Аванс

О чем думает молодая красивая девушка, едущая вечером в автобусе? Склонив голову на бок, она мечтательно смотрит в окно, на губах играет улыбка. Наверное, она думает о любви, о будущем, о прекрасном.
И как в такой хорошенькой головке могут иметь место такие мысли: «Завтра отдам долг Кате, Нине пока хватит и половины. Остальное можно будет отдать ей с зарплаты. Ну а если Таня потребует свои деньги назад, то я, пожалуй, перехвачу у немного у Вики».
Обычная мыслительная деятельность, которая происходит голове красивой молодой девушки.
Сегодня Марина взяла аванс на работе. Первый раз в жизни. Обычно она дотягивала до зарплаты, а тут – не смогла.
Выйдя из автобуса, она направилась к дому. Ей надо было спешить: нужно еще посидеть за дипломной, чтобы не оставлять ее, как всегда, на последний момент.
И вдруг произошло нечто ужасное.
Кто-то подбежал сзади и со всего маху рванул на себя ее сумочку. Ремешок лопнул, Марина не успела даже вскрикнуть, и сумочка оказалась в руках грабителя.
Она обернулась и, словно в замедленной пленке, увидела человека, убегающего прочь. Плечо без сумочки стало каким-то беззащитным, словно голым. Было холодно, словно с нее сорвали всю одежду. И так одиноко, будто никогда в жизни у нее не было друзей.
В этой сумочке был аванс – тот самый, который она с трудом выпросила. Там же находился паспорт – без него никуда. И главное – там лежала дипломная работа. Копия была лишь на флэшке, но и ее грабитель уносил в ночь. И все это – такое и разное и такое нужное – оказалось теперь несправедливо отнятым!
Марина почувствовала, как зубы скрипят от злости. Кулаки непроизвольно сжались, длинные ногти с маникюром впились в кожу на ладонях.
Да как посмел этот негодяй отнять все это!
— Отдай! – закричала она и, не отдавая отчета, что делает, бросилась вдогонку.
Ох, что бы она сделала с ним, если б догнала! Двинула бы в челюсть. Испинала ногами. Повалила на землю и долго мучительно била.
— Отдай! – кричала по дороге Марина.
Чем больше будет шуметь, тем больше привлечет народу. Как жаль, что в этот поздний час на улице никого нет. Был бы с ней телефон, она позвонила бы в полицию. Но телефон в украденой сумочке!
— Отдай! Отдай!
Она и не знала, что на каблуках можно так быстро бегать. На пути не возникало преград. Когда в голове лишь одна мысль – догнать – о других преградах уже и не думаешь. Ладно, деньги – их можно заработать. Ладно, паспорт – его можно восстановить. И телефон можно другой купить. Но что делать с дипломной? Писать ее заново, когда на носу апрель-месяц? Если она потеряет дипломную, ее выгонят из института. И что тогда?
И самое обидное: грабитель может воспользоваться деньгами. Но что он сделает с дипломной? Просто выбросит в помойку, ведь она не имеет для него ценности.
— Отдай хотя бы дипломную! Дипломная! – кричала Марина. – Стой!
Он не останавливался. Наоборот, рванул куда-то в сторону и побежал через дорогу. Она была пустынна в этот момент: как специально вокруг ни души.
Не разбирая дороги, Марина бросилась за ним. Обычно она переходила дорогу в положенных местах и по светофору. Но сейчас было не до того.
Они бежали по другой стороне улицы. Марина экономила силы и больше не кричала. Еще чуть-чуть поднажать, и она догонит человека.
А он немного сбавил бег. Наверное, подумал, что она от него отстала. Он даже оглянулся, чтобы убедиться.
— Дипломная! – закричала Марина ему в лицо.
Человек шмыгнул во дворы. Они, конечно хуже освещены, но что делать? Выбирать не приходилось. Марина юбежала следом.
— Да стой ты! Сколько можно!
