Чемодан Бродского

«Я — не сборщик реликвий. Подумай, если
эта речь длинновата, что речь о кресле
только повод проникнуть в другие сферы».

Иосиф Бродский

«Очень жаль, что мебель не умеет говорить».

Михаил Барышников

«Изнутри крышка чемодана была заклеена фотографиями. Рокки Марчиано, Армстронг, Иосиф Бродский, Лоллобриджида в прозрачной одежде. Таможенник пытался оторвать Лоллобриджиду ногтями. В результате только поцарапал. А Бродского не тронул. Всего лишь спросил – кто это? Я ответил, что дальний родственник».

Сергей Довлатов. «Чемодан».

Иосиф Бродский говорил, что человек — сумма своих поступков. Моя жена считает, что человек есть то, что он ест. Мой приятель, большой знаток алкогольных напитков, пропустив стаканчик виски, философски изрекает: «Человек есть то, что он пьёт!» Зав. районной библиотекой, где прошла моя юность, утверждала, что человек – то, что он читает. Позволю себе предложить ещё одно определение: человек есть то, что он берёт с собой, когда уезжает навсегда. И если вещи и мебель не умеют говорить, то говорить за них должны люди.

Фото 1: Иосиф Бродский на чемодане в аэропорту «Пулково» 4 июня 1972 года — в день отлёта «навсегда» из Советского Союза (фото Михаила Мильчика).

 

История чемодана Иосифа Бродского и его «наклейки»

Отец поэта Александр Иванович Бродский – фронтовой фотокорреспондент, прошёл три войны: Финскую, Великую Отечественную войну, войну с Японией, и вернулся в Ленинград из Китая в 1948 году в звании капитана 3-го ранга ВМФ. Он привёз с собой трофейный кожаный чемодан. Если бы наклеивать на чемодан страны и города, как это делали раньше, то первой на нём была бы жёлтая наклейка «Китай». Второй красной наклейкой на чемодане была бы «СССР, Ленинград, Обводной канал». Вернувшись с войны в Ленинград, Александр Иванович жил в комнате на Обводном канале, и она стала первым пристанищем «Чемодана Бродского» на 7 лет. Иосиф с матерью жили в комнате в другом доме рядом со Спасо-Преображенским собором на улице Рылеева, недалеко от дома Мурузи. В 1955 году родители Иосифа обменяли две свои комнаты на «полторы комнаты» в доме Мурузи и следующие 17 лет там находился «Чемодан Бродского».
С этим трофейным чемоданом отца Иосиф Бродский навсегда покинул СССР в начале июня 1972 года и на чемодане появилась бы ещё одна нейтральная наклейка: «Австрия, Вена». Затем должны были бы появились другие города и страны, где побывал хозяин чемодана: Англия, США, Италия, Шотландия, Турция, Швеция, Нидерланды, Мексика, Финляндия, Франция.
С начала 80-х годов прошлого века Иосиф Бродский преподавал в колледже Маунт Холлиок и жил в небольшом американском городке Саут Хедли в штате Массачусетс. Вещи поэта из Саут Хедли его вдова Мария Соццани-Бродская передала в 2003 году музею Анны Ахматовой в Фонтанном доме, где создали Американский кабинет поэта. Среди вещей, переданных вдовой поэта и воссоздающих атмосферу, в которой жил и работал Бродский, находились письменный стол, настольная лампа, секретер с любимыми книгами поэта и его библиотека, небольшой бюст А.С.Пушкина, фотографии Марины Цветаевой, У.Х.Одена, Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой, открытки из любимой Бродским Венеции и других городов, диван и кресло поэта.

Фото 2: Письмо отцу А.И.Бродскому домой в Ленинград из Швеции.
«Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти».

Фото 3: Фотографии О.Э.Мандельштама и книги в Американском кабинете Иосифа Бродского.
Но среди вещей, присланных из Саут Хедли, не было «Чемодана Бродского», с которым поэт навсегда покинул родину.

Фото 4: Чемодан, секретер, кресло в Американском кабинете Иосифа Бродского в музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме в день рождения поэта 24 мая 2018 (фото автора).

