Он проснулся так внезапно, что последний обрывок сна сохранился с четкостью действительного события. Ему приснился Альберт, который с печальной улыбкой внимательно смотрел на него и говорил: «Вольф, дорогой, надо что-то делать». Боже мой, как давно они встречались. А приснился в первый раз, да еще с моложавым лицом 1915 года, когда в Вене вместе с Зигмундом они проверяли его телепатические способности.
Вольф детально помнил эту встречу на квартире Альберта. В большой комнате Зигмунд, сидя за столом, записал на бумаге задание и вложил его в конверт. Затем позвал Вольфа и мысленно передал ему текст задания. Вольф взял пинцет со стола, подошел к сидевшему поодаль Альберту и улыбаясь произнес: «Извините, профессор, но ваш коллега хочет, чтобы я пинцетом выдернул из ваших усов три волоска».
Второе задание было для Вольфа намного проще: принести скрипку Альберту и попросить поиграть на ней. Как они удивлялись и радовались, когда Зигмунд достал лист из конверта и прочел вслух свою запись. Потом все вместе, необычный юноша и знаменитые ученые, пили кофе с рогаликами и степенно беседовали, в основном расспрашивали Вольфа.
Про ту встречу много писали газеты, и она стала отличной рекламой для Вольфа и его «Психологических опытов». Несколько месяцев Зигмунд давал ему бесплатные уроки по психологии, научил быть уверенным в себе и очень помог своими советами. Вольф знал, что Альберт сейчас живет в США, а Зигмунда давно нет в живых.
Почему-то его не удивила фраза Альберта во сне. Он нежно посмотрел на жену. Ида тихо посапывала на соседней кровати, прикрыв ухо краешком одеяла. Вольф сел на постели, растер больную ногу, осторожно встал и подошел к окну. На подоконнике раскидистый декабрист в небольшом горшочке неистово полыхал алым цветом. За окном стоял февраль 1953 года. Ветер подхватывал снег и укладывал его на балконы и карнизы домов. Шум ранних автомашин изредка будоражил зимний рассвет.
Сегодня не было выступления, и он мог бы еще спать и спать, но его сон в последнее время носил тревожный характер, и Вольф понимал почему. «Дело врачей» было в самом разгаре. Можно сказать, полыхало, как цветы на подоконнике. Наверно, покойный Зигмунд мог бы констатировать, что у Иосифа развился комплекс царя Ирода.
Свои встречи с Иосифом Вольф помнил хорошо. В этом странном государстве, давшем ему приют после бегства из оккупированной Польши и любимую женщину, Иосиф был его главной защитой. Они с первой же встречи уважительно относились друг к другу. Для начала Вольф показал ему простенький фокус. Он попросил Иосифа написать любое число на бумаге и убрать ее в карман. Иосиф записал год своего рождения (он был на 20 лет старше Вольфа). В момент записи Вольф прикрыл глаза рукой и, не опуская руки, четко назвал записанное число. Иосиф слегка поежился. Для него, человека конкретного, это был весомый аргумент.
Он сам решил проверить гипнотические способности Вольфа. По чистому листу бумаги Иосиф поручил ему получить в сберкассе 100 тысяч рублей, очень большие деньги для 1940 года. Вольф без видимых усилий выполнил задание (под наблюдением чекистов, которые сразу вернули деньги в кассу). Затем, когда он прошел в кремлевский кабинет Иосифа, минуя все предупрежденные посты, хозяин кабинета поинтересовался, как ему такое удалось. Узнав, что Вольф внушал охране, будто он Лаврентий и проверяет посты, Иосиф назвал его хитрецом. Тут же он вызвал Лаврентия и с улыбкой обо всем рассказал, на что тот серьезно заметил: «С этим надо разобраться!».
И тогда Иосиф произнес свою сакраментальную фразу, за которую Вольф был благодарен ему многие годы: «Лаврентий, если мы будем разбираться со всеми, кто знает и умеет больше, чем мы, то с кем мы будем работать?»
