* * *
Мама обожала мелодрамы,
«Жизненные фильмы» — говорила,
Пересказывала их упрямо,
Поучая на примере «мыла».
Что там нынче смотрит «баба Женя»,
Зная, что гроза не миновала?
Жизни поднебесной отраженье,
Где войною стали сериалы?
В облаке, как в кресле, засыпая,
Облетая горести по краю…
Мамины послания из рая
Понимаю и не понимаю.
* * *
— Всё хорошо. Только небо сердито,
Гром, как внезапный разрыв динамита
Или как эхо ночной канонады…
— Может быть, хватит, об этом. Не надо…
— Всё хорошо. Только дождь без просвета.
— Это преддверие бабьего лета,
Дальней зимы и мужской непогоды…
— Капля за каплей, за годами годы
Всё хорошо, — повторяю я снова,
Мальчик из прошлого. Дедушка. Вова…
* * *
А долгое время казалось,
Что всё ещё может вернуться,
И эта наивная жалость,
Как солнечный шарик на блюдце,
И вера в нелепое братство,
Которого нет и в помине…
Казалось, казалось, казалось,
Хоть жил и тогда в Украине.
* * *
О том же – другими словами.
Но кровь не меняет свой цвет.
Всё то же – теперь уже с нами,
Сквозь память растоптанных лет.
Растоптанных, взорванных, сбитых
На взлёте. И всё – как всегда…
И кровью стекает с гранита
Совсем не случайно звезда.
* * *
Кажется – вот оно, дно. Нет. Погружение длится.
Времени накипь и гной тьмой проступает на лицах.
Тьмой поглощается свет и растворяется память.
Помнишь? – Наверное нет. Было? – Возможно. Не с нами.
Словно погасший маяк, время беспамятства глухо.
Это не дно. Это мрак всё превращает в разруху.
* * *
Без раскаяния видится издалека
То, что было (а помнишь, да, что ты…)?
Неизменной лишь кажется внешне река,
Что несёт тридесятые воды.
Неизменна прошедшего времени быль,
Где есть место для смеха и плача…
Даже если сдавать злую память в утиль,
Остаётся раскаянья сдача.
* * *
Чужого города внезапный профиль,
Дороги бесконечный силуэт,
Где временем расбросанные крохи
Рождают неустанно тень и свет.
В тени дорог, сомнений, разговоров,
И в свете наступающего дня
Учу твои повадки, новый город,
Давая повод изучать меня.
* * *
Память делит боль разлуки,
Множит кадры расставаний.
Словно взятый на поруки,
В чём-то поздний, в чём-то ранний,
Не далёкий, и не близкий,
То в тылу, а то в окопе…
Уходя не по-английски,
Призрак бродит по Европе.
И делю, и умножаю
Под прицелом фотовзгляда…
А в нежданном урожае
Больше «надо», чем «не надо».
* * *
Как плахи нет без палача,
А без картины – отраженья,
Так целое – виднее в мелочах,
Словно подарок в день рожденья.
Подлец себя не видит подлецом,
Он деликатен для себя в избытке,
Себя жалея, хмурится лицом,
Смывая капли крови после пытки.
За всё себя готов он оправдать,
Он – просто выполняет своё дело.
Но Каинова светится печать,
На мелочах, да и на жизни в целом.
* * *
На окраинах воздух свежей,
На окраинах дышится легче.
Там «Ещё», позабыв про «Уже»,
Беззаботно шагает навстречу
Дню и ночи, не думая впрок,
Кто удачливей – принц или нищий?
Тот – не близок, а тот – не далёк…
Ну, а воздух – действительно чище.
* * *
Он не забыт, не просрочен.
Просто, куда ни глянь,
День растворяется ночью.
Инь поглощает Янь.
Дальнее эхо закона
Гаснет вдали от глаз.
А небо всегда бездонно,
С нами или без нас…
Просто прощать и непросто,
Явно или сквозь сон.
От нелюбви до погоста –
Всюду один закон.
Хотя, и любовь и жалость
В нём излучают свет…
И это всё, что осталось, —
«Да» отличать от «Нет».
* * *
«Больше дела, меньше слов,
До свиданья, будь здоров!» —
Так отец повторял, я смеялся,
а время летело…
«До свиданья» сменилось, увы, на «прощай».
В неизвестность отъехал последний трамвай.
Больше, всё-таки, слов и печали.
Такое вот дело.
А на фотках – улыбки, и взгляд без тревог,
Машет шляпой с трибуны смешной полубог,
И «Ура» отвечают, шагая не в ногу,
колонны…
Больше дела, — отец напевал, — меньше слов,
Я не спорю, допеть эту песню готов,
И пою. Только привкус у пенья
нежданно солёный.