Города не заполняют анкет – это делает за них история. Рассказ о древнем городе целесообразно начать с его происхождения. Возникновение Кёльна теснейшим образом связано с Римской империей. Ему более 2000 лет. В 50 г. н. э. римский император Клавдий присвоил поселению статус колонии и назвал её в честь своей жены Агриппин — «Colonia Claudia Ara Agrippinensium». Сокращенно город называли Colonia, от этого слова и образовалось современное название города Кёльн.
В городе сохранилось достаточно много отголосков римской эпохи: несколько метров древней дороги возле филармонии, остатки римской городской стены, римский водопровод, уникальная напольная мозаика эпохи Диониса в римско-германском музее, романские церкви. В 1164 г. кельнский архиепископ и рейхсканцлер Райнальд Дассель ввез в город останки святых волхвов, которые ранее хранились в одном из миланских монастырей. Мощи святых должны были покоиться в подобающем кафедральном соборе. И поэтому было принято решение о строительстве нового собора. Им стал знаменитый ныне на весь мир Кёльнский собор.
В этом очерке мне хотелось бы рассказать о «нашем» с женой Кёльне, в котором мы поселились ещё в прошлом веке, в 1998 году.
Мы с нетерпением дожидались первых апрельских дней 1999-го года, предшествующих карнавалу. Город подготовился к торжеству, украсился к плакатами, витринами. Раскрылись двери магазинов, продающих карнавальные украшения. На центральных узких улицах были подготовлены щиты, чтобы от напора людей не пострадали стеклянные витрины главного шествия, называемого тем же словом, что и поезд – «цуг».
В любое время дня в автобусах и трамваях начали появляться странные пассажиры, одетые как клоуны в цирке.
Вели себя они как обычно. Читали газеты, покупали продукты в магазинах, пользовались мобильными телефонами — хэнди. Внимания на них никто не обращал, хотя среди них были пожилые и солидные люди.
Мы с Милой зашли за получением очередной справки в «Арбайтсамт» Дверь одного из кабинетов была открыта, и играла музыка. Сидя в кресле, что-то писал пожилой мужчина в накидке, напоминавшей овечью шкуру, а на его голове красовались ветвистые рога. На краю большого письменного стола с компьютером, свесив ноги, сидела молодая женщина. В прозрачном обтягивающем костюме она казалась совсем голой. Её разрисованное лицо напоминало кошачью морду. И это в рабочее время!
— Ну и дисциплина — сказала стоящая рядом русская эмигрантка, а нас с курсов и на час раньше не отпустят! А какая чертовщина в трамвае! Такое не приснится даже в дурном сне. А женщины! Бесcтыжие рожи, а сами уже в летах! Весь год ждут карнавала, чтобы неделю выпендриваться!
 |
= |  |
= |  |
|
Начало темнеть, но подсветку Собора ещё не включали. Его тёмные башни выглядели, как утёсы среди обтекающего потока карнавальной толпы. Взявшись за руки, мы начали спускаться по скользким от дождя ступеням лестницы, ведущей к Рейну. Потом свернули в переулок и влились в людской поток, который вынес нас на небольшую площадь Старого Города. Справа находился карнавальный зал, который толчками выдавливал из себя колонны мужчин и женщин в вицмундирах, клоунских колпаках, масках и кукольных нарядах. На ступенях толпились желающие прийти им на смену. Пригласительные билеты стоили дорого и были давно распроданы.
Население Города ожидало начала карнавальной процессии.
Домой мы возвращались на карнавальном трамвае. Все клоуны, нечистая сила, монашки, ангелы, домашние животные и дикие звери присмирели. Некоторые дремали на плечах своих сказочных врагов. Другие вяло допивали пиво или что-то более крепкое из малюсеньких бутылочек. Краски на лицах были размыты дождём. Кое-где слышались трещотки. Из свистулек на минуту вырывались длинные язычки. Дети сжимали в руках кульки со сладостями и сувенирами, которые веером разбрасывали участники карнавала. В ушах у них ещё звучали настойчивые крики: «Кармела!», «Бросайте нам, мы ждём!»
Прощанье с праздником всегда сопровождает грусть, и каждый из нас в эти минуты думал о своём.
Сидящие рядом соседи по общежитию подживали губы. Карнавал им казался безумием, а разбрасываемые с украшенных машин конфеты, вафли и открытки — унизительными подачками. Тем не менее, пробиваясь в первые ряды, они старались поймать подачки, используя для этого зонтики.