В первый раз они беседовали несколько часов подряд. Иосиф подробно расспрашивал Вольфа о его способностях и возможностях, о Польше и Германии, о конкретных личностях, включая Адольфа, с которым Вольф имел мимолетное знакомство еще до его людоедских теорий и который позже объявил Вольфа своим личным врагом, когда Вольф предсказал ему поражение в восточной кампании.
Было еще несколько коротких встреч с Иосифом. Слава богу, он не стремился оставить Вольфа при себе, как Юзеф в Польше. Кажется, он не хотел, чтобы кто-либо читал его мысли, а чужие мысли его не слишком интересовали. Вольф обещал по мере сил помогать ему, а Иосиф даровал свое покровительство.
Проверка способностей Вольфа превзошла все ожидания. Она показала, что 75-80% людей подвержены гипнотическому внушению Вольфа. Впрочем, Иосиф входил в оставшиеся 20% и, по словам Вольфа, сам обладал гипнотическим воздействием на массы.
* * *
С начала войны по настоятельному совету Иосифа Вольф согласился преподавать в Новосибирске в лучшей разведшколе. Он долгие три года учил приемам гипноза и еще некоторым вещам настоящих и будущих агентов (телепатии никого научить не случилось). Для него учеба была тяжелым испытанием, потому что он предвидел трагические судьбы у большинства своих учеников. Концертных выступлений Вольф не прерывал. Наоборот, их бывало больше обычного. Приходилось давать и много благотворительных концертов в военных госпиталях и армейских подразделениях.
Как преподавателю, ему хорошо платили, но основной заработок шел, конечно, от его «Психологических опытов», которые пользовались неизменным успехом. Вскоре ему прозрачно намекнули, что надо на свои деньги построить боевой самолет для Красной Армии.
Вольф поочередно построил два самолета. Во время торжественной передачи в 1944 году второго самолета Вольфа впервые снимала советская кинохроника. Показали, как он похлопал ладонью по фюзеляжу штурмовика, на котором красовалось его имя, как пожелал удачи в бою молодому летчику. Тогда же Иосиф прислал поздравительную телеграмму и освободил его от занятий в разведшколе.
Кстати, последний самолет был как заговоренный. Его не смогли сбить до самого конца войны, а тот счастливый летчик сбил на нем около тридцати немецких самолетов.
Интерес к его выступлениям быстро возрастал, легенды о нем распространялись повсеместно. Однажды на своем концерте зимой 1943 года Вольф предсказал, что война закончится победой России в начале мая 1945 года.
В 1944 году после концерта к Вольфу подошла женщина, которая сразу ему понравилась. Она сказала, что вступительное слово к его «Психологическим опытам», по ее мнению, надо читать по-другому. Он поверил ей и предложил сделать это на ближайшем выступлении. Так он познакомился с Идой, ставшей его помощницей на концертах. Очень скоро они полюбили друг друга и поженились.
Один эпизод военного времени, о котором Вольф вспоминал без особого удовольствия, произошел в феврале 1945 года. Его возили вместе с Иосифом и его свитой на Ялтинскую конференцию глав государств, где Вольф выполнял отдельные поручения по своему профилю. Возили в гриме и под чужой фамилией. Да, он был секретной фигурой и оставался таковой, видимо, по сей день. Недаром ему не разрешают выезжать за границу.
Как радовался Вольф вместе со всеми долгожданной победе над фашистской Германией, погубившей всю его семью. Однако после войны ситуация в стране изменилась не в лучшую сторону. Светлым надеждам не суждено было сбыться. Иосиф стал «завинчивать гайки», как говорили шепотом артисты.
Неожиданно начались гонения на деятелей культуры. Досталось композиторам и писателям. Особенно пострадали, лишившись права печататься, его любимые литераторы – поэтесса Анна и писатель Михаил. Он также помнил, как потряс его слух об аресте подлинно народной певицы Лидии, которая в день Победы пела на ступенях Рейхстага свои «Валенки». Официального сообщения не было, истинной подоплеки никто не знал, но прекратились ее концерты и по радио перестали звучать ее задушевные и озорные песни.
