* * *
Кусочек неба в раме.
Часть улицы.
Неспешного трамвая
По кругу непрерывное движенье.
Садящееся солнце за домами
И в небе потерявшиеся птицы.
В открывшейся для взора панораме
Нет ничего достойного вниманья
Художника.
И день, что длится
Почти прочитан и
тоска такая,
Что можно б было умереть,
но знанье,
Что можно б было умереть,
Того, чему, пока что, нет названья,
Приковывает к окнам взгляд, где тени,
Темнеющих домов и сок растений,
И стаи птиц исполненных отваги,
Стремящиеся в высь –
всего лишь звенья
Что можно б было умереть,
Одной цепи, и ты, в оцепененье,
Прислушиваясь и напрягая зренье,
Глядишь в окно, рисуя на бумаге:
Пустое небо.
Силуэт трамвая.
Пространство улиц.
Двор.
Кусты сирени.
Садящееся солнце за домами.
Пейзаж в окне.И голубей…
* * *
Пахнет йодом прибрежный осот, и везде
Раскаленного солнца тягучая пряжа.
В кронах пыльных деревьев, в кругах на воде,
В золотистых крупинках песчаного пляжа.Время медленно катится в гору. Ползут
Еле-еле, как в детстве, событий улитки,
Превращая разменную мелочь минут
В осязаемых дней драгоценные слитки.Осыпаясь, хрустит под ногами песок.
Легкий парус скользит под рассеянным взором.
Проступает на отмели соль, и высок
Небосвод над спокойным Таврическим морем.
ИМПРЕССИОНИЗМ
Как на полотнах импрессионистов,
Прозрачен день. Игрой теней и света
Опальный август завершает лето,
И ветер по-осеннему неистов.Дождем умыты скверы и бульвары,
Особняков чугунные ограды,
Где красками Моне и Ренуара
Расписаны старинные фасады.Где воробьев шальное вольтерьянство:
Браниться, хорохорясь и хмелея.
Где звонкое наполнено пространство
Пейзажами Сезанна и Сислея…Бродить до сумерек по набережным сонным,
Трястись в вагоне позднего трамвая,
Восторженным,
смиренным,
ослепленным,
От боли и любви изнемогая.
ИСКУССТВО
В восторге, стиснуты до хруста,
Кипят и рукоплещут ложи.
Смешной паяц, твое искусство,
Так на безумие похоже.Когда толпа ревет, ревнует,
Беснуется и ждет развязки,
Поэт над рифмами колдует,
Художник смешивает краски.И в темной глубине сознанья,
Из хаоса воображенья,
Рождается звезды мерцанье,
Где все – любовь и вдохновенье.
СУМЕРКИ
Над озером кульбиты коромысл.
Неспешный разговор. Вопросы и ответы.
И взгляд, что различает не предметы,
но тень предметов. Их сакральный смысл.
Ладонь скользит по плоскости стола:
льняная скатерть, сахарница, ваза
из хрусталя, но сумерек зола
наводит ретушь на сетчатке глаза.
Темно. И кем-то сказанная фраза
Течет и застывает как смола.
АПРЕЛЬ
Какая в небе ширь и глубина!
А синева – умри, и вновь воскресни!
На баке мусорном, от перемен пьяна,
Поёт ворона свадебные песни.От пандемий отбившись и ангин –
В руках портфель и чахлая мимоза –
Идёт и щурится на солнце гражданин,
Страдающий от авитаминоза.Течёт и разливается тепло
Над пустырями, парками, дворами.
Хозяйка моет пыльное стекло,
Сверкают облака в оконной раме.Везёт трамвай очередной улов.
Скрипит вагон обшарпанный и тряский.
Блестят вдоль улиц цоколи домов
И пахнут свежевыкрашенной краской.И праздная толпа шумит, снуёт
Туда-сюда без очевидной цели.
И музыка знакомая плывёт
Над обновлённым городом. В апреле.
ДЕТСТВО
Плеск занавесок. Балконная дверь приоткрыта слегка.
Тикают тихо и мерно часы на буфете.
Отцовская комната с запахом солнца и табака.
Книги на полках и блики на теплом паркете.Медленно стелется, тянется в прошлое нить:
С братом играем в детей капитана Гранта.
Утлый парусник из пластилина и нужно доплыть,
Несмотря на пиратов и шторм, от трюмо до серванта.С улицы ветром доносит гуденье машин, голоса
Соседей внизу, разговоры, смешки, пересуды.
Отец на работе, до матча “Динамо” – “Спартак” полчаса.
Мама привычно гремит на кухне посудой.Мир удивительно мал, словно глобус, и весь,
Как на ладони, и все же, просторен безмерно.
Там за окном суетящийся город, а здесь
Шум океана, фрегаты и книги Жюль Верна.
* * *
Жизнь проходит, значит так и надо —
Было-сплыло, поросло быльем.
Тянет в окна раннею прохладой.
Пахнет утро стиранным бельем.Новый день встает неторопливо.
Стынет в бочке темная вода.
Ветер бродит в зарослях крапивы.
Суетятся утки у пруда.Плеск воды и, как напоминанье
О былом, колеблемый, сквозной
Солнца луч на отмели, купанье,
И дорога долгая домой.
* * *
Сочащиеся сумерки из пор
Пустынных улиц. Фонари, и те,
Бессильны в этой схватке. Старый двор
Почти неузнаваем в темноте,
Заполнившей вселенную на треть,
Где кольца дыма и вина глоток –
Как средство впасть в анабиоз, и лишь
Сощурен глаз, пытаясь рассмотреть
Над головой нависший потолок,
Фактуру стен и очертанье крыш,
На фоне прохудившихся небес,
Торгующих дождем из-под полы.
И шлепая по лужам, под навес
Спешит прохожий. Сдвинуты столы
Ночных кафе. И ливень льет в окно
И превращает в хлябь земную твердь.
Ты с этой непогодой заодно.
И сердце камнем падает на дно
Колодца, чье название не смерть
Еще, но боль. И за окном темно,
Как в омуте. И легче умереть.
ФЕВРАЛЬ
Ещё февраль, и продолжает вить
И заметать промёрзшую дорогу
Косматая метель, но понемногу
День удлиняется, а значит, будем жить.А значит, будем скорый суд вершить
Над дряхлою зимой, и не бояться
В который раз, как в первый раз влюбляться
И заспанные чувства тормошить.Шагать под мокрым снегом, наугад,
Ворон считать, смеяться невпопад,
И целоваться, и болтать беспечно.Смотри, сияет, словно медный таз,
Огромный мир, придуманный для нас,
И даль светла, и время бесконечно!