[book id=» /]
Потеха
Серый и Никакой были шутниками. Мёдом не корми – дай над кем-либо покуражиться.
Вы спросите: откуда такие клички? Ну Серый – это понятно: от имени Сергей. Таких серых сейчас по стране – воз и маленькая тележка. Роста он был среднего, ходил несколько косолапя, так как страдал плоскостопием, и смотрел всегда исподлобья. Поминутно сплёвывая.
Считался крутым пацаном. Однажды, в пьяном споре, вонзил вилку в ягодицу своему оппоненту.
— Один удар – четыре дырки! – хвалился он потом знакомым. Скандал замяли, но слава осталась.
А Никакой? Вот тут-то и объяснять ничего не надо. Никакой – он и есть никакой. Тень от Серого. Ни собственных мыслей, ни собственных поступков.
Зато здоровый как бык. Хотя и ростом не вышел.
Потеха у них была одна: выходили поздно вечером в город и ждали жертву. И неважно, кто это был: парень или девушка – всем доставалось по полной программе.
Ассортимент мерзостей у них был небольшим, но постоянным: могли избить, могли отнять мобильник, могли просто раздеть. Главное для них было повеселиться и унизить свою жертву.
В ту ночь им повезло особенно. Где-то около часа ночи они встретили на мосту интересную парочку: худого длинного «ботаника» с девушкой.
Ну прям как по заказу. К потехе даже обстановка располагала. Спокойно текущая вода в речке и осенний парк рядом – пустынный и тихий.
— Ба, какой высокий гость к нам пожаловал! – дурашливо удивился Серый.
— Может, чуть пригнёшься? – подхватил Никакой, ударив «ботаника» в живот.
«Ботаник» сложился пополам.
— Ты глянь, какой нахальный, Серый. Хватает воздух ртом как будто ему одному надо. Скоро нам с тобой и дышать нечем будет, — глумился Никакой.
— За что? – поднял голову «ботаник». В его глазах стояли слёзы.
— А для профилактики, — пояснил Никакой, отвесив «ботанику» смачную оплеуху.
Парень схватился за голову и застонал.
— Ну это уже в корне неверно! – сказал Серый. – В индийских фильмах на этом месте поют.
— Что вам надо? – спросил «ботаник», держась за ухо.
— Пой! — сказал Серый. — Мы ведь люди культурные, как-никак на концерт пришли.
— Не буду! –неожиданно зло ответил «ботаник».
— Будешь! Будешь! – чуть ли ни в унисон выкрикнули приятели и стали дубасить «ботаника» на чём свет стоит.
Тот изо всех сил старался увильнуть или закрыться от дружных ударов, но пощады не просил.
И тут Серого осенило.
— Ну не хочешь петь – не надо. Сейчас мы стриптиз устроим. Он схватил испуганную девушку за руки. – Давай, Никакой, я буду держать, а ты юбку снимай!
Девушка завизжала.
— Не надо! – закричал «ботаник». – Я спою.
Он выпрямился. Его глаза яростно блеснули в свете фонаря. В них, словно ведьма с посохом, стояла ненависть.
На мгновение Никакому стало не по себе. Но он стряхнул минутную слабость как наваждение. Кого бояться? Чмо – оно и есть чмо.
— Ну давай, пой, — хмыкнул Серый.
— Степь, да степь кругом,
Путь далёк лежит,
В той степи глухой
Умирал ямщик, — затянул «ботаник».
— Ну нет, так дело не пойдёт. У нас же сегодня не просто концерт, а вечер инсценированной песни. Так что, давай, инсценируй! – вмешался Никакой.
И тут «ботаника» прорвало. Он стал яростно всё это изображать. И на «степь» из под ладони смотрел, и показывал, как далеко путь лежит, и даже на мост ложился: умирающего ямщика копировал.
Умора была ещё та. Давненько приятели так не веселились.
— Ладно! – снизошёл Серый. – Гони бабки, забирай свою тёлку и катись на все четыре стороны. Заработал!
— Я сам выгребу, — подсуетился Никакой. И выгреб. Две тысячи. Да ещё заставил карманы вывернуть.
Когда «ботаник», взяв девушку за руку, собрался уходить, Никакой со всей дури лупанул его ногой в зад. Как по футбольному мячу.
«Ботаник» стерпел. Он знал, что с этими бугаями ему не совладать. Главное было увести Елену.
* * *
Домой шли молча. Унижение камнем давило на Сашу. Именно так звали «ботаника». К тому ж нещадно болел копчик.
Да и не «ботаник» он был вовсе, а слесарь. Правда заочно в Технологе учился.
И хотя притихшая Елена всё-таки поцеловала его на прощанье, Саша не мог посмотреть ей в глаза. Стыдно было.
Умом он понимал, что вёл себя, в общем-то, правильно, но душа мириться с этим никак не хотела.
* * *
Неделю Саша ходил сам не свой. Чувство униженности не отпускало. Держало за душу словно капкан.
И он решился. Зашёл в магазин и купил торт. Со странным названием «Любовник».