* * *
Когда в 1948 году возникло государство Израиль, Иосиф в пику англичанам признал его одним из первых, чем удивил многих и порадовал Вольфа. Пускай сам он там не живет, но представители его многострадальной нации обрели свою историческую территорию. Вскоре, однако, все круто повернулось.
Инсценированное под несчастный случай убийство гениального артиста Соломона, председателя Еврейского комитета, произошло еще в начале года. Этот комитет Иосиф создал в годы войны, чтобы вызвать сочувствие и помощь Запада. Теперь же комитет ему только мешал. Арест и физическая ликвидация членов комитета стали первыми шагами Иосифа в его новой политике. Безобидное слово «сионист» стало ругательным в устах главных партийных деятелей.
Несмотря на такую ситуацию, Вольф твердо держал свое обещание Иосифу. Однажды в 1949 году он позвонил ему прямо с гастролей, предупредив, чтобы его сын, генерал Василий, курировавший хоккейную команду ВВС, на неделе не садился в самолет. Иосиф велел сыну ехать на Урал поездом, что молодой генерал и исполнил, прихватив в компаньоны лучшего игрока команды Всеволода. По приезде они узнали, что самолет со всей командой ВВС разбился. Но почему не все поехали поездом, Вольфу было непонятно.
Следующим шагом Иосифа была борьба с космополитами, обвинявшимися в недостатке патриотизма и преклонении перед Западом. Под этим соусом критиковали, а иногда и снимали с постов успешных директоров, видных ученых, заслуженных профессоров, как правило, еврейской национальности. Конечно, не обошли и деятелей культуры. Никто не догадывался, что это было прелюдией к последующему шагу Иосифа.
Вольфа, правда, не трогали, но чувствовал он себя неуютно в своей московской квартире. По вечерам за чаем, когда не было концерта, они с Идой обсуждали последние невеселые новости, а их бывало не мало. Вольф не относился к людям, которые громко возмущаются и делают скоропалительные выводы. Он тихо приводил свои разумные доводы и интуитивные прозрения в споре с Идой, пытавшейся часто защищать Иосифа. Она полагала, что виноват не он, а другие, что он не знает о многом. Однако ей все труднее и труднее давалась его защита.
И вот в конце 1952 года хлестко, с размахом и истерикой, развернулось «дело врачей». Крупнейших профессоров медицины, академиков с еврейскими фамилиями арестовали и обвинили в отравлении членов ЦК партии и прямом предательстве, связав их имена с английской и американской разведками, с еврейским обществом «Джойт». Заказные газетные статьи с бранью и домыслами, организованные по звонку митинги на заводах с трафаретными лозунгами заполонили печать и эфир. Вольф многих из арестованных знал лично и не верил ни одному печатному слову. Казалось, все посходили с ума, но Вольф знал, кто главный режиссер в театре абсурда.
По большому счету в Советском Союзе трудно назвать нацию, которая не пострадала бы от Иосифа. Дошла очередь до евреев. Махнув рукой на реакцию Запада, Иосиф пустился во все тяжкие, как будто заразился от Адольфа бациллой антисемитизма. Неужели подозрительный Иосиф видел во всех российских евреях потенциальных агентов Израиля? Стали увольнять с работы известных людей, талантливых специалистов – откровенно по национальному признаку. Некоторые ретивые начальники пользовались моментом, чтобы показать свое усердие или свести личные счеты.
И что удивительно, даже в такое неспокойное время случались приятные истории. Большой театр давно звал к себе ведущего ленинградского дирижера Бориса, а тот все отнекивался. Когда же его без объяснений уволили из Мариинского театра, тут же Бориса «подобрал» Большой театр, и через неделю-другую он уже стоял за дирижерским пультом.
Вольфа опять не трогали, хотя заметно сократилось число его концертов. Не трогали и его друга, легендарного диктора Юрия, также попавшего в список личных врагов Адольфа. Не трогали популярных артистов, шахматистов, физиков, но целому ряду знакомых Вольфа и Иды пришлось уйти с работы, другим грозило увольнение. Вольф, как никто другой, ощущал опасность, нависшую над его нацией, принимал ее близко к сердцу.
