Каждый день назойливая мысль,
Надоело, надоели все, и всё,
Что это, и где «бравурный» смысл?
Как мне жить, когда всего трясёт?
Будто бы надёжности крепки,
А «бирюльки» разбирают на дрова,
Беды наши, грозы наши далеки,
Из Кремля звучат «медовые» слова.
Вот награды крепит президент,
Улыбаются поэты и врачи,
В кулуарах горьковатый пьют абсент,
Обмывают в жизнь свои «ключи».
Но мой мозг как будто бы слепой,
Шарит в темноте, и ищет выход,
Мне бы веры, кислороду и покой,
Или вольно дай Бог сделать выдох.
«От зайца».
«От зайца» батя приносил котлету,
И зайца, а бывало — даже двух,
Я помню запах, сладость эту,
И от котлеты пряный дух…
Холодная котлета, хлеба крошки
Прилипли к ней, завёрнутой в газету,
С кусочками оставшейся картошки,
Ценнее не бывает, скажу вам по секрету.
С охоты батя — радость для мальчишки,
С мороза запахи, дух пороха и кожи,
И патронташа, и лак ружейной ложи,
Что может быть важнее для парнишки.
«От зайца» батя приносил свободу,
Мятежный дух мужского увлеченья,
Мужик-охотник — так от рода к роду,
А для меня сплошное наслажденье.
Да, это было давно, в пятидесятых годах ХХ столетия.
Мой отец был заядлым охотником, ему командующий Тихоокеанским флотом
подарил на дембель ружье безкурковку «Зауэр», шикарная двухстволка 16-того калибра.
Батя на флоте прослужил 13-ть лет. Охотился в Уссурийской тайге, и в Украинских степях. В тяжелые годы мы часто кормились с охоты. А какая была дрофа в степях Украины, одна птица до 20-ти килограмм. Было много стрепета. А сколько было утки и зайца. Были в степи козы и кабаны. Много было зверя. Я уж молчу о мелкой птице. Ушли те времена, истребили дрофу, её больше не встретить…
Истребили птицу и зверя, испоганили не только охотничьи угодья, но и вообще землю Русскую. И не враги, мы её испоганили сами.
А какая вкусная дрофа, тушённая со сметаной в Русской печи! Мама закладывала в большую глиняную макитру дрофу со специями на домашней сметане, а макитру на угли, да на всю ночь! Утром мама вытаскивала макитру с печи и торжественно открывала глиняную крышку, уплотнённую к макитре тестом, из макитры вырывался Божественный Дух самой Природы и рук человеческих! Моя мама была настоящая колдунья на кухне. В её руках утка и заяц превращались в великое искусство! Это была не просто дичь с печи, это была картина Великого художника, мастера творить чудеса у простой Русской печи. Её блюда были Божественны.
Земля пухом моим родителям, они были Люди.
Обгажены наверх ведущие ступени…
Бомонд, трибуны, боги, боги,
И одноногий хрен с бугра,
Крест одинокий у большой дороги,
Через пустырь проходит детвора…
Вот обоссали у аптеки дверь,
Собаки, люди? Люди ли, собаки…
Как быть, что делать мне теперь?
Как хочется большой народной драки.
Как хочется… Бомжи, попы, трибуны.
А женщины? А бабы — сраки, сраки, сраки,
Мы все, мы твари из одной коммуны,
Вот разорвали мальчика бродячие собаки.
А мнение? Есть мнение, но выхода не будет,
Поплачут, захоронят, разойдутся.
130-ть миллионов блудит, блудит, блудит,
И может грешники когда-нибудь найдутся?
А может быть прозрение? Нет, хамы в храме.
Фундамент на крови? Скользят уставшие колени,
Ох, шли бы все, к собачьей, вашей маме,
Обгажены наверх ведущие ступени…
Мальчика идущего из школы через городской пустырь разорвали бродячие псы, показали на телевидении, поговорили, разделились на два фронта, (сойти с ума!) на защитников детей и защитников собак в передаче об этом случае, СОБАКИ И ДЕТИ — вдумайтесь, СОБАКИ бродячие… Люди, вы вообще сошли с ума. Где разум, где совесть, где Бог? Таких случаев много! Почему молчит закон? Почему молчат люди? Ах, да, вам плевать на растерзанного мальчика и на его мать. Мне страшно. Вы господа не люди. Собак бродячих по стране сотни тысяч…
На телевидении идет пустая болтовня, бизнес, и важнее всего телевизионное время, а это деньги.
Мамона победила совесть. Мы убиваем Россию, мы убиваем себя и своих детей.
Еще февраль…
Еще февраль, еще крепки порой морозы,
Еще лежат повсюду прочные снега,
Но все слабей стареющей зимы угрозы,
Пришла пора зиме готовиться в бега.
Уж солнышко ложится на ночь позже,
И просыпается пораньше по утрам,
И мы становимся как будто бы моложе,
Отдав себя теплеющим ветрам.
Вот первая капель застыла с крыши,
Асфальта зачернела дворовая плешь,
Мы чувствуем, весна все ближе дышит,
И к нам идет сквозь ледяную брешь.
Весна, весна не за горами…
А птицы не поют, и холодно ночами,
Зима еще сильна и падает снежок,
И солнце далеко сидит за облаками,
Под шапкой на опушке прячется стожок.
Все замерло вокруг и ждет порыва ветра,
Ждет первую капель промерзлая земля,
И речка подо льдом темнеющего фетра,
Готовится сломать застывшие поля.
И где то далеко к нам журавлиной стаей,
Готовится косяк подняться в трудный путь,
Живое все вокруг уж о весне мечтает,
От зимних холодов всем хочется вздохнуть.
Март
Еще февраль морозами торгует,
И порошит ночами мелкий снег,
Еще зима по прошлому тоскует,
Но позже ночь ложится на ночлег.
Еще прочна броня на реках и озерах,
Плетет мороз на стеклах кружева,
Еще зверье спит крепко в своих норах,
Но у хозяев скоро кончатся дрова.
Еще метель нет-нет, да и вернется,
И пробежит по городу метлой,
Еще зима над мартом посмеется,
Но уж весна не кажется мечтой.
Еще ковром укрыты перелески,
И на лыжне оставлен свежий след,
Еще висят по горизонту занавески,
Но уже март дает нам свой совет.
Нам хорошо, мы счастливы, что живы,
Что к нам пришел весенний месяц март,
И хоть еще сильны зимы позывы,
Но слышим мы, пришел к весне азарт!
Весна
Здравствуй милая, долгожданная,
Здравствуй радость для сонной души,
Пробужденье мое ты желанное,
Как же эти мне дни хороши!
Просыпаюсь под шорохи ранние,
Знаю, солнышко даст мне тепло,
Я зиме говорю до свидания,
Твое время уже истекло.
Прости зимушка, было весело,
Мчать на тройке по имени Русь,
Эх, весенние дни, снега месиво,
С уходящей зимой я прощусь.
Запирую на сырные праздники,
Как любил погулять наш народ,
Эх, Российские люди проказники,
Проводили мы зиму на год.
Проводили и с радостью встретили,
Мы весенние первые дни,
Эх, весенние вы добродетели,
Пахнут свежестью новой они.
Пахнут ландыши утренним холодом,
А подснежники пахнут весной,
И деньки светят солнышка золотом,
Пью весна я твой сладкий настой.
Здравствуй милая, долгожданная,
Вот и ты к нам на радость пришла,
Ты как дева по жизни желанная,
И любовь и тепло принесла.
Всё, апрель…
Всё, апрель, на солнце греет
Грустный пёс свои бока,
По утрам уже теплеет,
Выше бродят облака.
Прогревает у забора
Прошлогоднюю траву,
Для удобства и обзора
Пёс улёгся на листву.
Тургояк посёлок мирный,
Есть собаки не у всех,
Там, где дом многоквартирный,
Пёс закрыт от всех утех.
Воет бедный он ночами,
Ведь весна в сарай стучится,
Эх, уйти бы вместе с псами,
На заборы помочиться.
Снег в лесу еще не тает,
Лёд на озере как панцирь,
Но весну уже встречает,
Теплый ветер кружит в танце.
В небе тучки как барашки,
В пятнах солнечных гора,
Всюду люди, как букашки,
Лужи топчет детвора.
Всё, апрель, а там и лето,
Мир спешит, деньки как бусы,
Скоро будет всё прогрето,
И придут тепла искусы.
А пока апрель с морозцем,
Но в душе уже весна,
И спешит, бежит за солнцем,
Та, что нам всегда красна!
Бараки
(…тени исчезают в полдень.)
Примечание автора.
Под стук колесных пар,
В потемках нары и параша,
То Родина, Россия наша,
На глобусе, который будто шар.
Но время выгнуло пространство,
Перековало под себя страну,
Столкнуло Существа в войну,
В стальные кандалы непостоянства.
Всё зашаталось, страх страстей,
Картины Босха в зеркале трагедий,
А Кремль зал трагикомедий,
Источник «похоронных» новостей.
Но, как бы выдохлись «бараки»,
Проветрился от перегара воздух,
И еле-еле слышится конвоя отзвук,
И вой тоскующей по прошлому собаки.
Раздумье
Шаркает дождь по крыше,
Бьет, барабанит в окна,
На чердаках затишье,
Хруст, под ногами стекла.
Новость: дефолт, бомбежка,
Сговор, шпионы, воры.
Хлипко, рвется по швам одежка,
Больно, острые зубы своры.
Мысли, как гвозди в тело,
Входят, потери, пустые споры.
Думы, раздумье, горечь…
Вера? Лязг и клыки из пасти.
В душу, вечная эта повесть,
Страсти, раздумье, страсти…
2015-2016