Б.Е.
Яш, извини, если посчитаешь, что мой рассказ — банальный, но в этот день я обращаюсь к тебе. Я тут немного принял на грудь, потому что сегодня Рождество. Святое дело! Все молются Господу Богу, а первого, кого я вспоминаю в этот день — твою маму, Марию Ароновну. Святой она была человек, действительно — Святая Дева Мария! Ты этого, конечно, не понимаешь, ты был слишком близок к ней. По-настоящему можно увидеть человека только со стороны.
Как ни банально звучит, но первое, чего мне не хватало, когда я был студентом — это денег. Не то что бы мне их не хватало. У меня их просто никогда не было. Но зато была огромная жажда жизни. Сейчас есть деньги, и даже много, но нет того желания жить. Уходят желания, уходит время и вместе с ним уходит наш мир, где мы были молоды…
А тогда студентом, я приходил к твоей маме и говорил, переминаясь от неуверенности с ноги на ногу: «Мария Ароновна, понимаете, у меня сейчас сложилась такая ситуация, понимаете, да?». Хотя ситуация безденежья не сложилась случайно, а была всегда.
Она спрашивала «Борис, что тебе нужно?» Слово «Борис» она произносила с таким уважением, будто перед ней стоял не бедный студент, а великий философ Спиноза.
Я отвечал, опустив глаза: «Мария Ароновна, мне бы немного денег» (хотя прекрасно понимал, что лишних денег в вашем доме никогда не водилось).
Она спрашивала: «Борис, сколько тебе нужно?»
Я отвечал: «Ну, может рублей 20 или лучше 30… До стипендии».
И она без всяких расписок, без всяких вопросов «На что нужны деньги?» или «Когда отдашь?», без н-и-ч-е-г-о, она просто доставала деньги и выдавала мне. Потом прикладывала палец к губам и говорила: «Только никому…»
Кто я ей был? Твой одноклассник по школе и однокашник по университету. Мало ли у тебя было одноклассников и однокашников? На всех денег не напасешься! Ни ты, ни твой отец даже не знали о наших финансовых отношениях… Скажи честно: ведь ты не знал? Вот видишь — не знал! А это была наша с ней маленькая тайна…
Я говорил: «Мария Ароновна, деньги я Вам верну через три недели». И я точно в срок отдавал деньги всегда! Потому что, потерять такого человека, который в любое время даёт тебе деньги взаймы просто так, без ничего — невозможно! Надо быть полным идиотом, чтобы не вернуть деньги такому человеку. Она была хорошим психологом, недаром девичья фамилия Фрейд. Она понимала, что деньги я ей всё равно верну. Никуда я не денусь. Живу в соседнем многоэтажном доме, в одном с ней микрорайоне. Учусь с её сыном в университете в одной группе.
Не знаю, помнишь ли ты «суп из пуговиц», какой готовила твоя мама? Ну, такой бульон, в который она бросала круглые белые сухарики с двумя дырочками, похожие на пуговицы, они разбухали и мы их ели вместе с бульоном. Твой отец говорил тебе, когда ты еле-еле ворочал ложкой: «Посмотри на Бореньку, работников узнают по еде!» Этой пословице он, польский еврей, научился у своих русских алкашей-токарей. А твоя мама всегда молчала и смотрела, как мы едим. Она всё понимала без слов. Она видела, как я за одну минуту уминал по две тарелки бульона с пуговицами-сухариками и не только, чтобы показать тебе хороший пример. Ты, конечно, всего этого не помнишь, потому что для тебя всё происходящее было обычным делом. А вот я помню этот суп из пуговиц — всегда, потому что он связан с моими не очень сытыми детством и юностью, и твоей мамой: моим ангелом-спасителем. Мария Ароновна говорила: «Борис, сколько тебе надо? Пожалуйста!» Нет, она воистину святой человек, да, святой, никогда не забуду!
У тебя была совершенно удивительная мама, Яш. Можно написать целую книгу и спросить: «Кем же она была?» А оказывается, она работала с ранней юности простым бухгалтером. Сослали девочку по комсомольской путёвочке!.. Она была очень грамотным человеком! Ты должен понять, что, когда мне надо было сдавать экзамен по русской литературе, я обращался ни к кому-нибудь, а к твоей еврейской маме. Она великолепно владела русской грамматикой, много лучше меня, стопроцентного русского парня.
Помнишь, как однажды мы подрядились с тобой раскрашивать в соседнем детском саду окна к Новому году? Ну, рисовать там Деда Мороза и Снегурочку, ёлки-палки, ёжики-снежинки и всё такое. Очень хотелось хоть немного заработать на Новый год. Наш тандем был похож на Остапа Бендера и Кису Воробьянинова: я выдавал себя за опытного художника, а ты за его ученика. Дети, крутящиеся рядом, радовались и хохотали, видя наши примитивные рисунки, между прочим, очень похожие на их собственные. Но когда заведующая детсадом увидела нашу работу, то ей еле-еле успели вызвать «скорую помощь».
