ПОСМОТРИТЕ НАПРАВО, НАЛЕВО…
«Посмотрите направо, налево, а туда не смотрите». Много говорят об инопланетянах, приведениях, вампирах, маньяках, мафии… А о нищете обычно молчат, туристам она не интересна. Я говорю не о бедности, а о настоящей нищете!
1) Впервые я обратил на это внимание в моей любимой Венгрии. В центре Будапешта на Дунае есть остров-парк Маргитсигет. На нём расположены отели и к нему ведут мосты. У пешеходного, соединяющего Будду и Пештом на скамейках лежат, спят бездомные. Ноябрь. Ночью им разрешают спать в метро, но до него ещё нужно дойти.
Я невольно выхватил из группы обездоленных интеллигентный взгляд, с мудрыми, всё понимающими глазами. Видно, что следит за собой, несмотря на преклонный возраст, отёкшие ноги диабетика и отсутствие денег. Он отличался от других, как белый гриб от сыроежек.
— По привычке пишу и читаю, — сказал он, указывая на стопку книг и блокноты, будто оправдываясь, что не спился и не утратил манеры воспитанного человека.
Сам не знаю, почему про себя назвал его Спиноза, хотя его звали Ласло. Не пил, не играл в азартные игры. Хотел заняться производством, заложил квартиру и прогорел. Он не посылал окружающим знаки S0S, ничего, никогда не просил. Словно готовился в вечный путь, где ничего земного не нужно.
По мере сил я подкармливал его. Он очень смущался, но я настаивал. Кашлял он тяжело и глухо из глубины, из недр своего крупного тела. Я покупал таблетки, но они не помогали. Когда я вернулся в Будапешт через три месяца, обитатели скамеек сказали мне, что зима его одолела. Он умер тихо, недалеко от самого большого в Европе здания парламента, среди толпы вечно возбуждённых туристов. Просто не проснулся.
Погиб, как гибнут дубы среди зарослей сорняка, когда-то сказав мне с улыбкой (он вообще всё говорил с улыбкой): — В детстве пережил нищету войны, а богатства мира пережить не смог.
2) Испания. Коста дель Соль. Рядом с шикарной, фешенебельной Марбельей, на пляже, под перевёрнутой лодкой живёт мужчина лет пятидесяти, по имени Антонио. Он не голодает. Ходит по вечерам убираться в прибрежных кафе. Расплачиваются с ним списанными продуктами, которыми он щедро делится с кошками и дикими гусями. Историю его я не узнал. Он не говорил на английском, а я на испанском. Но каждое утро я видел, как заботливо он делит пищу среди своих «подопечных», следя, чтобы каждый был сыт.
Полиция в несезон его не трогает, гоняются за здоровенными, длинноногими африканцами. Выглядит это так, будто ишаки хотят поймать скакового жеребца. У Антонио, как и у Ласло, тоже был хронический глубокий кашель. Раньше в России это называли «чахоткой». Кто знает, если бы в те годы лечили чахотку и она не являлась «смертным приговором», возможно тяжело больной Гаврило Принцип, которому нечего было терять, не убил бы эрцгерцога Фердинанда, не началась бы Первая мировая война и «телега истории» покатилась по другой колее. Теперь это заболевание лечат, но не нищим.
3) Москва. Китай-город. Около церкви всех святых на Кулишках. Рядом с многолюдным подземным переходом у здания бывшего ЦК Комсомола, где молодые шустрые карьеристы толкались «за место под солнцем», лежит на пыльной, грязной подстилке ребёнок инвалид. На вид ему лет пять, у него нет ног и одной руки, вторая искалеченная. Июль месяц, в центре жарко и душно. У него нет воды и нечем укрыться от жарких полуденных лучей.
Я сходил в аптеку напротив, купил минеральной воды и положил денег – то ради чего над ним издеваются. На следующий, день, идя в офис, опять принёс воды, положил клубники и всё те же проклятые деньги. Он узнал меня и посмотрел таким добрым, благодарным взглядом, что у меня внутри всё перевернулось.
— Как тебя зовут? — Спросил я.
— Обрубок, — ответил он.
Самое обидное, что, находясь на моих должностях, при «проклятом социализме», я бы в два счёта определил его в больницу или детский дом. А сейчас я не могу решить ничего. Увидев, что я разговариваю с мальчиком, рядом выросла цыганообразная наглая баба, и ребёнок испуганно замолчал.