Когда-то богатый и влиятельный польский граф уговорил Вольфа поискать в его старинном замке бесследно пропавшую фамильную драгоценность – бриллиантовую брошь, посулив крупное вознаграждение. Когда Вольф не без труда раскрыл тайну пропажи и брошь была найдена в чучеле медведя, он вместо гонорара попросил графа использовать свое влияние в сейме для отмены постановления польского правительства, ущемлявшего права евреев. Граф согласился и сдержал свое слово.
Боже, как сильно разочаровал его Иосиф. Он словно нарушил правила игры, перешел черту, и теперь невозможно оставаться в стороне немым зрителем, покорно ждать своей участи. Вольф вспомнил своих родителей и братьев, погибших в концлагере «Майданек». Он чувствовал какую-то внутреннюю ответственность. Надо что-то делать, как сказал Альберт. Но что он может, артист оригинального жанра со своими «Психологическими опытами»? Впрочем Вольф явно лукавил, он сам до конца не ведал своих возможностей.
Он не имел влияния на Иосифа, дал ему обещание. Однако есть его близкое окружение.
Вольф в который раз вспомнил себя с выбитыми зубами в запертой камере комендатуры, куда его доставил фашистский патруль (об этой истории он часто рассказывал на своих выступлениях). Смертельная угроза настигла его, застала врасплох. Вероятно, уже доложили наверх, что поймали личного врага Адольфа. Он неимоверным усилием воли сконцентрировался, преодолев боль разбитого рта, и послал отчаянный мысленный сигнал.
Через полминуты все начальники и дежурные комендатуры столкнулись у двери его камеры, удивленные вошли внутрь и замерли. Наверно, Вольф выглядел мертвецом, лежа на койке без движения с белым, как мел, лицом. Юношеский опыт выступлений в цирковом «паноптикуме» не прошел даром. Внезапно он так резко встал, что от него невольно отпрянули, быстро вышел из камеры мимо опешивших людей и запер дверь на задвижку. Затем выбрался на улицу. Так ему удался побег из Варшавы.
Вольф накинул халат, перешел в другую комнату и удобно устроился в своем кресле. Он закрыл глаза и задумался. В тишине мелодично тикали настенные часы. Надо было настроиться. Медленно всплыло холеное лицо Лаврентия со снятым пенсне. Надо же, как легко внушать страх от Иосифа, точно плыть по течению. Вольф знал, что страх бывает парализующий и мобилизующий. Дрогнули углы губ далекого лица. Вот возникло круглое лицо Никиты. Потом усатые лица Вячеслава, Климента, Лазаря, Анастаса…
Наконец Вольф задремал и не сразу заметил, как в комнату вошла Ида. Она дотронулась губами до его лба: «Милый, тебе плохо? Ты очень бледный». Вольф устало улыбнулся ей и не стал ни о чем говорить. На всякий случай.
* * *
Спустя неделю он попросил Иду связаться с ее родственниками, которые жили в небольшом казахском городке. Однажды на гастролях они приходили на концерт. Возможно, скоро Вольфу с Идой придется у них пожить. Он объяснил Иде, что чувствует опасность от Лаврентия. «Тебя же защитит Иосиф!» – со знанием дела выпалила Ида. «Мало ли что может с ним случиться», – озадачил ее Вольф.
Еще через неделю Вольф засобирался к Иосифу.
«Мне привиделись его похороны, море цветов, толпы плачущих людей и большая толчея, – тихо сообщил он Иде. – Я должен сказать ему о смерти, я обещал».
«Ты сошел с ума! Я тебя не пущу», – решительно заявила Ида, хотя знала, убеждать его бесполезно. Он все сделает по-своему.
Утром 28 февраля Вольф получил телефонное добро, и за ним выслали машину. Ида прижалась к нему и поцеловала на счастье, а он обещал вернуться в тот же день. Его везли на дачу Иосифа в новенькой черной «Победе», и Вольф не преминул отметить про себя, что черная «Победа» несет Иосифу черную весть. Молчаливый шофер думал о семейных делах, а Вольф был сосредоточен и сдержан.