Яш, при получении очередной «мат.помощи» от твоей мамы, я рассказал ей об этом. Она задумчиво улыбнулась и сказала, что ты, вероятно, рисовал в стиле примитивизма. Как их сосед по Витебску… Марк Шагал. Имя художника она произнесла шёпотом, поднеся палец к губам. Я слышал это имя впервые. Потом узнал, что Шагал был у нас запрещён. До сих пор не могу понять, почему было запрещено рисовать, как дети?
Много позже, когда ты уже уехал, и я приходил к ней не за деньгами, а за советами, Мария Ароновна рассказала мне, что родилась в Витебске, на улице, где жили Шагалы. Не знаю рассказывала ли она тебе об этом? Ей ведь тоже хотелось с кем-то поговорить, но тебя уже не было и она, наверно, воспринимала меня, как твоего заместителя.
В Витебске было много скрипачей, но Хацкель (отец Шагала) любил слушать, как играл на скрипке Арон, её отец. Он был не высокого роста и, когда играл, то вставал на цыпочки, вытягивался и казалось стремился достать смычком до неба. Помнишь, его скрипку нам ещё показывала твоя бабушка, Софья Давыдовна, когда учила нас делать самодельное вино из яблок. Вино у нас, как и рисование, тоже не заладилось. Оно забродило в большой бутыли, шарахнуло, выстрелило, обрызгало всю стену в моей комнате. Вместо дегустации вина, «опытному художнику и его ученику» пришлось делать ремонт комнаты и рисовать на стенах ёжиков и снежинки.
Я уж не знаю, кто больше любил твою маму: ты, твой отец или я? Думаю, что я! Потому что, она меня всегда выручала… Тебя она тоже выручала, но ты этого просто не замечал, потому что, она была твоя мама и для тебя её помощь была естественна, а для меня нет.
Яш, это не для рассказа, это просто для тебя: ты когда женился, я же это помню, я же был на твоей свадьбе свидетель, не будем уточнять детали. Слышишь, у нас здесь уже стреляют на Рождество, а не только на Новый Год, как у вас в Германии! Да, и после Нового года тоже могут так пальнуть, мало не покажется! Сейчас приму ещё грамульку на грудь и поедем на джипе дальше…
Ну, зашёл я к маме на кухню говорю: «Ну, как Вы, Мария Ароновна? Рады? Счастливы, что сын женился?» Она так тихо отвечает: «Борис, давай подождём, там видно будет…» Более умных людей, чем твоя мама, я не встречал. Мои родители, например, были рады и счастливы после каждой моей женитьбы. А было их четыре! Почувствуй разницу…
Ну, конечно, и твой отец, Моисей Яковлевич, тоже был не дурак… Помню как он мне пожелал, когда я первый раз женился: «Чтобы проспать всю жизнь на одной подушке!» Размечтался твой папочка: на одной подушке! В жизни оказалось, что на меня подушек не напасешься! Хоть подушечную фабрику открывай, имени меня…
Твой папа, прости за выражение, всегда был у мамы под каблуком. Хотя внешне отец твой был энергичным лидером, а мама была тихой мышкой, но лидер всегда был в лапках у мышки. Казалось бы, не надо много ума, чтобы получать удовольствие, находясь в руках любимой женщины. Ан нет! Поверь мне, это я тебе говорю, как опытный мужик, ну, сам знаешь почему.
Но на самом деле, он её так любил, Яш. Не знаю, помнишь ли ты или нет, но когда я приехал к вам в Германию, первое, что сделал твой отец, он завёл меня в свою комнату и показал фотографию Марии Ароновны. «Я не знаю, как ещё можно жить без этой женщины?» — сказал он. Яш, это невозможно подделать, ты меня понимаешь?.. Поверь мне, столько раз любившему: любовь невозможно подделать! Или как пели наши любимые Битлы «Нельзя купить любовь…»
«Ну, как же, как же без неё?» Эта женщина была всегда перед его глазами! Я, не знаю, существует ли в мире Любовь с большой буквы и всё такое небесное и возвышенное? Даже если её нет — её надо придумать! А твой отец знал — существует!
За свою теперь уже длинную жизнь, я видел не много людей, которые бы так любили друг друга. И хотя твой отец переехал к тебе в Германию, ему и тут и там было плохо. Потому что мамы уже не было, а без любви везде плохо…Поверь мне, это я тебе говорю, столько раз влюблявшийся!..
Когда, твой отец показывал фотографию твоей мамы, он всё время повторял «Как я её любил…». Я твою маму тоже любил, за то что она поддерживала меня в трудные минуты и давала мне денег. А он её любил, за то, что она принимала от него эти деньги и он чувствовал себя её опорой.
Я помню в деталях всю вашу квартиру, до мелочей, до последней щёлочки. Не знаю, была бы она счастлива, бросив эту квартиру, где вырос её сын и переехав к тебе.