Приславшая чемодан, или Шесть стихов Веронике Шильц

Чемодан в Американский кабинет Иосифа Бродского неожиданно прислали…из Франции. Хранитель Американского кабинета Иосифа Бродского говорит, что его прислала музею Анны Ахматовой многолетняя ближайшая знакомая поэта, французский историк Вероника Шильц. Как и когда «Чемодан Бродского» попал к Веронике Шильц остаётся для нас загадкой. Ясно только, что чемодан пробыл во Франции около 15 лет. По словам исследователя творчества и биографа поэта Валентины Полухиной «Вероника Шильц была после Марины Басмановой самой важной женщиной в жизни Бродского. Поэт пригласил ее в Стокгольм на церемонию вручения Нобелевской премии. Вероника Шильц также переводила стихи Бродского на французский язык. Поэт посвятил и адресовал ей множество своих стихов: «Прощайте, мадемуазель Вероника», 1967; «Октябрьская песня», 1968; «24 декабря 1971»; «Барбизон террас», 1974; «Шорох акаций», 1975. «Персидская стрела», 1993». В книге В.Полухиной «Эвтерпа и Клио Иосифа Бродского» приведены 32 ссылки на имя Вероники Шильц.
Иосиф Бродский и Вероника Шильц общались около 30 лет, до самой смерти поэта в 1996 году. Вероника Шильц и Бенедетта Кравери смогли договориться с мэрией Венеции о месте погребения поэта на кладбище Сан-Микеле. Это был последний долг, который она могла отдать ему.

Фото 5: Иосиф Бродский и Вероника Шильц, Париж, 1986 год. В это время Вероника уже 5 лет преподавала в Париже-IV Сорбонна древнюю иконографию и искусство Ближнего Востока.

Иосиф Бродский познакомился с Вероникой Шильц в середине 60-х годов прошлого века, когда она два года стажировалась и преподавала курс французской литературы и цивилизации в Московском государственном университете. В первом стихотворении, посвящённом Веронике Шильц, «Прощайте, мадемуазель Вероника», 1967, поэт писал о вещах, к которым она прикасалась, и «что речь о кресле только повод проникнуть в другие сферы».

Это в сфере нравов сочтут прогрессом.
Через двадцать лет я приду за креслом,
на котором ты предо мной сидела
в день, когда для Христова тела
завершались распятья муки —
в пятый день Страстной ты сидела, руки
скрестив, как Буонапарт на Эльбе.
И на всех перекрестках белели вербы.
Ты сложила руки на зелень платья,
не рискуя их раскрывать в объятья.
……………………………………….
Я — не сборщик реликвий. Подумай, если
эта речь длинновата, что речь о кресле
только повод проникнуть в другие сферы.
Ибо от всякой великой веры
остаются, как правило, только мощи.
Так суди же о силе любви, коль вещи
те, к которым ты прикоснулась ныне,
превращаю — при жизни твоей — в святыни.
Посмотри: доказуют такие нравы
не величье певца, но его державы.
………………………………………
Величава наша разлука, ибо
навсегда расстаемся. Смолкает цитра.
Навсегда — не слово, а вправду цифра,
чьи нули, когда мы зарастем травою,
перекроют эпоху и век с лихвою.

Речь о чемодане из Американского кабинета Иосифа Бродского – это тоже только повод проникнуть в уединённую атмосферу дома в Саут Хедли, где долгие годы жил и работал поэт, и попытаться лучше понять его внутренний мир. Если бы вещи — кресло, письменный стол, диван, и летавший вместе с хозяином по всему миру чемодан, умели говорить, то как много бы мы могли узнать о хозяине чемодана и его стихах. Потому что те немногие люди, которых поэт действительно любил, и которые в отличии от вещей, умеют говорить – молчат.

Фото 6: Чемодан Бродского и шляпа поэта – экспонаты 1 и 2 для музея-квартиры поэта.

Михаил Мильчик, ленинградский знакомый Иосифа Бродского и инициатор создания музея-квартиры поэта в своих воспоминаниях говорит:
«И тут я скажу удивительную вещь. Иосиф вообще не очень разбирался в людях, ошибок допускал много, но все три его основные женщины — Марина Басманова, Вероника Шильц (помните «Прощайте, мадемуазель Вероника») и Мария Соццани — очень разные, но ведут себя теперь абсолютно одинаково, не будучи друг с другом знакомы. Молчат. Не ходят на мероприятия, связанные с Бродским, не пишут о нем, не дают интервью. И это делает Иосифу величайшую честь. При том что сам он раздал, наверное, не менее сотни интервью. Так что главный, кто сочинял миф о Бродском, — был сам Бродский».

 

Фото 6-2. Три молчаливых Музы Бродского.

В этой связи стоит вспомнить выражение самого поэта: «Жизнь каждого человека – миф, творимый им с помощью немногих свидетелей». Немногие близкие свидетели молчат, а за них говорит сам Бродский.
В последнем стихотворении, посвящённом Веронике Шильц, «Персидская стрела», 1993, поэт обращается к прилетевшей из древности и позеленевшей от времени стреле:

«ты стремительно движешься. За тобою
не угнаться в пустыне, тем паче — в чаще
настоящего. Ибо тепло любое,
ладони — тем более, преходяще».