Раньше всех он почувствовал, что наступает другая эпоха. Она не будет такой жестокой, но на стыках эпохи нужно держать ухо востро.
Переход не бывает совсем гладким. Для Вольфа было очевидным последующее лидерство Лаврентия, но он знал, что оно будет коротким и закончится его крахом. У него не было жалости к Иосифу, тем более к Лаврентию, хотя при том, что Иосиф был коварен и безжалостен ко всем, к Вольфу он относился благосклонно. И Вольф ценил это, пока последние события не перевернули ему душу.
Машина миновала московские улицы и выехала за город. Зимние поля между перелесками, укрытые снежными свеями, слепили глаза на низком утреннем солнце. Ветер за стеклами машины вторил гулу мотора, но вел какую-то свою мелодию. Вольфу вдруг почудилось канторское пение, которое он часто слышал ребенком в синагоге. Детские впечатления переплелись в нем с тревогой настоящего момента.
* * *
Иосиф встретил его зловещей усмешкой на бледно желтом рябом лице. Рыжие усы его сердито подергивались. Таким раздраженным Вольф никогда его не видел – раньше он встречал Вольфа дружелюбной улыбкой. «Как мало похож он сейчас на свои портреты с молодым гладким лицом и черными усами», – успел подумать Вольф. Иосиф заговорил первым:
«Я знаю, зачем ты явился, Вольф. Ты пришел просить за своих друзей, евреев-предателей. Но ты зря пришел. Лучше бы ты о себе подумал. Ты знаешь, когда умрешь?»
Возникшая пауза затянулась надолго. Иосиф довольствовался произведенным эффектом своей тирады, а Вольф читал его мысли, которые были страшнее сказанных слов. Сначала несколько погромов в крупных городах, потом высылка евреев в товарных вагонах в Сибирь, как защита от гнева народа. Там уже строятся бараки со стенками толщиной в одну доску. Боже мой! Неужели к шести миллионам жертв Адольфа Иосиф решил добавить свою долю? Новый холокост? Этого нельзя допустить ни за что!
Вольф пристально взглянул на Иосифа и медленно произнес: «Когда я умру? После вас, Иосиф».
«Может быть, ты знаешь, когда и я умру?»
Было ощущение, что надо прыгнуть в ледяную воду, но Вольф заранее на это решился. Он не спускал взгляда с Иосифа. Внезапно помимо воли глаза Вольфа сузились и приобрели какой-то таинственный пульсирующий блеск, словно включился внутренний рубильник. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил:
«Да, знаю. Вы умрете скоро, на еврейский праздник Пурим».
Вольф физически почувствовал, как по спине Иосифа пробежал холодок. У того не было оснований не верить Вольфу после случая с Василием и других предсказаний. Снова наступила пауза. Много раз Вольф предсказывал смерть человека, но никогда еще ему не приходилось быть катализатором этого действа.
«Да ты большой наглец! – с трудом выговорил Иосиф. – Кто разрешил тебе каркать?»
«Я выполнил ваше указание: предупредить о важном».
Иосиф нахмурился, заколебался и вопросительно посмотрел на Вольфа: сможет ли помочь? Утопающий хватается за соломинку.
«Почему на еврейский праздник?» – пробурчал он.
«Я не знаю», – ответил Вольф, но оба подумали об одном.
«А когда он будет?» «В начале марта».
Мысли Иосифа путались, как нитки. И все-таки, почти инстинктивно, он решил задержать Вольфа. Иосиф хотел нажать кнопку и вдруг обнаружил, что рука ему не повинуется.
Побледневший Вольф быстро встал и уже от двери тихо и внятно сказал: «Иосиф, у вас есть шанс умереть достойно».
Казалось, Иосиф не слышал последних слов.
Вольфа била нервная лихорадка, но он проворно спустился к машине, которая через минуту выехала за ворота. Охрана регистрировала время его приезда и выезда. Его пребывание на даче продолжалось не более получаса.
* * *
Ида не могла унять волнения, пока Вольф не переступил порог квартиры. Он сразу улыбнулся ей, давая понять, что все в порядке. И вскоре почти все рассказал о встрече. Потрясенная, она ощутила себя приобщенной к ходу истории, и ей стало страшно.