Пойти в полицию бессмысленно, она уже оплатила «аренду» занятого места. Я вспомнил, как при мне, в бывшем ГУМе неприятного вида карманник вырвал палку у молодого, не познавшего жизнь полицейского, со словами: — Спроси у начальства Ванёк, что здесь почём, прежде чем пасть открывать.
Полночи курил, думая, как помочь ребёнку. А утром позвонил другу детства, ныне работнику прокуратуры, которого когда-то вытащил из ледяной воды, когда он провалился под лёд. Он быстро охладил мой пыл. Я просил его хотя бы поговорить с местным ментом, чтобы узнать что к чему. Но, когда мы приехали, мальчугана уже не было. Может быть сам мент и предупредил. Меня и сейчас сопровождает добрый беспомощный взгляд ребёнка-калеки.
Конечно, я не наивен: бывал в испанских кварталах с наркоманами, лежащими прямо на тротуарах; ходил в африканских районах Парижа, где все, как на их бывшей родине, одеты в этническую одежду; некоторое время проживал в исламском районе Мюнхена, с курящими кальяны, сидя посреди улицы; посещал и Гарлем, управляемый пацанами в перевёрнутых бейсболках и балахонистых штанах, и видел трущобы, построенные из всего, кроме воздуха в странах Юго-Восточной Азии; и перенаселённую обитель в Марокко…
Мне кажется вначале следует решить проблемы с местным «неустроем», прежде чем завозить из арабских стран молодых здоровых мужчин, называющих себя беззащитными беженцами. Даже у нас в Ясенево появляются группы крепких развязных парней из Африки и с Ближнего Востока… Зато врачи в поликлинике, не обрывают больных на полуслове криком «следующий, проходим быстрее»! Врачи вообще весь приём молчат – они из Сирии и по-русски ни слова не знают, поэтому даже не грубят. Как мне посплетничали наши врачи: «был приказной звонок – взять на работу сирийцев, без обсуждений»!!!
Что будет дальше? Одному святому Франциску, покровителю бедных, не справится с лавиной переселенцев, без участия большой политики.
THE END С уважением, Брисов Владимир, чл. союза писателей России. 14.10.16
УВИДЕТЬ ПАРИЖ И… ИЛИ?
Увидеть Париж и умереть! Известная фраза Ильи Эренбурга, влюблённого в этот город, теперь может иметь другой, зловещий смысл. Сижу в центре города на скамейке в небольшом сквере. Справа пожилые французы играют в петанк: кидают металлические шары, стараясь попасть как можно ближе к деревянному шарику – кошонету. А слева тусуется компания арабской молодёжи, что-то горячо обсуждая и споря.
Подъезжает машина полиции, из неё выходят два блюстителя порядка и не спеша направляются к группе арабских подростков. Парни плотно прижимаются друг к другу, заслоняя телами двоих соплеменников, приподнявших канализационный люк и спрятавших под ним пластиковый пакет с белым порошком размером с полкирпича. Очевидно, там был тайник.
Полицейские обстукивают карманы пацанов и, естественно, ничего не найдя, уезжают. Запакованный порошок извлекается наружу и в более мелкой расфасовке расходится по рукам. Молодёжь уходит в разные стороны. То, что это не мука, а кокс, ежу понятно. Непонятно другое, сидя на скамейке несколько минут, я ясно увидел их бесхитростную комбинацию. А полицейские, а парижские пенсионеры, бывая здесь ежедневно, что ничего не видят? Абсурд. Просто не хотят связываться или боятся. Если представитель третьего мира справляет нужду прямо на улице, блюститель порядка смотрит в другую сторону.
В Париже существуют целые районы, где мужчины ходят в длинных до пят рубахах без ворота и в круглых шапочках. Я как-то со своей спутницей попал в такой квартал, мы даже съели там перепёлок гриль. Тут же рядом вырос африканский кент в новеньком модном европейском костюме и стал ненавязчиво выяснять, зачем пожаловали. Узнав, что мы «из очень холодной и дикой страны» немного поостыл. Тем не менее, по ходу нашего движения, а мы упорно шли вперёд, появился с возгласом: «О, какая встреча!». Когда покинули квартал, я понял, почему парижанин советовал взять такси, но не соваться туда, сокращая дорогу. Нас легко могли ограбить. Полиция избегает посещать подобные районы. Это территории Магриба в центре Европы.
Изменения заметны везде, от Марселя и до Шербура, где, кстати, мы не нашли никаких зонтиков. Наверное, жители города не ходят в кино и не смотрели фильм «Шербурские зонтики». Но я об изменениях. Тихий городок Ферне-Вольтер, построенный великим философом на его личные деньги. Он был хозяином ряда предприятий, ростовщиком. Место на границе со Швейцарией, где по сей день пасутся стада коров, по ночам ухают филины, продают вкуснейший сидр, сыры, сосиски из мяса. Вдруг, здесь возникает исламский центр, появляются молодые крепкие арабы «в бородах». Любители, проезжая на машине мимо местных девушек, запустить руку под юбку.
Два-три штатных полицейских не в состоянии их контролировать. Почему выбрано это место? Земля дешевле, и до Женевы 20 минут езды городским автобусом.
Прежняя Франция под волнами переселенцев с Востока начинает тонуть. Повторение, не дай Бог, масштабных трагедий, как в Париже, Ницце приведёт к кончине туриндустрии. Ранние российские эмигранты рассказывали, каким комфортным и безопасным был Париж 30-40 лет назад.
С ностальгией вспоминаю первую поездку в Париж в середине нескучных 90-х. В Советский период я был невыездной. И вот, за свои кровные, стою на земле Бальзака, Мопассана, Камю, Ренуара и Дега, Габена и Бельмондо, Эдит Пиаф и Азнавура. Поднял воротник плаща и влился в людской поток. Для них это будни, а для меня праздник.
Для российских кошельков этот город был местом паломничества. За возможность пожить в нём продавали «вишнёвые сады». Полтора века незнание французского считалось моветоном. Даже великий пролетарский поэт писал: — Я хотел бы жить и умереть в Париже… продолжение фразы оказалось роковым. В Москве он застрелился или ему помогли.
Душа просила всё и сразу: в Лувр, Версаль, Нотр-Дам де Пари, на Монмартр, Эйфелеву башню, набережную Сены, в кабаре Мулен Руж, Лидо, Крези Хорс. Хотелось стройную африканку из персонала отеля (она почувствовав мой зов самца, засмеялась, назвав время окончания работы).
Утром мою московскую спутницу настиг сильный приступ мигрени. Накануне много сил отдала шопингу, а проблема выбора, как известно, самая трудная. Вышли на улицу купить лекарство. Благо отель в даунтауне, поэтому аптеки, кафе, магазинчики чуть ни в каждом доме. У кассы встречают толстенький аптекарь и полненькая аптекарша. И тут, я понимаю, что на французском ни гу-гу, а французы на английском не говорят (спикают только те, кто в турбизнесе). Произношу в данной ситуации бессмысленную, широко известную фразу: — Шерше ля фам. – И показываю на свою спутницу.
Хорошо, что французы с чувством юмора. Видя комизм положения, они смеялись до слёз. Лёд молчания сломан, дальше объяснились жестами, на пальцах. Купив таблетки, зашли в кафе, которое вкуснее всего пахло, свежими круассанами. Тёплые, только приготовленные с домашним маслом, вареньем клубничным и виноградным, плюс душистый кофе и сырная дощечка на 12 видов. Хозяйка (полька) оставила нас на несколько минут и вернулась с другим лекарством, от которого «бол глови миней шибчей». Деньги за таблетки не взяла, сказав «прото помоц». И она же подсказала, как попасть в Гранд-Опера, куда все билеты были проданы на месяц вперёд. Шла премьера балета «Казанова» .
Если вы, как и я, родом из СССР, то, скорее всего, подумали: сунуть денежку в карман тёте Клаве или Вадим Вадимычу шепнуть пароль «я от Сергей Сергеича». Нет, всё демократически скучно, без блата. За час до начала снимается бронь, и все билеты поступают в продажу в порядке живой очереди. При этом молодые крепкие дежурные ставят всех в единую очередь, кем бы вы ни были. Японцы – очень активные туристы, решили, что их заранее прибывший представитель, может взять билеты на всю группу. Дежурный вежливо и настойчиво указал им в конец очереди. Вскоре, оказавшись у кассы, я, по-купечески сказал: — Два лучших билета.
Кассир, молодая девушка, с игривой улыбкой указала стрелкой на электронном табло два билета ровно посередине первого ряда партера: — Эти?