Впрочем, название здесь не играло никакой роли. Да и сам торт был, в сущности, не нужен.
Тем не менее, домочадцы лакомству обрадовались.
— Это по какому такому случаю? – удивилась мама.
— День Возмездия, — буркнул Саша.
— Но такого праздника ведь нет в календаре.
— Может ещё введут, — предположил Саша.
Торт съели за два дня. Коробку Саша не выбросил, а спрятал в своей комнате под кровать.
Кирпич он нашёл на пустыре за гаражами. Дома положил его в коробку из-под торта. Подержал на весу – тяжело. Отбил молотком четверть, попробовал – в самый раз! Коробку с кирпичём перевязал бечёвкой как это обычно делают в магазине.
На охоту вышел в двенадцать ночи к тому мосту возле парка. Безуспешно проходив час, вернулся домой.
Обидчиков он встретил лишь на третью ночь. Как раз на середине моста.
— О, «ямщик», — обрадовался Никакой. – На этот раз ты решил нас тортиком побаловать. Молодец! После концерта сладкое – в самый раз!
— Полиция! – удивлённо сказал Саша, глянув мимо коренастого.
На какое-то мгновение тот скосил глаза. И этого хватило. Изо всей сил Саша ударил «тортом» в ненавистную рожу. Что-то хрустнуло. Раздался крик.
Саша рванул прочь со сверхчеловеческой скоростью. И лишь выскочив из парка на какую- то улицу и споткнувшись о бордюр, он пришёл в себя. Оглянулся. За ним никто не гнался. Он перешёл на шаг.
А Никакой очнулся в больнице. В реанимации. С сотрясением мозга и переломом челюсти в двух местах. Врачи привели его в чувство. Хотя нормально есть он пока не может.
Пичкают его только жидкостями. Как растение. И теперь он уже не в переносном, а в буквальном смысле никакой. Так что рассказывать больше не о чем. Он теперь совсем в другой реальности.
И в этой реальности нет места ни смеху, ни потехе. Сплошной и глубокий аут.
А Серый не проведывал. Хотя, может быть, ещё придёт…
Сработало!
У Серёги Мочёного частное предприятие было. «Без порток — сервис» называлось. Естественно, не зарегистрированное, поскольку работники его во главе с хозяином грабежом занимались. В прямом смысле этого слова. Выходили по вечерам в город и отбирали у прохожих лишнее. Да и не лишнее тоже.
Со временем, однако, этот промысел Серёге разонравился. Больно хлопот много. Да и нервов уходило вагон и маленькая тележка. Без энтузиазма стал Серёга работать. Без души.
И тянул бы он эту лямку неизвестно сколько, если б Семёна Лизуна не встретил. Оказывается, Семён со своим прошлым давно завязал. И теперь где-то в верхах промышлял. По его собственным словам весьма успешным депутаном. Мерзоприятия разные по повышению жизненного уровня людишек разрабатывал. Он-то Серёгу и просветил.
— Легальный криминал сейчас намного безопасней и доходней, чем нелегальный, — сказал Семён. – Поэтому не дури, а организуй что-либо на благо народа. Бабок столько нарубишь, что и тебе, и твоим внукам хватит, и даже налоги как уважаемый человек платить не будешь.
Послушался Серёга и организовал банк «Волшебный сундучок». Маленький, но с ошеломительной рекламой: четыреста процентов годовых!
Работал банк просто и эффективно. Приходил, скажем, вкладчик с пачкой бабла – ему сразу же подносили волшебный сундучок, куда он свои деньжата и клал. Добровольно, не по принуждению! И в этот момент Гоша Кувалда с доброй улыбкой бил клиента по голове. Неожиданно и сильно. В глазах клиента двоилось, и он видел уже не одну, а две пачки!
— Через год будет четыре, — шептали ему на ухо, закрывая сундучок.
Клиент уходил, покачиваясь от обилия радужных надежд. Совсем не обращая внимания на головную боль. До неё ли при таких перспективах?
И надежды клиента были вполне оправданы: Гоша без проблем мог ударить в два раза сильнее.
Короче, за пару лет Мочёный столько бабла срубил, сколько ему и не снилось. Состояние сколотил, как бондарь бочку: быстро и умело.
Впрочем, представлялся он уже не как Мочёный, а как Сергей Иванович Турбозадов, директор банка.
И завела б, наверное, Сергея Ивановича эта дорожка в тупик, если б не встреча со школьным учителем истории Дмитрием Пантелеевичем Присыпкиным…
Учитель стоял на автобусной остановке, ёжась от холода в стареньком невзрачном пальтишке.
С мальчишеским лихачеством Сергей Иванович осадил новенький мерседес.
— Садитесь, Дмитрий Пантелеевич! – позвал Сергей Иванович, открывая дверцу.
— Серёжа, ты?- удивился учитель, усаживаясь. – Ну спасибо, выручил старика. А то совсем было замёрз.
И завязалась беседа. Точнее Сергей Иванович начал хвастаться своими успехами, а учитель как то отстранённо слушал, молча глядя на дорогу. Сергея Ивановича это задело.
