ГРИБНЫЕ ДОЖДИ
Янтарной дымкой света
Рассыпались лучи,
Роняя капли лета
В звенящие ручьи…
Роняют мне в ладони
Тепло грибных дождей,
В чьих каплях небо тонет,
А Солнца свет нежней!..
Под радугой небесной,
В раскатах невесом, –
За дальним перелеском,
Ворча, стихает гром.
Сквозь нити дождевые
Пылает Солнца шар
И пальцами живыми
Ласкает лёгкий жар.
На тонких веретёнах
Кружился дождь легко,
Из золота сплетённый
Кудели облаков.
Закружит… и отпустит
Дней невозвратных рой
И тает легкой грустью…
В душе печаль порой.
ЛУННЫЙ СВЕТ
Тает небо светом лунным
Сквозь вуали облаков
И теней ложатся струны
В топь синеющих снегов.
Свет таинственной печали
Неразгаданного сна,
Холодком дамасской стали
Льёт прозрачная луна.
Кошка-Ночь на тонких лапах
Проскользнула тихо в дом,
Мягким светом прыгнув на пол,
Тенью в бледно-голубом.
Закружились сны и дрёмы
В полусонных зеркалах:
Там, в глубинах незнакомых,
Улеглась за далью мгла.
Потянулся в лунной луже
Кот, спросонок чуть урча.
За окном застыла стужа.
Ночь пробила гулко час.
Смотрит молча, не мигая,
Холодна и так бледна,
Новорожденно — нагая,
Одинокая Луна…
ЭТЮДЫ ПО ПАМЯТИ
Я прошлым не живу,
А лишь его рисую,
Кисть окуная в свет
Закатов, гроз и снов.
На солнечном желтке
Синь неба разотру я
И напишу этюд
«Рассвета в голубом».
Что память для меня? —
Лишь запахи и звуки,
Хранящие тепло
Далёких летних дней.
Что память для меня? —
Лишь встречи и разлуки,
В тумане паруса
Ушедших кораблей.
По дальним уголкам
Запутанной души
Ищу забытый свет
Потерянного рая.
Пишу этюды я
По памяти, в стихах.
Зачем… и для кого,
Не думая,… не зная…
ЗАКАТ
Кружит лето вечерний багрянец
Лепестками увядшими роз.
Задремавшее Солнце заглянет
В зеркала накатившихся рос.
Я родился под отблеск заката, –
Поволокой туманная грусть.
От того ли так рано когда-то
Полюбилась мне Севера Русь?
Полюбились мне Белые Ночи,
Их раздольная, нежная стать.
Неба синь закатилась мне в очи
И опять до утра мне не спать.
Я и сам, словно свет запоздалый
Уходящей вечерней зари
И прошу я ни много, ни мало –
Мне на память её подари.
Подари мне закатного неба
Тишиной затаённую даль.
Так давно в этом крае я не был –
Одного только этого жаль!
И когда я уйду за туманы,
За собой обрывая года,
Ты скажи, что… закатом багряным
Свет его отгорел навсегда…
СУДЬБЫ ПОЭТОВ
Морошка
«Пушкин открыл глаза
и попросил мочёной морошки.»
из воспоминаний В.И. Даля
У лесной дорожки
Ясным полуднём
Светится морошка
Жёлтым янтарём.
Хвойным ароматом
Тает на губах.
Холодит, как мята,
Словно крыльев взмах.
Крыльев, что уносят
Птиц печальный гам
По теснинам просек
К дальним берегам.
Пронесут, рассеяв,
Лёгким пухом грусть
Над тобой, Рассея,
Над тобою, Русь!
Ветер, чуть качая
Золото берёз,
Меди звон печальный
Издали принёс.
Неприметно-скоро
Понесут снега
По твоим просторам
Вьюги, да пурга.
И, кружа, завьюжат
Память прошлых лет,
Где январской стужей
Умирал Поэт.
За печною вьюшкой
Ветер голосил
И морошки Пушкин
Тихо попросил…
Я подошел к В. А. Жуковскому и гр[афу] Вельегорскому и сказал: отходит! Пушкин открыл глаза и попросил моченой морошки; когда ее принесли, то он сказал внятно: «Позовите жену, пусть она меня покормит». Наталия Николаевна опустилась на колени у изголовья умирающего, поднесла ему ложечку, другую — и приникла лицом к челу мужа. Пушкин погладил ее по голове и сказал: «Ну, ничего, слава Богу, все хорошо»…
из воспоминаний В.И. Даля
***
11 мая 2002 года трагически оборвалась жизнь НИКИ ТУРБИНОЙ,…
поэтессы, ставшей в 12 лет обладательницей «Гран-при»
на Веницианском Биеннале.