Может быть, те немногие люди, которых поэт действительно любил, потому и молчат, как вещи, как письменный стол, как кресло, как чемодан, что «тепло любое, ладони – тем более, преходяще»?

Фото 7: Ближайшие друзья Иосифа Бродского перед вручением поэту Нобелевской премии, Стокгольм, 10 декабря 1987 года. В первом ряду слева направо: литовский поэт Томас Венцлова и итальянский переводчик Джованни Буттафава. Во втором ряду: французский историк Вероника Шильц, поэт Иосиф Бродский и его старинный друг, поэт и филолог Лев Лосев. В третьем ряду: голландский славист Кейс Верхейл, английский общественный деятель Марго Пикен и проф. русской литературы в американском колледже Мария Воробьёва.

 

Иосифа Бродского больше всего интересовало, что делает время с людьми и как оно меняет их ценности. У Вероники Шильц со времени знакомства с И.Бродским ценности не изменились: она 33 года была доцентом и заведующей секцией археологии и истории искусств на гуманитарном факультете Университет Франш-Конте (1967-2000 годы), в 1994 году защитила докторскую диссертацию «Происхождение и развитие искусства скифских животных», с 1986 года была ассоциированным членом команды «Эллинизм и восточные цивилизации — Самаркандские раскопки».
Талант хрупкой женщины Вероники Шильц заключается не в умении раскапывать скифские курганы, а в умении просеивать Время, находя в нём вечные ценности, и не только в туманной древности, но и в прозрачной современности, где ещё труднее отличить преходящее от вечного. Такой ценностью стало для В.Шильц знакомство с И.Бродским. Вероника Шильц, ещё не являясь членом Академии надписей и изящной словесности, рано поняла, что Иосиф Бродский – гений и его поэтическое творчество, как персидская стрела с другого берега Ефрата, перелетит реку Лету, а не канет в ней.

Фото 8: Вероника Шильц — действительный член Академии надписей и изящной словесности, кавалер французского ордена Почётного легиона.

Продолжая историю «Чемодана Бродского», надо сказать, что последний был замечен в мае 1985 года в Килском университете в Англии в компании Валентины Полухиной и Инэс Кинэль.

Фото 9: Иосиф Бродский и Валентина Полухина в Килском университете 3 мая 1985 года: Бродский держит в левой руке чемодан (фото испанской знакомой поэта Инэс Кинэль, которой посвящено стихотворение «К Урании»).

 

Чемодан Бродского и чемодан Довлатова

Разговор о «Чемодане Бродского» наводит на воспоминания о «Чемодане» Довлатова. Иосиф Бродский и Сергей Довлатов познакомились ещё в Ленинграде в самом конце 50-х годов прошлого века. Бродского, как известно, выслали из страны в июне 1972, а Довлатов уехал на шесть лет позже в августе 1978 года. Уезжали они не только в разное время, но и с разными чемоданами и их содержимым и в прямом и в переносном смысле.
Чемодан Довлатова по рассказу самого писателя выглядел так: «Чемодан был фанерный, обтянутый тканью, с никелированными креплениями по углам. Замок бездействовал. Пришлось обвязать мой чемодан бельевой веревкой. Когда-то я ездил с ним в пионерский лагерь. На крышке было чернилами выведено: «Младшая группа. Сережа Довлатов».
Чемодан Бродского — кожаный и прочный, обвязанный такими же прочными кожаными ремнями. Даже сегодня, через 70 лет после первого прибытия из Китая в город на Неве в 1948 году, чемодан Бродского выглядит вполне надёжно, хотя он за это время облетел полмира.

Фото10: Иосиф Бродский и Сергей Довлатов в Мичигане в середине 80-х годов.

 

Человек есть то, что он берёт с собой, когда уезжает навсегда

Сергей Довлатов в «Чемодане» пишет: «Тогда я достал чемодан. И раскрыл его. Сверху лежал приличный двубортный костюм. В расчете на интервью, симпозиумы, лекции, торжественные приемы. Полагаю, он сгодился бы и для Нобелевской церемонии. Дальше – поплиновая рубашка и туфли, завернутые в бумагу. Под ними – вельветовая куртка на искусственном меху. Слева – зимняя шапка из фальшивого котика. Три пары финских креповых носков. Шоферские перчатки. И наконец – кожаный офицерский ремень».
Иосиф Бродский взял с собой в чемодан пишущую машинку, томик стихов Джона Донна и бутылку водки для своего кумира, поэта Уистена Хью Одена. Как добавляет Валентина Полухина: «Томас Венцлова дал Иосифу еще одну бутылку из национальной выпивки, тоже для Одена».
Таким образом, гражданин И. Бродский не нарушил закон отечества, запрещающий вывозить из страны «белых головок» за границу больше двух бутылок водки. Две бутылки водки можно было вывезти за границу, а два собственных стихотворения, или даже одно, вывезти было нельзя! Получалось, что стихи дороже водки…
На таможне отнеслась по-разному к содержимому чемоданов Бродского и Довлатова. Пишущую машинку Бродского ребята разобрали до винтиков. Наверное, они хотели понять, как устроена эта удивительная чудо-машинка, печатающая такие стихи, что они дороже водки?