Отступать было позорно, я кивнул, и, уже жалея о своих понтах, ждал ценового приговора. Но сумма оказалась не разорительной. Билеты, снятые с брони стоят полцены.
Должен покаяться, в ту поездку было немало понтов. Например, история со столом № 1 в Лидо, когда блёстки с обнажённых женских тел падают в бокал с шампанским. Здесь шумная группа немцев оплатила первые ряды. Они считают себя туристами номер один, и искренне удивляются, когда встречают тебя на тех же элитных этажах отелей, где останавливаются сами.
Я вызвал администратора и попросил посадить нас перед ними. — Остался только самый дорогой стол № 1, рассчитанный на четырёх клиентов, а вас двое, это невыгодно, — вежливо предупредил он. – Беру, — сказал я, даже не спрашивая, сколько это стоит. Как говорится «молодо – с зеленью».
Всё было бы на пять с плюсом, если бы в сидевшей за нами в Опере англоязычной пожилой паре внезапно не умер муж. В глазах жены застыла скорбь, понятная на любом языке. Представление не останавливали. Все действия персонала были так профессиональны и не заметны, будто они ежедневно выносят из зала покойников. И опять в памяти мелькнули слова Эренбурга, на счёт увидеть и умереть.
В один из дней знакомый — Александр, эмигрант в четвёртом поколении, прадед которого был белым офицером, участником Корниловского « Ледового похода», повёз нас на кладбище Сент-Женевьев де Буа. Здесь в земле лежит большая часть просвещённого общества России, не принявшего пролетарскую идеологию, переросшую в абсолютную диктатуру Сталина, а затем власть Политбюро. Среди полководцев, казачьих атаманов, старейших дворянских родов, стоит скромный крест на могиле лауреата Нобелевской премии по литературе Ивана Бунина. Невозможно не заметить роскошное надгробие примы балета Рудольфа Нуреева (чаще упоминается как Нуриев). Из черного камня захоронение поэта, писателя, барда Александра Галича…
Под самой простой, небольшой плиткой покоится прах писателя-диссидента Андрея Амальрика, получившего срок за эссе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Это произведение, написанное в 1969, власть расценила, как клеветническое, порочащее…, даже друзья не восприняли эссе как пророчество, Советская держава казалась незыблемой: «Союз нерушимый…», как заверял гимн.
Невольно задаюсь вопросом: — люди правят Историей или История людьми? Кто тот великий драматург, в пьесе которого мы все играем свои роли? Возможно, Человечество вместе с Историей кружатся в танце-импровизации.
В Париже есть место известное каждому по романам, прочтённым в юности – Булонский лес. Днём, пока людно: бегуны, велосипедисты, пенсионеры, мамы с колясками, он, в принципе, безопасен. Но как только темнеет, романтика прекращается. Всю приличную публику, словно ветром сдувает, люди спешат покинуть парк. На аллеях появляются низкопробные проститутки с сутенёрами, разного рода извращенцы, наркоманы, группы африканкой и арабской молодёжи криминальной направленности. В лесопарке валяются шприцы, презервативы.
Но в глубине Булонского леса есть огороженный, охраняемый, платный парк «Багатель» (перевод – ювелирное украшение, изящная безделушка ) . Это удивительное место, утопающее в цветах, как сезонных – фиалки, ландыши, кусты сирени, жасмина, так и в межсезонных — тюльпаны, нарциссы… Здесь расположен один из лучших розариев в мире, насчитывающий более тысячи ста видов, в количестве девяти тысяч кустов. По лужайкам и дорожкам ходят павлины, в том числе белоснежные альбиносы, цапли, водоплавающие птицы. Недешёвый, с хорошим меню ресторан.
Вот так, по-видимому, цивилизованная Европа и планировала своё существование. Они живут, как в Багатели с платным входом. А за охраняемой оградой, весь остальной – третий мир, со своей грязью, проблемами, болезнями — отдельно. Но массовое переселение нищих, необразованных полчищ разрушило идиллическую картину. Это будет приводить к всё большим межнациональным, межконфессиональным трениям, и повышать градус агрессии в обществе.
В далёком 732 году франкские войска под руководством Карла Мартела в битве при Туре наголову разбили арабскую армию под командованием погибшего в бою Абдур-Рахмана ибн Абдалаха, закрыв арабам завоевание Европы. Все последние годы официальный Париж спешит задобрить любые арабские режимы, хотя старушка-история помнит, чем заканчиваются попытки откупиться от варваров, ещё со времён Древнего Рима.