В понедельник с утра был заключительный „цуг“.
Широкое карнавальное шествие, как река медленно текло по центральным улицам города. Оно зарождалась в десятках тысячах домов, квартир, учреждений и предприятий, охватывая все районы города. В районе Кёльнского собора шествие делало изгиб и по другим магистралям возвращалось к истокам.
Пристроившись на ставших узкими от зрителей тротуарах, мы любовались сменяющимися процессиями людей в роскошных костюмах всех эпох и профессий. С высоких колесниц (загримированных машин) принцессы, князья или купцы разбрасывали горстями гостинцы: конфеты, печенье, конфетти, маленьких кукол и другие сувениры.
Под строгим контролем сопровождающих, дети, а иногда и взрослые с криками: «camelle», выскакивали на проезжую часть улиц, пытаясь поймать на лету с помощью шляп и зонтиков или собрать с земли подношения. Сумки или полиэтиленовые кульки в их руках быстро набухали, но они требовали у людей на колесницах: „Ещё, ещё!“
Подавленные, оглушённые, озябшие мы простояли на улице три часа. Засняли три плёнки, потом согревались в метро и в набитых трамваях возвращались домой.
В следующем году нас на карнавал больше не тянуло. Было в нём и нечто непривлекательное. Истовая добросовестность организации и массовость. Принцип – веселятся все. Невольно вспоминалась массовость советских официальных праздников. Правда у нас она была искусственной. В Кёльне — это воистину народный праздник, но элементы официоза, повторяемость заметны были и здесь.
***
Кёльн миллионный, спокойный уютный город на берегах великой реки. Рейн-источник красоты и богатств Германии, но, как и другие реки, он своенравен и, разливаясь, может причинять неприятности Рейнскому краю.
Жизнь здесь уютна, благодаря хорошим квартирам, быстрому транспорту, культурным центрам, разным видам искусств и спорта. Вместо немецкой марки сейчас здесь правит бал новая валюта — евро.
Рядом со знаменитым Собором расположен римско-германский музей, указывающий на связь с римлянами.
Через гигантские стёкла можно любоваться уникальной и очень красивой напольной мозаикой со сценами царствования Диониса.
Чуть дальше по улице расположены остатки водопровода, «сработанного ещё рабами Рима».
Постепенно у нас исчезло чувство страха, но порой, как в песне: «просыпаемся мы, и грохочет над полночью, то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны…».
Поэтому, похвалив Кёльн, начну с рассказов о событиях, напоминающих о страшных временах Третьего Рейха, Холокоста и нацизма – главных врагов людей всех национальностей…
Не следует забывать об огромной работе, посвящённой послевоенной реставрации и восстановлению культурных ценностей города.
Важную роль не только для евреев, но и для религий многих стран сыграл визит в Кёльнскую синагогу местного уроженца Папы Римского Бенедикта ХVI, который начал речь с осуждения изгнания евреев из Кёльна в 1424 году и преследований в последующие времена, особенно при нацизме, когда жертвами Холокоста в одном Кёльне оказались 11.000 евреев.
Наивно представление, что красота спасёт мир, но стремление к прекрасному нередко носит и созидательный характер.
Вскоре после приезда на ПМЖ в Кёльн мы увидели большой макет под стеклом — Кёльнские руины, и среди них две уцелевших, хотя и пострадавших башни Кёльнского собора.
Версий спасения Кёльна немало – Божий промысел, просьба Черчилля не мстить Собору за уничтожение немецкой авиацией английского города Ковентри, стратегический план авиации – сохранить хороший ориентир перед уничтожением более важных объектов…
Кстати, версия, что Собор не пострадал – ошибочна. В конце войны, в 1945 году в Собор попало 14 английских авиабомб разной мощности. Один из нефов и часть витражей были разбиты. Кроме того, после налётов и установления мира Собор подвергся частичному ограблению.
На днях мы с Милой стояли возле Собора, ожидая приезда из Москвы туристической группы, среди которой были наши старые друзья.
В нишах между двумя башнями бокового фасада на лёгких, едва видимых конструкциях трудились реставраторы. То, что они делали, обрабатывая и обеляя лики святых, мне не нравилось.
Во время торжеств, посвящённых юбилею Франции такие же «трудяги» превратили Нотр–Дам в огромную пластмассовую, светлую игрушку. Исчезла патина старины, комбинации темно-серых теней, придававших выразительность ликам святых.