Фото11: Портрет Марины Цветаевой и пишущая машинка на письменном столе Иосифа Бродского в Американском кабинете поэта в музее Анны Ахматовой.
«Чемодан Бродского» вернулся в родной город поэта, а томика стихов Джона Донна не оказалось среди книг, присланных из Америки. Где он спит, этот томик стихов Джона Донна с пометками Иосифа Бродского?

«Джон Донн уснул, уснуло все вокруг.
Уснули стены, пол, постель, картины,
уснули стол, ковры, засовы, крюк,
весь гардероб, буфет, свеча, гардины.
Уснуло все. Бутыль, стакан, тазы,
хлеб, хлебный нож, фарфор, хрусталь, посуда,
ночник, белье, шкафы, стекло, часы,
ступеньки лестниц, двери. Ночь повсюду.
Повсюду ночь: в углах, в глазах, в белье,
среди бумаг, в столе, в готовой речи,
в ее словах, в дровах, в щипцах, в угле
остывшего камина, в каждой вещи».

Когда смотришь на вещи в Американском кабинете Иосифа Бродского – на чемодан, на секретер, на книги, на кресло, на письменный стол, на диван, то возникает ощущение, что они тоже уснули вместе со своим хозяином.
Довлатову, как известно, повезло больше с его вещами: таможенник попытался слегка улучшить моральный облик, выезжающего за границу «строителя коммунизма», и оторвать от внутренней крышки чемодана фотографию Лоллобриджиды в прозрачном пенюаре, но безуспешно, только поцарапал. Жалко было поцарапанную итальянскую кинозвезду. Но Джина Лоллобриджида, родившаяся в простой итальянской семье потомственных мастеров-мебельщиков, знала настоящую цену дерева и ни за что на свете не хотела расставаться с фанерным чемоданом Сергея Довлатова.

 

Чемодан Бродского, как памятник поэту и метафора его жизни

У каждого любителя поэзии Иосифа Бродского есть свой чемодан поэта. В нём лежат любимые стихи, и вы их носите всё время с собой, иногда читаете про себя. Поэтому на «Чемодане Бродского» должны быть написаны не города и страны, где он побывал, а строки из любимых стихов поэта.

В кухне коммунальной квартиры в «Полутора комнатах» написаны на «Стене Плача» строки всего из одного короткого стихотворения поэта, сделанные читателями и работниками музея-квартиры Иосифа Бродского.

Фото 12: «Я не то, что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла все это —
города, человеков, но для начала – зелень».

Фото13: «Стану спать, не раздевшись или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт. Свобода —.

Фото 14: Свобода – это когда забываешь отчество у тирана.

Свобода – это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза».

Фото 15: ничего не каплет из голубого глаза.

А из окна кухни квартиры-музея Иосифа Бродского открывается потрясающий вид на Спасо-Преображенский собор и, как писал поэт на Пьяццо Маттеи в Риме, в Питере тоже «цвет неба – синий».

Фото 16: Вид из окна кухни квартиры-музея Иосифа Бродского: «Цвет неба – синий».

В родном городе поэта уже появилось несколько памятников и бюстов Иосифу Бродскому, поскольку у каждого читателя и скульптора своё представление о «Бронзовом Бродском».

Фото 17: Бюст поэта на чемодане во дворе филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета (скульптор Константин Симун, 2005).

В кухне коммунальной квартиры в «Полутора комнатах» написаны на «Стене плача» всего несколько любимых читателями строк только из одного короткого стихотворения поэта. Для написания всех любимых строк поэта не хватит стен не только кухни, но и всей квартиры-музея Иосифа Бродского.

Поэтому мне видится другой памятник «Чемодану Бродского». Это должен быть очень большой чемодан, как «Стена Плача» в Иерусалиме, через которую каждый может обратиться к Господу. К «Чемодану Бродского» тоже может подойти каждый читатель, написать на листочке одну любимую строку поэта и наклеить её на стену чемодана. Если бы у меня была такая возможность, то я бы наклеил на «Чемодане Бродского» строку из семи слов: «Смерть – это то, что бывает с другими».