Одноклассниках» сорок минут назад. Фотку опубликовала. На роликах катается, ржет. Все под девочку косит. Родила в прошлом году — в таком-то возрасте. А это — мужик ее. Ничего, симпатичный.

Ночью ворочался, злился на себя, на Лельку. Вспомнил про духи. «Дурость какая. Но не выбрасывать же. Надо Нине отдать, пусть пользуется… Нет, невозможно. Нине — невозможно. Горечь, мед, сухая трава… последние дни каникул… Четверть первого…» — он уснул.

27.09.2017

Вам понравилось?
Поделитесь этой статьей!

Добавить комментарий