Один из русских реставраторов со мной не согласился.
Оказывалось, что за шестьсот лет строительства известняковые камни ветшали и менялись уже два раза. Постройка храма была не завершена, а его стены уже пришлось капитально ремонтировать…
Когда приезжают друзья, мы обходим Собор и долго стоим у распятия — древнейшей скульптуры храма, осматриваем дароносицу «Трёх королей», и долго любуемся алтарной картиной – триптиха «Поклонения волхвов».
Запрокинув голову, рассматриваем «стеклянную живопись» — цветные витражи, общей площадью которых можно было бы дважды покрыть весь пол собора.
Интересны снимки ночного Кёльнского собора.
Рядом с собором расположена небольшая площадь, названная именем Генриха Бёлля. В центре её – необычное архитектурное сооружение, возведенное по проекту всемирно известного ландшафтного скульптора и архитектора Дани Каравана.*
Его странное название «Маалот» в переводе с иврита означает «ступени», или «восхождение». Комплекс, сооружённый Караваном, ведёт от берега Рейна к Кёльнском собору и включает шестиблочный монумент с шестью гранитными ступенями. Он посвящён памяти шести миллионов евреев, погибших во время Холокоста.
Расположенный рядом круг, разделённый на сектора, символизирует рассеивания евреев. Рядом выложенная камнем дорога с одним рельсом направлена на восток, на правый берег Рейна и далее в места, ставшие лагерями смерти для евреев…
Организованное Караваном пространство площади Бёлля ограничено музеями Людвига и Римско-немецким. Прилегающие к Собору приземистые здания с закруглёнными крышами архитектор покрыл чешуёй, напоминающей спины драконов.
Рядом с архитектурным памятником небольшое охраняемое пространство, куда в определённые часы не допускаются прохожие, предупреждаемые о сохранении тишины – с ним соседствует, находящийся в глубине огромный зрительный зал знаменитой Кёльнской филармонии.
Для меня, старого меломана филармония — дар небес.
В этом зале, имея билеты, дающие скидку, мы не раз слушали концерты лучших музыкантов мира, в основном вокалистов.
В кассе продаются недорогие билеты на стоячие места, но зал не всегда заполнен.
Потом мы обсуждаем концерты, о которых я иногда пишу очерки.
Так родилась моя музыкальная серия о композиторах Россини и Мендельсоне–Бартольди, певцах Чечилии Бартоли, Анне Нетребко, Роландо Виллазоне, Дмитрии Хворостовском, Йонасе Кауфмане и др.
В последнее время в лексикон входит термин «углы города» – не дома, улицы или кварталы, а участки с домом, памятником, фонтаном, фонарным столбом, иногда прилегающим сквером, и т.д.
Углы, это формы «сцепления» пространства, которые рождают новые образы.
Гуляя, мы натолкнулись на оригинальный и прекрасно выполненный памятник трём похожим женщинам разного возраста. Одна скорбно склонилась над землёй, вторая смотрит на участок дороги с отпечатками ног, а третья,– в монашеском облачении, осеняет себя крестом…
Оказалось, что скульптор Б. Герресхайм изобразил в трёх лицах одну и ту же женщину, героиню сопротивления знаменитую сестру Терезу — Эдит Штайн, еврейку по происхождению. Штайн — вначале атеистка, потом иудаистка, ставшая католичкой и надевшая монашескую рясу. Эта женщина, первый в Германии доктор философии, погибла от рук нацистов. В центре дорожки отпечатались следы ног жертв идущих на казнь и солдат — убийц.
Памятник величествен и одухотворён; волнует до слёз, и у подножья святой Терезы всегда цветы.
На площади Эриха Кибански установлен фонтан Лёвенбруннен в память еврейских детей, погибших во времена Третьего Рейха.
Лев в одной лапе держит скрижали с высеченными на камне буквами ивритского алфавита, а другую — простирает в небо…
Детям в апреле 2008 года на первом пути Кёльнского вокзала была посвящена выставка – жалкие вагоны для скота, в которых фашистские солдаты перевозили еврейских детей разного возраста в лагеря смерти.
На стендах и стенах вагонов представлены документы — доказательства чудовищных преступлений — фотографии, тетради и другие вещи будущих жертв, их письма, в которых они молили о помощи…
Среди посетителей выставки было много современных немецких школьников и гимназистов.
