Мужчина вдруг грузно опустился перед ней на колени и принялся целовать край её юбки. Соня была слишком обескуражена этим внезапным жестом, чтобы сразу вырваться, поэтому первые несколько секунд она стояла шокированная и лишенная способности шевелиться. Между тем, мужчина так увлекся выражением благодарности, что задрал ей юбку до колен, и Соня, придя в себя, была вынуждена уже грубо выдирать ткань из его жадных рук и отталкиваться ногами от его массивного тела.
– Что это вы делаете? Пустите меня. Вы же порвёте…
– Спасибо, спасибо, Софья Моисеевна. Я преклоняюсь перед вашей добротой, вашим умом. Только вы одна смогли мне помочь. Если бы не вы, Софья Моисеевна, то я бы здесь целую вечность торчал. – Мужчина продолжал упрямо хвататься за её юбку, на коленях двигаясь за Соней по грязному линолеуму.
– Отпустите меня сейчас же! Я ничего такого не сделала, за что можно так благодарить. Я вас прошу встать с пола. Да, пустите же меня!
Моментально вокруг них образовалась небольшая группа зрителей. Передвижение чиновников, до этого хаотично курсирующих по этажам и коридорам, внезапно приобрело одинаковую направленность: все они устремились к очагу происшествия. Известие об этом столь необычном и оттого столь желанном в разгар скучного рабочего дня событии моментально облетело все кабинеты. Через несколько минут молодая инспекторша и её чрезмерно эмоциональный посетитель оказались в плотном кругу наблюдателей.
Наблюдатели же, как водится, разделились на созерцателей и сопереживателей. Созерцатели посмеивались над неловкостью ситуации; кое-кто из них отпускал фривольные шуточки, намекая на возможную причину, побудившую уже немолодого мужчину ползти на коленях за хорошенькой девушкой. Сопереживатели качали головами, проявляя положенное даже в таких неординарных случаях сочувствие. Они были бы и рады помочь, но не были уверены, что имеют право вмешиваться в столь пикантную ситуацию.
– Это его жена или любовница. Она от него ушла, и он просит её вернуться, – предположил худощавый юноша из юридического отдела.
– Нет, это же Соня Гольберг, новый инспектор. У неё нет мужа, – отозвался из толпы женский голос.
– Вы её знаете? — юрист обратился к толпе, но ему уже никто не ответил.
Соня оглядывалась по сторонам, ища поддержки. Справа улыбалось знакомое веснушчатое лицо бухгалтерши Ани Коровиной. Соня развела руками, желая продемонстрировать приятельнице свою беспомощность. Приятельница в ответ заулыбалась ещё шире. В этот момент послышался громкий треск рвущейся ткани. Сонина юбка разошлась строго по шву, оставив в руках настойчивого поклонника кусок плотной материи. Дружно грянул смех созерцателей.
– Вы сумасшедший идиот! – не выдержала Соня. От стыда и обиды она довольно сильно ударила мужчину каблуком, попав по лицу.
Все замолчали. В образовавшейся тишине было слышно, как урчит от голода в животе у старшего инспектора Бубнова, наспех позавтракавшего одним бутербродом и плавленым сырком.
Соня не заметила, как оказалась на грязном линолеуме. Мужчина двигался очень быстро. Его руки, которые под зимней одеждой казались толстыми и неуклюжими, оказались сильными и ловкими. За несколько секунд он справился с её нейлоновыми колготками, стянув их до самых сапог. Он прижал девушку одной рукой к полу, а другой продолжал быстро обнажать нижнюю часть её тела. Соня впала в ступор. Что происходит? Что может происходить? Что надо делать? Кричать? Но зачем же кричать, когда некого звать на помощь, когда все учреждение и так собралось здесь. Где же люди? Соне на мгновение показалось, что люди ушли, потому что в коридоре стало необыкновенно тихо. Но она ошиблась, и ей стоило повернуть голову, чтобы убедиться в том, что люди всё ещё здесь, что они стоят совсем рядом и наблюдают за тем, как толстый человек, лёжа на ней, расстегивает себе молнию на брюках и достаёт оттуда свой огромный, набухший красным прибор.
Первым не выдержал старший инспектор Бубнов: громким хрустом он оповестил присутствующих о начале обеденного перерыва. Все с непониманием уставились на него. В этой зловещей тишине, которую нарушало лишь шумное методичное дыхание насильника, хруст яблока звучал подобно хрусту костей.
Худощавый юноша из юридического отдела, оказавшийся ближе всех к лежащей Соне, услышав хруст яблока, поспешил вытащить из кожаной папки для бумаг маленький пакетик с чипсами. При этом он избегал смотреть на Соню. Он чувствовал неловкость оттого, что в этот момент ему думается о еде. В конце концов, не каждый день в коридоре госучреждения насилуют девушку. Но обеденный перерыв тоже не резиновый, а молодой юрист не уверен, что успеет пообедать. Новый начальник отдела не разрешает сотрудникам жевать на рабочем месте.
Соня не сопротивлялась. Она вспомнила, как когда-то давно, ещё в школе, ей приходилось отбиваться от приставаний одного мальчишки. И отбивалась она так бойко, что разбила мальчишке нос. Но они были одни на дежурстве после уроков. Он обнял её за талию, когда она вытирала парты, и попытался всунуть ей в рот свой слюнявый язык, не рассчитывая на отпор. И его белая рубашка стала красной от крови из разбитого носа. Что Соня стала бы делать, если бы он позволил себе повторить этот трюк при всём классе, и если бы никто из одноклассников не заступился бы за неё? Соня закрыла глаза.
Насильник медленно слез с девушки, так же медленно застегнулся и привёл себя в порядок. Люди в коридоре продолжали стоять. Слышались чавкающие звуки. Кто-то уже успел сбегать в столовую за пирожками.
Он окинул взглядом застывшую в ожидании толпу.
– Я благодарю вас всех, друзья мои. Спасибо!