Вольф сообщил ей, что пора собираться в дорогу, и попросил никому, кроме ее сына, не говорить об отъезде. Билеты он взял на 2 марта, времени было в обрез. Надо успеть взять деньги со счета, отменить все мартовские концерты, не открывая истинной причины. Тайные сборы прошли спокойно, никто не помешал их отъезду.
Поезд Москва – Алма-Ата шел по России полным ходом. Неожиданно по вагонному радио прозвучал взволнованный голос диктора Юрия. Он читал важное сообщение о болезни Иосифа. «Господи, что же будет, что же будет?» – запричитала пожилая соседка по купе. Мужчина с раскосыми глазами, армейский майор, нервно прокашлялся, а Вольф и Ида грустно смотрели друг на друга, не проронив ни слова.
Весть о смерти Иосифа застала их уже на месте. Объявили, что похоронную комиссию возглавил Никита. Выступление Лаврентия на траурном митинге было самым эмоциональным. Пышные похороны подробно освещались в прессе, а о толкучке, в которой толпа задавила насмерть несколько десятков человек, даже не упоминалось. Об этом стало известно гораздо позже. Стеклянный гроб с телом Иосифа положили в Мавзолей рядом с гробом Владимира. Вольф знал, что составлять компанию Владимиру Иосиф будет не так долго.
Через две недели сын Иды прислал из Москвы письмо. Он написал, что еще до похорон Иосифа к нему приходили вежливые люди и интересовались, куда уехал Вольф и когда вернется. К этому моменту Вольф отпустил усы и бороду, узнать его было просто невозможно. В своей добровольной ссылке они с Идой свободно гуляли и много времени уделяли друг другу, только теперь понимая, что раньше были лишены этой роскоши. Вольф оттачивал свое мастерство на себе и случайных людях, а Ида заново написала вступительное слово к его «Психологическим опытам».
Он все еще опасался Лаврентия, хотя предвидел, что через три месяца тот будет арестован вместе со своими бывшими помощниками.
Великому грешнику, кроме своих собственных деяний, предъявят полную порцию стандартных тяжких грехов, которую его шустрые помощники приписывали всем арестованным. Так замкнется порочный круг арестов.
В последнюю неделю марта Вольф почувствовал, что его персоной перестали интересоваться наверху. Появились, видно, другие неотложные дела. «Дело врачей» торчало, как заноза, гноясь и кровоточа одновременно. Западные голоса называли его чудовищной провокацией и фальсификацией, расписывали трагические подробности. Об этом деле вдруг дружно замолчали наши газеты.
Наконец, в начале апреля случилось знаменательное событие. Измученных до предела профессоров медицины выпустили на волю и полностью оправдали, но двое из них, увы, умерли в застенках. Прощальный привет от Иосифа.
Вольф понял, что пора возвращаться в Москву.
В ту же ночь ему приснился Иосиф. Сидя в кресле, он посасывал трубку и испытующе глядел на Вольфа: «Так ты спасешь меня, Вольф?» «Это выше моих сил», – услышал Вольф свой ответ. «Но причем здесь еврейский праздник?!» – громко закричал Иосиф.
И вдруг вместо Иосифа в кресле оказался Альберт, который широко улыбался и кого-то просил: «Пожалуйста, принесите мою скрипку, сегодня праздник». Он взмахнул рукой, как дирижер, и полилась такая веселая музыка, что ноги не могли устоять на месте. Людей вокруг становилось все больше. В разные стороны закружились хороводы в огненной пляске.
Вольф шагнул к Альберту… и проснулся.
(Действующие лица: Вольф и Ида Месинг, Иосиф Сталин, Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, Лаврентий Берия, Адольф Гитлер, Юзеф Пилсудский, Анна Ахматова, Михаил Зощенко, Лидия Русланова, Соломон Михоэлс, Василий Сталин, Всеволод Бобров, Борис Хайкин, Юрий Левитан, Никита Хрущев, Вячеслав Молотов, Климент Ворошилов, Лазарь Каганович, Анастас Микоян, Владимир Ленин).