Некоторые из них писали: «если бы мы жили тогда, то достали бы оружие вступили за вас в бой и всех спасли, а палачей – уничтожили». Посетителям выставки предлагали ответить на письма обречённых на смерть детей. Из вагонов мало кто выходил без слёз…
Не только дети, но и взрослые всех поколений с вокзала станции Дойц регулярно партиями высылались в Аушвиц (Освенцим).
После выставки в Кёльне трагический состав передвигался в другие города Германии…
Из динамиков звучали на немецком языке голоса свидетелей преступлений, людей, переживших ужас, но спасённых.
К сожалению, фашизм продолжает жить и в наше время.
26 декабря 2010 года с еврейского кладбища в Кёльне был похищен и увезен бронзовый мемориал весом 750 кг, высотой 2,8 метра и шириной 1,2 метра. Похищение совершено через неделю после 72-ой годовщины самого страшного погрома в истории Германии – Хрустальной ночи.
Но Германия одна из немногих стран, в которой сохраняется память о погибших. Теперь, почти каждый день учителя немецких школ рассказывают молодёжи о трагических событиях прошлого…
Кёльнский скульптор Гюнтер Демниг нашёл оригинальный способ увековечивания памяти погибших от рук фашистов бывших жителей своего города.
Он создал, так называемые, «Stolperstine», бетонные кубики с латунными табличками, на которых указаны имена погибших разных национальностей, среди которых преобладали евреи.
Установлено около двух тысяч памятных знаков, и не только в Кёльне, но и в других городах Германии. Оплата этой колоссальной работы связана с пожертвованиями, которые теперь не иссякают.
В Израильском Яд-Вашеме инициативу Демнига считают прекрасным проектом.
Задержимся на Ратушной площади, где много интересных мест.
Здание Ратуши в Кёльне считается старейшим в Германии. Построенное в 14 веке, оно не раз перестраивалось, пока не приобрело нынешний вид – сочетание позднего Возрождения и немецкой готики.
Большая часть еврейского квартала, соседствовавшего с ратушей, была уничтожена ещё в древние времена. Раскопки на территории площади открыли остатки еврейской ритуальной купальни – Миквы, которая сейчас временно закрыта для обзора.
В самой ратуше очень интересен Ганзейский зал, в нишах южной стены которого размещены каменные скульптуры, изображающие еврейских языческих и христианских исторических героев.
Вход в ратушу открыт во время заседаний, а в субботу и воскресенье — во время регистрации актов бракосочетания.
Мы с Милой этого не знали, и поскольку двери были открыты, а дежурный отсутствовал, стали самостоятельно осматривать здание Ратуши.
Явившийся охранник вежливо указал нам на дверь. Это было вскоре после нашего приезда в Кёльн, и немецкого мы тогда не знали, но когда тебя выпроваживают, это понятно и без слов.
Неожиданно за нас заступился мужчина средних лет, вступивший в спор с охранником. Потерпев поражение, он, на этот раз по-русски, стал описывать здание, обратив наше внимание на фасад с настенным изображением воина с разными видами оружия.
Так мы познакомились с Елисеем из Омска, бывшим матросом, сбежавшим с советского корабля в начале Горбачёвской перестройки
Он снял широкополую шляпу и представился: « уличный артист»
«штрассешаушпилер».
Не стану описывать его скитаний, которые мы выслушивали потом много раз: наш первый экскурсовод по Кёльну был человеком словоохотливым и доброжелательным.
За десять минут он умело выяснил всё, что касалось нас и проникся симпатией к бывшим соотечественникам.
Внешне Елисей чрезвычайно напоминал русского клоуна Олега Попова, начавшего тогда в Германии свои постоянные выступления; потом, обвенчавшись с молодой женщиной, клоун навсегда остался в плену «у немчуры».
Между тем Елисей не собирался умолкать. Он обратил наше внимание на башню в левой части площади с большим количеством скульптур.
Башня в сочетании с ратушей образовывала оригинальный угол площади.
«На ратушной башне не много, ни мало — 124 скульптуры людей разного времени. Среди которых курфюрсты, епископы, политики, учёные, люди разного вероисповедования, положения и знаний, внесшие вклад в развитие Кёльна.
«Название «Кёльн», скорей всего происходит от римского Cologna, по крайней мере, меня так учили на юрфаке университета Омска, пока не выперли за неуспеваемость и подражания голосу генсека Брежнева.
