***
женщины тело
гнется во сне
по весне
гнет сна
***
в подсвечник вник
там вечер и меч
***
барбарис желтее неба
барбарис созвездье ночи
в ко́рнях копий твоя нега
день вечерний свет побочный
улялюм воды и ветра
желтых зданий желтых линий
над изъеденною петрой
посреди пустыни синей
***
в кипарисовых кущах кончается дождь и вода
загораясь на солнце, по руслам коры протекает
черным золотом птичьим струясь и по-птичьи горда
своим голосом слабым шуршит и в потемки вникает
это здешний разобран на части и падает мир
а в коре кипариса угрелись и стихли прожилки
и не то чтоб не терпит движений их плотный ранжир —
от дождя до дождя по кольцу годовому он жил бы
***
бывают ночные звуки
странны и необъяснимы
и тени немой чредою
подходят и медлят пропасть
тогда головные боли
и жар в висках открывают
нарывы любви и боли
нарывы любви тупой
касание пыльной бумаги
ломкое как дремота
спит в средостении ночи
в мертвом пятне зрачка
переполненье точит
переполненье мучит
темное зренье ночи
обруч стальной зрачка
***
ночь в декабре в тишине на земле
возле самой земли у подножия неба пустого
ночь нам во мгле в отстоянии звезд голубых
и в уходе от нас нам не данных с исполненным словом
на устах
это время судьбы и декабрь в ночи
застывает и дни застывают
календарные клети застыли — ни вверх и ни вниз
боковыми ходами еще кислород поступает
ночь сильна декабрем,
ночь сжимает его словно диск –дискобол,
но усилие это — конечно.
траектория взмаха ночного в полет перейдет
но пока все застыло,
и, гулкого страха сердечник,
все твердеет за миг до раскола декабрьский лед
***
грех бессильный, бесполезный
высших упований
вдруг во тьме проходит мимо
мир воспоминаний
как убог ты и прекрасен,
рай мой нераздельный
слов, воздвигнутых над бездной —
плоть мечты бессильной
***
и если это ты, мой Б-же правый –
пусть явятся впотьмах
мне образ и каркас
и дело славы
растает в нас.
и если мне еще дано и больше дастся –
пусть входит в кость
со всею силой ледяная ясность,
блаженства гвоздь
о, жизни тень! хотя бы в отдаленьи
брести с тобой…
болезнь я — болезнь тени тенью,
покоя — тьмой.
***
когда закончится дождь
мы будем уже на горе
и сладкое яблоко смерти
разбудит нас в январе
мы будем падать с обрыва
вдоль гладкой белой стены
и это будет красиво
как будто сбываются сны
дождь льется уже в ноябрь
с подъема на Кадарим
и в голове продырявленной
холод неповторим
***
на звуки контракта упал абрикос
рассыпав журчащие трели
куда это ветер взвихряя понес
листы что о грусти трендели
зачем проявляясь в умах наискось
ушастый гормон лихолетья
преследует утра тончайшую ось
впиваясь в меня на рассвете
зачем отгребая сады от квартир
правитель монеты печальной
три раза наследует видимый мир
неужто наш выбор нечаян