— Вам что, не интересно? — спросил он.
— Грустно, — поправил учитель. – Не той дорожкой ты идёшь, Серёжа. Ведь главное в жизни не материальные ценности, а моральные.
— Вы имеете в виду честь, совесть и прочие сантименты? – уточнил Сергей Иванович.
— Именно! – подтвердил учитель.
На том и расстались.
Расстаться-то расстались, но слова учителя легли на душу увесистыми камешками, и стряхнуть их не было никакой возможности. День думал Сергей Иванович над словами наставника, другой, третий, а потом – осенило!
И стал он денно и нощно приобретать и копить эти самые духовные ценности. И о, чудо! Его старания увенчались успехом!
На радостях Сергей Иванович купил бутылку коньяка, продуктов с деликатесами и явился к учителю.
Бывший наставник визиту Сергея удивился: последнее время его редко кто навещал.
— За Вашу мудрость! – провозгласил Сергей Иванович главный тост, когда они сели за стол.
— Поясни, Серёж, – попросил учитель.
— Охотно. Помните, Вы о главенстве моральных ценностей говорили? Так вот Ваш совет оказался просто судьбоносным. Недавно часть вкладчиков на меня в суд подала, обвиняя в обмане клиентов. Со всеми, заметьте, доказательствами. Мне червонец светил, не меньше.
Но я был оправдан! Только лишь потому, что Ваш совет в жизнь претворил: скупил моральные ценности всех высших чиновников в суде и прокуратуре. Вместе с их долгом, совестью и честью. А кто они без них? Мошкара бессловесная.
Короче, оправдали по полной! Выходит, теперь я самый высокоморальный бизнесмен во всей округе: до моей совести теперь никто не дотянется! Так что спасибо Вам за наводку.
В ответ учитель лишь грустно улыбнулся. А что ему оставалось делать?
Отпосевал!
Больше всего пятиклассник Гриша Горошкин любил старый Новый год.
Не праздник, а сказка.
Бери пакет – и заходи в любой дом. Посевай себе на здоровье сколько хочешь. В прошлом году он целую тыщу напосевал. Не считая мелочёвки: конфет да пряников.
На этот раз Гриша ждал праздника с особым нетерпением. И на то были свои причины. Короче, будильник он поставил на семь.
И не проспал! Утром, едва выскочив на заснеженную улицу, Гриша увидел: в доме учителя английского языка Ивана Петровича Сомова горел свет! Гриша поспешил на огонёк.
Впустила его жена учителя Галина Васильевна. Прямо с порога Гриша начал разбрасывать пшеницу, бодро приговаривая:
— Сею, вею, посеваю,
С Новым годом поздравляю!
С Новым годом поздравляю!
Счастья, радости желаю!
Отбарабанив стих, Гриша намеренно медленно пошёл прочь.
— Подожди, — закричала вслед Галина Васильевна. — Возьми вот шоколадку.
И тут Гриша выдал заветные слова:
— Не надо. Скажите лучше Ивану Петровичу, пусть он мне по английскому пять поставит.
После этих слов Гриша вышел на крыльцо и с облегчением закрыл за собою дверь. Самое главное он сделал: сказал. Оставалось одно – ждать результата.
Полу-Миклуха
Моему соседу Григорию Фёдоровичу недавно шестьдесят пять стукнуло. Но для своих лет он выглядит довольно молодо.
Может быть, потому что слыл он человеком чудаковатым. А такие, как известно, над жизненными проблемами не очень — то задумываются. Поэтому морщин у них, как водиться, меньше, чем у нормальных. А, может, как утверждал сам Григорий, потому что всю жизнь на капусту и мёд «налегал».
Несмотря на его возраст, сельчане называли Григория Фёдоровича просто Гоша. Или, совсем уж удивительно, — Полу-Миклуха.
Однажды, на лавочке, я спросил его:
— Григорий Фёдорович, а откуда у тебя такая интересная кличка — Полу-Миклуха?
— Ну ты ж, ясное дело, знаешь, кто такой был Миклухо-Маклай.
— Путешественник.
— Ну вот в честь его и назвали.
— Почему? – удивился я.
— Потому что при Советском Союзе я очень любил путешествовать. Билеты-то дёшево стоили. Пойдёт жинка к соседям на лавочке посидеть, а я деньги из загашника возьму – и в райцентр. На вокзале, билет куплю и -фьють, тока меня и видели.
— И куда ж ты ездил?
— А куда в голову взбредёт. В Воронеже был, в Кисловодске, в Липецке. Даже в Москве!
— Ну и как? Понравилась тебе Москва? На Красную площадь, небось, ходил?
— Не. Никуда не ходил. Больно там людей много. Боялся потеряться. На вокзале переночевал — и назад!..
Ну, тут я и понял, почему Гошу Полу-Миклухой назвали. Миклухо-Маклай ведь путешествовал и те места, где бывал, исследовал. А Гоша только путешествовал. На ближайшее знакомство духу не хватало.
Так что Полу — Миклуха и есть. Как говориться, не убавить, не прибавить.