«Кёльн маленький бастард Рима без волчицы, Ромула и Рема».
«Колония Клавдия, место для жертвоприношений агриппинцев. Агрипина младшая – матерь-основательница, римская императрица. Внучка Тиберия, сестра Калигулы, который правил вместе с лошадью, жена Клавдия, породившая ублюдка Нерона, и отравленная своим сынком…»
Всё это было произнесено залпом, после чего наш чичеронэ, сказал мне на ухо какую-то скабрезность по поводу основательности города.
— Вы поглядите на башню. Сверху, как положено, короли, как и в Доме, пониже на два ряда мать Нерона, а сбоку хорошо знакомый приятель, доставивший нам столько неприятностей в университете. Неужели не узнали?»
Подскочив, к стоящему рядом полному немцу, Елисей попросил на минуту цифровой аппарат, сделал и показал нам снимок:
«Неужели он?» — воскликнули мы с женой, узнав в окошке цифровой камеры фотографию скульптуры Карла Маркса.
— Это же надо, — сказала Мила. – Наших деток поселили на аллее его имени.
— Куда от них, евреев, денешься, — со смехом заметил Елисей, — Карламарла издавал в Кёльне Рейнскую Газету и был неплохим философом и экономистом, но неверным мужем.
Тут последовала неизвестная нам раньше история.
Солнце собиралось заходить. Пора было возвращаться в общежитие, но чичеронэ вызвался показать нам с женой «девочек»:
— Не бойтесь, — Мила. Вашего супруга они не соблазнят: все красавицы, но каменные.
На памятнике Аннелия Лангенбах изобразила женщин, живших в Кёльне на протяжении двухтысячелетней истории. Каждая одета в присущий своему времени цветной наряд; одни – безымянны, другие носят известные имена — Агриппа, Святая Урсула и пр. или указание национальности – еврейка, нидерландка.
«Раньше памятник называли «женским фонтаном», к нему была подведена вода, но возмутились жители прилегающих домов – слишком много стало туристов. Воду отключили»
Все дамы очаровательны, и перед очередным посещением находящегося рядом музея Вальраф-Рихардца, я всякий раз стараюсь с ними повидаться.
Мы тепло попрощались с Елисеем, и договорились позже созвониться.
По дороге в общежитие, мы застыли перед очаровавшим нас небольшим памятником музыканта.
Старый весёлый, слегка выпивший пианист, с умным хитрым лицом играет на бронзовом, как и он сам, фортепиано весёлую мелодию, которую с удовольствием, задрав хвост, слушает бронзовая кошка. Этот памятник я бы назвал «весёлый кошатник».
Его создал скульптор Олаф Хонен, а мелодию наяривал один из самых известных карнавальных композиторов по имени Юпп Шмитц, написавший больше сотни карнавальных песен, которые после первого исполнения сразу становились хитами…
Очень хорош и памятник Вилли Остермана, певца и композитора, создавшего поэтические образы кёльнцев — носителей своего языка «кёльш», традиций, юмора, главных участников кёльнских карнавалов.
Каменный памятник вереницы весёлых персоналов находится в одном из дворов площади Ноймарк. Напротив расположен ресторан, и мне приснилось, что по ночам весёлые человечки оставляют памятник и пируют под ветвями стоящего рядом огромного раскидистого дерева.
Почти месяц Елисей не звонил, но потом дежурная в общежитии сказала, что нас спрашивал человек, напоминавший клоуна. Он просил придти к двум часам на площадь перед Домом, откуда обычно начинает экскурсии по Кёльну.
Крошечная, полная жизнью площадь жила своей жизнью — толпились туристы и паломники, играла пара латиноамериканских гитаристов, люди с азиатскими лицами размахивали непонятными плакатами, а художник и «прилежно, и с любовью» пытался изобразить цветными мелками лицо «юбилейно-конфетного» Моцарта.
По бокам Собора возвышались два ни к месту поставленных памятника — египетский сфинкс и средневековый рыцарь. Они вызвали особое любопытство весёлой компании подвыпивших русских — стоят как неживые, но вроде бы не настоящие. Решили проверить, и парень в кепке ущипнул сфинкса пониже спины. «Мать твою!» — не дрогнув, отозвался хриплым голосом сфинкс, а рыцарь со своего постамента погрозил хулиганам картонным мечом.
Покачиваясь, русские в распахнутых куртках побрели от греха подальше и наткнулись на дюжего рыжего шарманщика в карнавальном наряде, накручивающего на «шарманке — шарлатанке» разухабистые мелодии. Поставили рядом с ним непочатую бутылку водки и жестами попросили разрешения покрутить ручку шарманки.
— По три еврика с рыла, — согласился шарманщик, в котором мы с трудом узнали загримированного Елисея.
Он помахал нам рукой, снял грим в туалете соседнего кафе, и предложил пройти на Ратушную площадь:
— Пора зарабатывать деньги, правда, Каштанка? – обратился он к собачке.
Чёрно-белая собачка с удлинённым туловищем, одетая в «полицейскую форму» сидела на трёхколёсном велосипеде. Передние лапы были пристёгнуты к рулю, и она внимательно слушала команды хозяина: «рехтс», «лингс», «герадеаус» (право, лево, прямо). В назначенное муниципалитетом время включался конвейер вступающих в брак, который каждые полчаса выбрасывал из ратуши окольцованные пары. По сигналу хозяина Каштанка подъезжала к молодожёнам и три раза громко их облаивала, а нарядный Елисей с поклоном вручал невесте белую розу. Присутствующие смеялись и аплодировали, иногда оставались, чтобы ещё раз взглянуть на представление, а денежки аккуратно ложились в сумочку, висящую на руле велосипеда.
Елисей рассказал про случай, когда Каштанка без помощи хозяина заработала около 200 евро. Она, перевернув велосипед, облаяла гомосексуальную пару, яростно набросившись на обнимающихся бородатых мужчин. Находчивый фотограф из толпы сделал снимки, и в местной газете «Бильд» была опубликована заметка под названием: «Полицейские собаки против однополых браков».
Закончив представление, Елисей пригласил нас в кафе, расположенное на Старом Рынке посреди которого возвышается фонтан фон Верта.
Ян фон Верт (1593-1652) начинал как рыцарь и стал генералом кавалерии. Известен благодаря своей любви к Гриэт, о которой Карл Крамер написал песню. Переборчивая дама отвергла Яна из-за его бедности, и он, по рассказу Елисея, всю жизнь мстил, изменяя ей с каждой попадавшейся красоткой.
Потом бывшие любовники встретились, когда Верт стал генералом. Молодость обоих прошла, но они в избытке познали любовь «на стороне», и ни о чём не жалели.
Барочная скульптура памятника не представляет большой художественной ценности, но она хороша, и во время карнавалов возвышается над весёлой толпой.
Два известных кельнских персонажа, Тюннес и Скал, никогда не существовали в действительности. В начале 19 века их придумал владелец кукольного театра Йоханн Кристоф Винтер, а скульптор Вольфганг Рейтер увековечил в бронзе. Жители Кёльна любят этих героев, вкладывая в их диалоги свои хитрые, а порой глуповатые шутки. Памятник установлен на Старом рынке.
Пируя с Елисеем за столиком, мы не могли обойти вниманием висящего на одном старинном доме какающего мальчика. Наш новый приятель утверждал, что его повесили в противовес писающему мальчику, ставшему своеобразной эмблемой Брюсселя. Этот глуповатый сувенир принёс бельгийской столице большие деньги.
В споре «наш» «мальчик» проиграл брюссельцу, к тому же он оказался не мальчиком, а коротышкой – мужчиной с причёской ёжиком и редкой бородкой. Мы смогли его рассмотреть в бинокль. В своё время бывшему владельцу старинного дома подарили бородатого человечка для средневекового туалета.
Вот какими примитивными игрушками несколько веков забавляется старая Европа…
Пора перейти к архитектурным памятникам Кёльна.
О знаменитом Кёльнском соборе мы уже говорили не раз.
До второй мировой войны в Кёльне насчитывалось более 40 церквей романского периода, которые, чаще всего, строились на могилах мучеников и первых епископов Кёльна. Эти церкви прославились на весь мир и оказали влияние на развитие романской архитектуры многих стран.
Во время бомбардировок второй мировой войны все они были разрушены, но 12 из них теперь восстановлены…
Поскольку я рассказываю о «своём» Кёльне, мой дилетантский выбор субъективен.
С точки зрения архитектуры мне нравится Большой cв. Мартин с четырьмя шпицами и центральным шпилем, который вместе с Собором формирует вид на город с птичьего полёта.
Особенно хорошо смотрятся эти грандиозные сооружения в ночное время при изумительной серо-голубой подсветке Кёльнского собора и красной – белого Большого cв. Мартина.
Мне нравится и архитектура романской церкви cв. Апостолов, в которой большое впечатление производят деревянные фигуры 12 апостолов.
Интересен и купол романской церкви св. Гериона, напоминающий Айя–Софию, которой я в своё время любовался в Турции.
Интерьер церкви богат красками.
Хороши витражи церкви св. Куниберта, а западный вход в эту церковь с модерновым порталом «Древо жизни» представляется мне очень интересной современной работой.
Интересно внутреннее убранство св. Марии Химмельфарт.
Среди романских храмов меня очаровала церковь св. Урсулы, с ёё хорами, бюстом святой и роскошной дарохранительницей (ажурный шатёр в интерьере католического храма, где хранится причастие).
Согласно преданию, Урсула, принцесса французской Бретани согласилась выйти замуж за сына английского короля, лишь при том условии, что ей будет дозволено перед браком, совершить паломничество в Рим в сопровождении 11000 девственниц. Разрешение было получено. Урсула со свитой достигли Рима, где получили благословение папы. Но на обратном пути все были задержаны гуннами в Кёльне (на панели художника Мемлинга хорошо виден недостроенный Кёльнский собор) и приняли мученическую смерть
По-моему мнению, Св.Урсула имеет ещё одно большое достоинство искусствоведческого характера. Любовь к ней породила массу изображений. Некоторые хранятся в музее Вальраф-Рихардца, но самые интересные – в бельгийском города Брюгге.
(Созданная знаменитым художником Мемлингом рака хранится в музее бывшего госпиталя св. Иоанна)
Одной из достопримечательностей Брюгге служат шесть произведений Ганса Мемлинга, выполненных по заказу монахов и монахинь. Раку Святой Урсулы монахи сберегли во время наполеоновских нашествий.
Рака занимает площадь большого стола и состоит из многих плоскостей, каждая из которых посвящена странствиям св. Урсулы и видам Кёльна.
Подобной вещи по форме и красоте я не встречал ни в одном музее мира.
Очень интересны средневековые готические здания, примыкающие к району церкви св. Мартина и рыбному рынку. Они были разрушены, и после войны выстроены заново.
В историческом музее я любовался фотографиями довоенного Кёльна, окружённого сплошной каменной стеной с несколькими воротами, часть которых теперь восстановлена. Очень красивым был участок набережной от железнодорожного моста Гогенцоллернов до моста Дойца.
На Рейне застыли старые суда, лодки и яхты на фоне холма со знаменитым Собором.
В музеях сохранились довоенные фотографии этих мест, а на некоторых выставках голографические окуляры позволяют получать их объёмные изображения.
Банально, но исторично перечисление характерных для города слов с буквой «К» —Кёльнский Собор, Кёльш, Карнавал, одеКолон, шоКоладный музей.
Трудно остаться равнодушным, проходя мимо ганзейских построек, в общем – всего не перечислить, и вкусы могут быть разными.
Хорошо, что многие разрушенные «дотла» церкви и светские здания, (например, Гюрцених) удалось построить заново!
Кроме названных мной музеев, нельзя не упомянуть лучший в Европе музей прикладного искусства. В нём собраны изделия художественных промыслов и предметы дизайна интерьера от средневековья до современности, Представлены редкие предметы мебели, посуда, картины, коллекции фарфора украшения, текстиль, стекла разных времён
По непонятной причине (плохой рекламе?) этот музей плохо посещается, залы его пустуют. Мне с друзьями несколько раз удавалось бесплатно рассматривать ценнейшие экспозиции, да ещё получать в подарок каталоги…
К культурным ценностям Кёльна относятся его замечательные парки –«Рейнпарк», Ботанический Сад «Флора», «Бетховен-парк», зелёные массивы на берегу Рейна, украшенные скульптурами, и т.д.
А как приятно в погожие дни на поезде или автобусе побывать в окрестностях Кёльна – Семигорье, виноградных местах Пфальца, осмотреть замки и памятники в районе Кобленца, прелестный Линц, музейный Брюль… Городки с местными достопримечательностями, туристические базы, переправы на паромах, респектабельные курорты и природные красоты с лугами и озёрами.
Объехав много стран, я не встречал таких ухоженных и любовно охраняемых «задворок», как в Германии.