/Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,/С раскосыми и жадными очами! Александр Блок. «Скифы»
Вечерняя Москва. Новый Год. Зимняя сказка: противный дождь, сырой воздух, под ногами грязная жижа. Мы в кроличьих шапках, овчинных полушубках и валенках. Бредём по широкому проспекту. Мокрые набухшие от воды шапки как гири. Ручьи липкого пота текут по лицу, спине, ногам, просачиваются через размякшие валенки и вливаются в реки дождевой воды и талого снега. Свинцовые от тяжести впитавшейся влаги шубы при неосторожном движении, резких остановках и поворотах сваливают с ног. Тогда мы лежим в слякоти и думаем о родном крае. Встаём, вновь падаем, ползём через лужи и грязь и опять думаем о родном крае. О морозе, метелях, скрипящем снеге и румяных щеках.
В целях придания нашему отряду боевого духа руководитель группы учитель физкультуры Элеонора Карповна по прозвищу Акула призывает нас прочитать речёвку. «Раз – два! Наш отряд По родной стране шагает! Гордым пламенем пылает Наш взгляд!» звенит у нас над головами. Кое-кто вяло подхатывает. Остальные безмолвстуют. На наших измождённых лицах отсутствие эмоций. Полная апатия и упадок патриотизма.
Мы – школьники-туристы. Совершаем на зимних каникулах экскурсию по древним городам Золотого Кольца России: Ярославль, Кострома, Суздаль, Палех… Один день перед отбытием на родину отведён на посещение Москвы. Наш родной край – дикие степи на стыке Европы и Азии. Летом плюс тридцать пять, выгоревшая трава, суховеи. Песок и пыль в глазах. В урбанистических оазисах прилипающий к подошвам асфальт. Тополиный пух в носу. Бурьян до подбородка. Кумыс. Битва за урожай. От солнца и ветра кожа лопается и свисает лохмотьями. Зимой минус тридцать пять. Бураны, срывающие с головы шапки и сбивающие с ног. Иглы колючего снега, жадно впивающиеся в лицо. Сугробы до подбородка. Закоченевшие конечности. Снегозадержание. Звенящий воздух. От мороза и ветра кожа лопается и свисает лохмотьями.
А здесь противный дождь. Под ногами потоки мутной воды и липкая грязь. Мы идём, падаем, ползём через злованную жижу и, озираясь по сторонам, выкрикиваем в московский сумрак речёвку. Вокруг ослепляющие огни, неон разноцветной рекламы, регтайм автомобильных клаксонов, шин, тормозных колодок и хлопающих дверей. Сверху дождь. Снизу мутная жижа. Сбоку нас обливают грязью с головы до пят проезжающие мимо машины. Москвичи расступаются перед нашей группой. Когда мы осведомляемся у них о правильном пути, они с ужасом пускаются в бегство. Мокрые, продрогшие и обессиленные мы блуждаем по незнакомым улицам в поисках Красной Площади.
«Полный вперёд! На Красную Площадь!» — сразу по прибытии в Белокаменную зазвенела в ушах команда Акулы. Учитель физики Тимур Эрнестович, за свою волнистую шевелюру прозванный Электроником, вооружившийся эспандером Элеоноры Карповны, был оставлен на Казанском вокзале охранять наши вещи (сумки, чемоданы и купленную Акулой в Костроме в качестве сувенира двухпудовую гирю). Все остальные под предводительством Элеоноры Карповны, отправились в путь.
Попытка войти в метро на станции «Комсомольская» оказалась ко всеобщему разочарованию неудачной. После того, как Лёшке из параллельного класса прищемило бедро, а моей соседке по парте Нинке сильно ударило в бок, вся группа в ужасе остановилась. Таким образом наш отряд во главе с Акулой, уже посещавшей на заре своей давней юности столицу, принял решение отправиться в путь пешком. По прошествии трёх часов бесплодных блужданий в нас смутно стали закрадываться подозрения, что мы заблудились.
Новый Год. Московская зимняя сказка. Дождь. Мокрый снег. Слякоть. Мы в кроличьих шапках, овчинных полушубках и валенках. Мы – азиаты. Наша Родина – Степь. От солнца, мороза и ветра наша кожа как дублёная шкура. Мы – номады. Мы – степняки. Мы – кипчаки, монголы, скифы, сарматы, вторгшиеся в пределы Руси в целях ознакомления с её достопримечательностями и повышения своего культурно-образовательного уровня. В нашем родном городе два кинотеатра, одна библиотека и краеведческий музей, находящийся вот уже пол-года на ремонте. Мы давно лелеем мечту прикоснуться к высокому искусству. Мы жаждем лицезреть нетленные шедевры живописи и зодчества, внимать волшебным звукам классической музыки, насладиться нашим всемирно известным балетом… Мы идём на Красную Площадь. Мы уже пол-дня идём от Казанского вокзала на Красную Площадь. Наверное, мы сбились с пути. До отправления нашего поезда остаются три часа. На поворотах и при резких остановках намокшие полушубки сваливают нас с ног. Будучи не в силах подняться, мы ползём на Красную Площадь. Через грязь, мусор, тающий снег и потоки мутной воды. Встаём, идём, падаем, ползём, встаём и вновь идём. У станции «Китай-город» отряд останавливается. Первобытный ужас перед турникетом и эскалатором заставляет и далее отдать предпочтение бипедальному способу передвижения. Акула по карманной карте московского метрополитена проводит ориентацию на местности. «На запад!» – звенит в ушах её приказ. Но где находится запад? Компаса нет. Звёзды скрыты от глаз тучами. Элеонора Карповна предлагает ориентироваться по мху. Мы останавливаемся возле попадающихся на пути деревьев и пытаемся в зимнем мраке отыскать на их стволах мох, чтобы определить тем самым, где находится север и где, соответственно, – запад. Но тщетно. Несколько ребят во главе с Акулой взбираются в мокрых тяжёлых шубах на верхушки то ли клёнов, то ли тополей. Озябшие руки скользят по стволам в поисках спасительного мха. Безрезультатно. Мха в Москве на деревьях нет, зато в изобилии сажа и грязь. До отправления поезда в родной край остаются два часа. «Все назад! На Казанский вокзал!» – звучит команда руководителя. На наших измождённых лицах полная апатия и отсутствие энтузиазма.
Через пятнадцать минут всеми овладевает безудержная эйфория – наша измученная тургруппа стоит на Красной Площади! Свершилось чудо! Мы завороженно лицезреем русско – советские святыни, уместившиеся на едином пространстве: Собор Василия Блаженного с луковицами куполов и православными крестами, Спасскую башню с рубиновой звездой и Курантами, Мавзолей, Кремлёвскую стену, памятник Минину и Пожарскому, Лобное место, ГУМ и, конечно же, саму Красную Площадь с её сакраментальной брусчаткой. Девушки плачут от радости. Парни падают ниц и целуют холодные камни. Элеонора Карповна, придя в состоянии экзальтации, делает сальто в воздухе.
Вокруг нас собирается толпа зевак. Они крутят пальцем у виска и смеются. Мы в мокрых полушубках и размякших валенках. Мы окружены плотным кольцом. Они думают, что мы из тундры. Они спрашивают, где „припаркованы“ наши олени. Колян и Светка пытаются объяснить, что мы приехали на поезде. Что в нашем степном городе есть два кинотеатра, библиотека и один музей, правда он находится на ремонте. В ответ сардонический смех. До отправления экспресса полтора часа. Нам нужно на вокзал. Мы пытаемся выбраться из кольца. Безуспешно. Мы попали в окружение. Собравшийся народ отталкивает нас. Свинцовые шубы тянут вниз. Мы распластываемся под гомерический хохот и ликование на мокрых, холодных камнях…
Вдруг над головой восклицание: «Все назад! Назад! У меня граната!». Это мой одноклассник Кайрат. Он нетвёрдо стоит на ногах с высоко поднятой рукой. Пальцы сжимают какой-то предмет. Все взоры прикованы к его трясущейся руке. Хохот стих. «Назад! Назад, гады! А то взорву!» Опешившие, испуганные люди отступают назад. Проходя мимо меня, он незаметно для остальных слегка раскрывает кулак. Это пончик! Надкусанный пончик. Я успеваю различить его лоснящуюся от жира корочку. Озираясь мы покидаем это страшное место.
Вдруг гул. Грохот. Страшный грохот. Мы оборачиваемся. Из ночной тьмы на Красную Площадь выползают танки в сопровождении солдат-автоматчиков. Рёв моторов. Лязг железа. Крики солдат. Мы врастаем в камень брусчатки. Во рту пересохло. Глаза расширились от ужаса. Язык одеревенел. Крик застрял в горле. Вооружённые солдаты хватают нас за воротники, бросают навзничь, выхватывают у обезумевшего Кайрата пончик. Вбивают в промежутки между камнями стальные скобы. На наших запястьях и щиколотках щёлкают наручники, приковывающие нас к этим скобам. Моросит противный московский дождь. Тяжёлые танки неспешно надвигаются на наши прикованные к площади тела. От толпы солдат отделяется красноносый обрюзгший майор… Раздавил ногой пончик. Окинул нас хмельным взглядом. На хромовой коже сапога отражаются огни ГУМа. Осклабился. Сплюнул. Отрывисто залаял: «За попытку вооружённого захвата города-героя Москвы – внимательно оглядел нас – туристическая группа школьников из отдалённой азиатской провинции приговаривается к смертной казни через наезд – ухмыльнулся – танками»… Грохот. Рёв моторов. Лязг металла. Громады танков приближаются. Надвигаются на наши распластанные тела. Заслоняют собой Кремль, собор, толпу любопытных. Заслоняют собой весь мир. Их броня поблёскивает в неровном электрическом освещении.
Москва. Красная Площадь. Новый год. Противный дождь. Мокрые шубы. Мокрые шапки. Мокрые валенки. Липкий пот. Обезумевшие глаза. Крик, костью застрявший в горле. На камнях растоптанный пончик. Треснувшие очки Нинки. Рёв моторов. Скрип гусениц. Лязг железа. Громады танков. Танков, заслонивших собой площадь. Танков, заслонивших собой весь мир.
Внезапно крики сзади. Громкие крики. Истеричные крики. Над нашими прикованными к холодной брусчатке телами вырастает фигура Тимура Эрнестовича. Красноносый майор выходит вперёд. Электроник подбегает к нему, что-то объясняет, энергично жестикулирует, прижимает руки к груди. «Ты где вещи оставил?» — обеспокоенно выкрикивает Акула. Стальные левиафаны надвигаются всё ближе. Вот они уже нависли своими громадными телами над нами… Майор медленно поднимает руку. Очень медленно. С неимоверным трудом. Кажется, она отлита из тяжёлого чугуна. Делает отмашку. «Стой! Отбой!» Танки недовольно фыркая, останавливаются. Нинка ревёт. Кайрат рыгает. Димка нервно хохочет между железными гусеницами. Нас освобождают от оков. Танки разворачиваются и в сопровождении солдат во главе с майором покидают площадь. Толпа зевак молча расходится. Мы, растирая запястья, провожаем взглядом удаляющуюся железную армаду.
С опозданием на пятнадцать минут скорый поезд благополучно отправляется с платформы Казанского вокзала. За окном замелькали унылые подмосковные пейзажи. Все с благодарностью трясут Электроника за руки и плечи. «Ну, полно вам! Хватит! Хватит! Больно ведь!» — пытается он пресечь бурное изъявление нашей признательности. Но тщетно. Отчётливо слышно, как хрустят его кости в наших объятиях.
Выяснилось, что не дождавшись нас в урочный час и опасаясь опоздать на поезд, Тимур Эрнестович отправился на поиски, благо ему была известна цель нашей экскурсии. Для того, чтобы майор остановил танки, пришлось ему дать обещание поставить всем участникам экскурсии «тройку» за четверть по поведению, а у Элеоноры Карповны отобрать грамоту за третье место по прыжкам c шестом, завоёванную на Олимпиаде среди физруков четырёх школ нашего провинциального города. В связи с этим Акула весьма расстроилась, вдобавок к этому во время отсутствия Электроника на вокзале была украдена её двухпудовая гиря.
Стучат колёса. Дымится чай. За спиной остались Москва, Рязань, Пенза, Сызрань, Самара, Челябинск… Впереди расстилаются бескрайние заснеженные степи на стыке Европы и Азии. Окоём озарён багрянцем рассвета. Безграничный простор. Искрящийся позолотой восхода снег. На наших лицах расцветают улыбки. В глазах вспыхивают огоньки. Утащив у проводника специальный ключ, мы открываем в вагоне окна. Высоваваемся наружу. Всеобщее ликованье. Минус тридцать пять. Буран. Снег острыми иглами впивается в лицо. От мороза и ветра кожа лопается и свисает лохмотьями. Мы счастливы. Здравствуй, родной край!