Её называли
«пришельцем из космоса»,
«ребёнком ПУШКИНА»,
«поэтическим МОЦАРТОМ»…
ЧЁРНАЯ ЛУНА
«Кончина её темна…»
Шекспир «Гамлет»
Ночь
стучит черникой
в донце туеска:
«Ника,
Ника,
Ника,
ты не спишь пока?»
Чёрный ангел-ветер
крутит рванью туч.
Чей-то лик пометил
тонкий, острый луч.
Змейкой серебристой
проскользнул в кровать.
Блик на коже чистой —
лунная печать.
«Девочка,
Никуша,
что же ты не спишь?
Ночь качает в лужах
полусонно тишь.
Надо бы забыться,
поскорей уснуть.
Сон вспорхнувшей птицей
гонит в сердце муть…»
Тяжкое дыханье.
Скрипкая кровать.
— «Сон — не расставанье.
Ты не бойся спать…»
«Мама,
слышишь, мама? —
Голоса в тиши
всё твердят упрямо…
мамочка, пиши:
В тёмном-тёмном небе
чёрный диск луны
мне пророчит небыль,
отнимая сны…»
Покатились,.. словно
бусины, слова,
застучав неровно —
кругом голова.
«Лишь глаза закрою:
чёрная луна —
чёрною дырою
не даёт мне сна».
«Что ты,
что ты,
Ника?
Ты оставь свой стих!…»
Тень в окне поникла.
Ветер поутих.
Ночь вздыхает гулко
боем на часах.
Кроясь по проулкам,
тихнут голоса…
Утихают звуки
на обрыв строки.
Словно сердца стуки —
редки…
как стихи.
С каждым годом тише —
их напрасно ждёшь.
«Что же ты не пишешь?
Что же, Ника?..
Что ж?..»
Боль в душе роится.
Снова — ты одна.
Соскользнула птицей
В пустоту окна…..
«1978 год. Четырехлетняя Ника не спала по ночам. У нее была астма. Мама и бабушка поочередно дежурили у постели девочки, а она пугала их тем, что просила: «Запишите строчки!» И диктовала стихи — совсем не детские, трагические…»
***
10 февраля 1852 года на перегоне Кунгур — Суксун замёрз Иван Макаров,
крепостной поэт-самоучка, автор стихов песни «Однозвучно гремит колокольчик…», ставшей народной.
За свои ранние стихи, вызвавшие неудовольствие барина-крепостника
А.Всеволожского, он был отдан в солдаты и стал ямщиком, доставлявшим почту ссыльным.
Ямщик
«И замолк мой ямщик,…»
И. Макаров «Колокольчик»
Кони бойки.
Кони ходки,
да морозец всё крепчей.
— «Эх, сейчас бы чарку водки, да горячих, с пылу щей!» —
Зипунишко перелатан —
подневольное житьё.
Жизнь почтового солдата
крепостному не вновьё.
Пробежаться за санями
для согрева только мог.
— «Сила крестная, будь с нами! Помоги, не выдай, Бог!» —
Колокольчик льёт певучий
серебро на перегон.
Замутили небо тучи,
стих протяжный крик ворон.
Потянул позёмку ветер,
словно нитку из клубка.
Дрогнул парень, заприметив:
— «Заклубились облака!» —
Вмиг рвануло с диким воем,
словно цепь порвавший пёс –
налетел буран стеною,
закрутил,…
завыл,…
понёс…
Вороные встали кони
и храпят сквозь смертный страх.
Ветер рвёт…
хохочет…
стонет…
мечет снег, как мёртвых прах!
Хлещет снег наотмашь плетью,
пробирает до костей:
— «Эх, не выдалось успеть мне — долго ж милой ждать гостей!» —
Мчит, несёт шальные орды
одичалых снежных стай.
Дышит Ваня коням в морды:
— «Выноси-ка, не продай!» —
Час за часом заметает.
Он уже не чует ног.
На руке почти не тает
залежавшийся снежок…
Тут… как будто просветлело
и знакомый виден дом…
Мать идёт в заиндевелом
сарафане голубом…
— «Что ж Вы, мама,… не одеты и заплаканы глаза?…
Лучше спойте мне… как в детстве… помолясь на образа». —
Под напев ли, чем морочит
загулявшей вьюги вой
в белой хмари снежной ночи,
сник понуро головой…
От истомы ль, что дурманит
вмиг нахлынувшим теплом,
он вздохнул… и всё в тумане
пронеслось… коротким сном…..
P.S. Всё, что осталось после гибели 31-летнего поэта, окончившего свои дни так же, как и его отец,
был лишь мешок с рукописями стихов, который был передан его неграмотной старушке- матери…..
P.P.S. По странному стечению обстоятельств в том же 1852 году умерла жена А. Всеволожского, косвенного виновника гибели Ивана Макарова, княжна Софья Трубецкая.
«Скажи, что нет судьбы на свете!»
В. Костюк «УСАФАР»