THE END
С уважением к читателю, чл. Союза писателей России, Владимир Брисов. 21.11.2016
ШАРК! АКУЛА!
Те, кто часто посещает Египет, Турцию знают: «Выслушай совет и поступи наоборот». Если турок-портье на ресепшене советует конкретный ресторан, то это не значит, что там вкусно, просто он принадлежит родственнику. За персональную экскурсию по Истанбулу просят 120 зелёных, намекая, что в стоимость входит паром через Босфор, по маршруту «Европа — Азия» и обратно. В кассе же билет продаётся за два – три доллара.
Если в аэропорту Хургады или Шарм-эль-Шейха услужливый араб выхватывает из рук чемоданы и по деловому ставит их у автобуса, прося 3-5 $ или евро, не ждите, что этот транспорт поедет. Он вообще стоит, чтобы рядом складывать чемоданы растерявшихся туристов. Когда свеженьким туристам арабский массовик-затейник в первый день предлагает посмотреть морских обитателей рифов, долларов за 20-30 с носа и увозит куда-то далеко на автобусе. Затем катер с прозрачным дном, плывёте до рифов больше часа и столько же назад к автобусу.
Не удивляйтесь, если назавтра, осмотревшись, поймёте, вам показали дно пляжа, вашего отеля. Неделю — две вам предстоит созерцать это дно бесплатно. Сами арабы и турки редко плавают. Они люди практичные. На диких пляжах нет ни змей, ни осьминогов, ни молодых мурен, ни крабов. Всё вылавливается и тут же жарится на примитивном вертеле.
В случае удаления пловцов в открытое море дежурный спасатель отеля обычно кричит «шарк» т.е. акула. Он пугает так часто, как тот пастушок из притчи, который постоянно кричал «волки». В итоге, когда на стадо реально напали волки, ему никто не поверил.
Происшествия на Красном море не редкость. И порядка полсотни туристов ежегодно гибнут в египетской части моря. Всё чаще участниками происшествий становятся акулы. Арабские «массовики-затейники» прикармливают их мясом, желая удивить туристов скоплением хищников. Это не уникальный аттракцион. В Таиланде в водах Чаопрайя у дорогих отелей собирают сотни крупных сомов, угощая не мясом, а кусками хлеба. Не думайте, будто акулы разрывают пловца на части. Этой твари достаточно «попробовать на вкус» стопу ноги, и жертва погибнет от болевого шока или потери крови.
В тот год у нас сложилась странная компания: отставной генерал с полнотелой супругой, новорусский качок из Подмосковья с юной любовницей и я — интеллигент за сорок, с дамой аналогичного возраста. В один из дней генерала посетила мысль уплыть далеко на катере… Сказано – сделано! Наняли белоснежный катер. И в путь. Заплыли, хрен знает куда. Пекло, как на сковородке. Жене генерала стало дурно и все дружно полезли в воду.
Ради справедливости надо признать, что араб – хозяин катера честно кричал «shark»! Но сработал эффект пастушка, оравшего «волки».
Плаваем, наслаждаемся жизню, вокруг ни души, лишь вдали дикий берег. Араб перестал спорить с белозадыми, сидит, молча вглядываясь в голубизну моря.
Вдруг, смотрю, подмосковный качок, рассекая воду самого чистого в мире моря (в Красное море не впадает ни одной реки), молча мчится к катеру. Араб опять вопит «шарк».
Вижу на дистанции плавники этих самых шарков. Паника! «Пионерка» новорусского и моя дама включились быстро, а с полнотелой генеральшей – тоска. Генерал упёрся в правую половину, я в левую её бэксайда (ass)… Тут уже не до приличий. Араб с качком под руки её подхватили.
А плавники уже вот они. Ну, про генералов говорят, якобы они уже рождаются в сапогах. Меня же, возможно, не стали дегустировать из-за того, что был в ластах. Пластик жрать – мало желающих.
Уже вернувшись и раскручивая ситуацию, выяснили: араб нас не понял, решив, что мы хотим увидеть то самое скопище акул-мясоедов. То-то моя дама всю дорогу жаловалась на неприятный запах. Это хозяин катера верблюжатину под сиденье затолкал, накрыв её мешковиной. Хорошо, что генеральша угорела, и мы полезли в море, не доплыв до скопища челюстей.
THE END С улыбкой, Владимир Брисов 04.11.16.