Яш, все твои таланты, как и у других людей, конечно, от папы и мамы. Но у тебя впервую очередь от мамы. Папа твой, хоть и был начальник цеха и управлял 40 токарями-алкашами, был в семейном тандеме на заднем сиденье, а мама управляла им.
Бог его знает, может это и хорошо, может в этом и секрет семейного счастья: попасть под каблук любимой женщины, расслабиться под каблучком, не спорить с владелицей каблучка и получать от этого удовольствие. Между прочим, большое искусство, скажу я тебе! Поверь мне с моим-то опытом, сам знаешь почему…
Яш, уж если пошёл такой откровенный разговор на чистоту, то скажу тебе честно:
я, в принципе, антисемит! Я очень не люблю евреев в целом, говорю тебе об этом совершенно открыто. Даже несмотря на то, что моя третья жена, как ты знаешь, была еврейкой. Да и первая большая любовь была не без греха! Две трети моих бизнес-партнёров, с кем я работаю уже больше 20 лет, тоже евреи. А единственный, с кем я разругался за это время и до сих пор никак не могу поделить бизнес — русский мужик. Может, я не люблю евреев, за то, что они все слишком умные и быстро считают? Но я, вроде, тоже не дурак и считаю не хуже. Мы ж с тобой были лучшие математики и в школе и в университете.
Не знаю как, но так получилось, что у меня самый верный друг в жизни, и свидетель на первой свадьбе, оказался еврей. А уж сколько было друзей до гроба! Особенно, когда появились деньги… А твоя мама выручала меня не только деньгами, но, что ещё более важно, жизненными советами: что делать и, особенно, чего не делать! А то бы я наломал в своей жизни намного больше дров, чем сейчас. Хотя и сейчас наломанных дров — будь здоров! Будет чем топить камин до конца жизни…
Яш, более светлых людей, чем твои родители, я встречал не часто за свою бурную жизнь. Ты ж у нас писатель! Вот и напиши рассказ о своей маме, как она могла в 20 лет быть бухгалтером крупного предприятия. Как она, девчонка, могла нести финансовую ответственнось за людей, которые воровство не считают преступлением… Поверь мне, русскому микро-олигарху, уж я-то хорошо знаю свой народ!..
Вот и напиши рассказ о том, как твоя мама управляла твоим папой, а он себя пред-ставлял артистом из итальянской оперы и пел нам арию Каварадосси из «Тоски» на итальянском языке. Ещё он пел песни на идиш, особенно, когда мы у вас принимали по граммульке…
Мне очень нравилось, как он пел на непонятных мне языках. Это было так необычно. Как-будто голос лился из другого мира, почти с небес. Сам не знаю, почему я не люблю евреев? Откуда у меня это взялось? А вот чукчей, например, — люблю! Хотя чукчей я никогда не видел и не слышал. Кроме, конечно, песни «Увезу тебя я в тундру…» А вот евреев не люблю! Но я очень люблю твоих родителей, Яш, и каждого из них в отдельности.
Помню, как однажды, когда ты уже уехал, твой отец позвонил мне и попросил помочь привезти мешок картошки с рынка. Старики тогда всегда запасали картошку на зиму.
Ты же знаешь — я вечно закручен! Конечно, мог бы послать кого-нибудь из охраны, но я взял охранника, и мы на моём новом джипе подьехали на рынок. Остановка там была запрещена, но ты ж меня знаешь. На новом джипе и с моими номерами — всё схвачено! Твой отец, как настоящий старый еврей, уже долго торговался с продавцом за мешок картошки. А как же можно купить, не поторговавшись? Продавца обидишь! Но когда продавец увидел черный джип, меня и охранника, подьехавших к старику на подмогу, он вначале разинул рот от удивления. А потом, наверно, испугавшись, без торговли, сразу сбросил цену. Охранник подхватил мешок картошки и они вместе с отцом пошли к джипу. Разницу я незаметно отдал продавцу. Когда я вернулся к машине, отец взял меня за руку и спросил:
«Боренька, придёшь к нам сегодня на обед?»
Он сказал именно это слово «придёшь», а не «приедешь». Как-будто не знал или забыл, что я уже не студент из соседнего дома, которому вечно не хватало денег, а микро-олигарх и много лет живу в своём доме один, далеко от нашего микрорайона.
Он говорил так, как будто мы всё ещё живём в том далёком, ушедшем от нас мире, в соседних многоэтажных домах:
«Сегодня суббота, Боренька, и Маня приготовила твой любимый суп из пуговиц.
А есть-то некому: ни тебя нет, ни Яшеньки…»
P.S. Мария Ароновна умерла в Миллениум. Моисей Яковлевич пережил её на 12 лет. Нет Марка Шагала, рисовавшего город, где она родилась и жила. Ушли Виктор Берковский и Роберт Рождественский, сочинившие замечательную песню о Шагале. Люди, которых мы любили, уходят, тают, как снежинки на стекле детского садика, и вместе с ними уходит и наш мир…
Песня «Марк Шагал», музыка Виктора Берковского, стихи Роберта Рождественского, поет Олег Митяев: