Маяковскому

I
Ваш страстно-яростный язык
мучителен, тяжел, но сладок;
как хор, как лозунг, пенье, крик —
ваш страстно-яростный язык.
Мне до того сейчас досадно.

Свой кованый железом стих
вы без труда бы пригвоздили.
Без вас весь белый свет затих.
Глашатай, великан, верзила…

Что если ваш язык не взрыв
вселенной? Вы, великий с роду,
собою землю заслонив
шагавший, и дававший в морду
ушли, в грудь пулю засадив.
И эта смерть — есть рецидив.

Как бешеный и дикий зверь
стих одичал и озверел.
Куда мне спрятаться и деться?
Зачем вы взяли револьвер?
Зачем вы выстрелили в сердце? 

Мне до того сейчас легко
дышать. И белый лист, как лебедь
белый.
            Мне этот труд знаком.
Увы, ум начинает бредить.

От вас отстал я лет на сто
среди живущих для наживы.
Куда вас, брат мой, занесло,
что кажетесь, доселе живы?!

Вы, угрожавший кулаком,
бездарных грубо хоронили.
Мне до того сейчас легко
писать и думать, что вы живы.

Мне до того сейчас легко
ваш голос слушать громкий, резвый.
Как дикий рысь, одним рывком,
ребячески вы с неба слезли.

Вы учинивший хаос, бунт,
стрелявшийся из револьвера,
вы тот, что с ростом Гулливера,
пальнули строчкой меня в грудь.

Мне до того сейчас легко,
Владимир, умирать от пули
той самой, что и вашу, что…
…на что мне эта жизнь, на что?
Я, точно так, хочу на стуле…

Не правда ли, что рай в Батуми?!

II
Из голоса себе, бесспорно,
Вы сшили брюки. Это раз.
А два, что недовольный, сонный,
как будто из трубы подзорной,
частенько смотрите на нас.

И три, как передал источник,
когда бываете Вы злой,
играете с утра до ночи,
верзила, в флейту-позвоночник,
и нарушаете покой.

Предполагаю из железа
составлен Ваш репертуар.
И убеждать Вас бесполезно.
У Вас нет дна.
Вы — эта бездна.
И каждый слог Ваш, как удар.

Ваш взгляд у Вас с лица не сходит.
На самом деле Вам к лицу
Ваш взгляд. Что Вас зовут Володей
и возраст Ваш Вам так подходит
как раз, поэту и борцу.

Когда в окно дождь барабанит
всю ночь, я думаю всегда,
грузинский этот темперамент —
что не убьёт, но может ранить —
бомбит ночами города.

Раз кто-то зажигает звезды,
так надо. Судят по стихам
поэта. Это не серьёзно.
Стихи похожие на гвозди
вколачивать охота Вам

досель. Вы там, где не достанут
уже и где кругом темно.
Ошибку Вашу не исправить.
Зачем Вы в руки взяли браунинг
и выстрелили из него?

 

III
Идёт по улицам московским –
не многим враг,
не многим брат, –
поэт Владимир Маяковский
и отступает с улиц мрак.

«Послушайте! Ведь, если звёзды…», –
забарабанит, точно дождь
в грозу. За ним пойдёт в колхозы
копать картофель молодёжь.

Он сшил себе штаны, взаправду,
из голоса. Такой размах
стиха, что по сегодня в залах
читают «ОБЛАКО В ШТАНАХ»!

Закурит. Пустит дым. Погладит
щенка. Начнёт. И пар из глаз…
Пойдёт горланить по эстраде.
Какая стать! Какая страсть!

Всё это так! Порой заносчив
бывает. А еще раним.
Откуда «Флейта-позвоночник»
послышалось ушам моим?

То площадей поэт-глашатай,
кому никак не надоест
читать, кто был в Париже, в Штатах
и застрелился в тридцать шесть!

Есенин был шалун, повеса,
как Пушкин раненный в живот?!
А мог бы очень быть полезным,
когда пошёл бы на завод!

Так получилось, что задето
моё тщеславие в степи.
Что тянет бедного студента
читать про «Облако» стихи.

Возможно сам, сидя на даче
среди написанных им книг,
не знает что для нас он значит
и кем приходится для Брик.

 

Вам понравилось?
Поделитесь этой статьей!

Добавить комментарий