И тут Марина вспомнила, что они недавно проходили по психологии. Якобы человек – существо вздорное. Если хочешь, чтобы он что-то сделал, попроси его не делать этого. Тогда он обязательно сделает.
— Не останавливайся! – крикнула она.
То ли из-за плохой дороги, то ли по случайности, в этот момент человек споткнулся. На секунду он потерял равновесие, взмахнул руками, но выровнялся. Марине показалось, что он просто не ожидал услышать ничего подобного, поэтому и споткнулся на ровном месте. Но этих секунд хватило на то, чтобы подбежать ближе. Оставалось совсем немного: лишь руку протянуть.
Марина хотела ухватиться за его куртку, но промахнулась.
Человек обругал ее и снова увеличил скорость. Ну что ж, надо сделать вторую попытку.
— Не останавливайся!
Это подействовало. Человек развернулся к ней: лицо еще молодое, но просто страшное от ярости. Марина непроизвольно сжалась в комок и даже присела. Человек может в один миг расправиться с ней. И тогда все дипломные мира станут неважными.
Вовремя Марина присела: человек размахнулся сумочкой, чтобы ударить ее. И неизвестно, что было бы после такого удара. Сейчас Марину лишь немного задело. И то она почувствовала, как тяжела ее дипломная работа.
И тут же злость: как он посмел ее бить? Да еще ее собственной вещью?
Он снова выругался и бросился прочь. Марина чуть перевела дух, а потом рванула за ним. Отступать было уже поздно. Он дерется дипломной, потом выкинетее на помойку или сожжет, а Марину отчислят из института. Ну уж нет! Этого нельзя допускать!
Она вдруг поняла: грабитель, вероятно, не понимает, что ей нужно. Думает, она хочет вернуть всю сумку. А ей нужна только дипломная.
— Да стой же, поговорить надо! – закричала Марина.
Но грабителю казалось, что им не о чем разговаривать.
Они забежали в новый двор. Только Марина свернула за угол, как кто-то схватил ее в темноте, рванул в сторону и прижал к стене дома. Тяжелая плотная рука легла на горло. Сразу стало нечем дышать: то ли от страха, то ли от удушения. Рядом зависло лицо грабителя:
— Отстань от меня, отстань от меня, отстань! – выговаривал он ей. – Что тебе от меня надо?
Единственное, что могла прохрипеть Марина, было:
— Дипломная!
Грабитель отпустил ее. Марина покачнулась, закашлялась. Надо идти на переговоры с этим человеком. Он уже готов ее слушать. Но попробуй поговори с преступником, особенно, когда сердце стучит в самых висках, одышка после пробежки и тебя только что душили за горло.
Но ведь нельзя допустить, чтобы все это было зря?
— Там… в сумочке… — сказала Марина, переводя дух. – Там… дипломная… отдай, тебе она не нужна…
Он стоял рядом, так же отдышиваясь, даже уперся руками в колени, чтобы было лучше.
— Чего? – спросил он.
— Дипломная… Ну, ее пишут в институте. Я учусь в институте, и там пишут дипломную… Ты учился когда-нибудь в институте?
— Чего?
Марине показалась, что она его чем-то обидела. Возможно, этот человек никогда не учился в институте и чувствует себя не полноценным. Он и школу-то с грехом пополам закончил, раз вырос таким преступником.
Не надо было переходить на личности. Разговор и так тяжелый. Надо говорить только самое главное.
— Меня выгонят из института, если я не сдам дипломную, — сказала Марина. – В прошлом семестре мне авансом ее зачли, второй раз уж точно не простят. Мне никак нельзя ее терять. Понимаешь? Посмотри, если не веришь.
Он не двигался с места, так и стоял, держась руками за колени.
— Посмотри, — кивнула Марина на сумочку.
Он посмотрел.
— Открывай.
Он открыл.
— Доставай.
Она командовала им как хотела. Грабитель вытащил из сумочки несколько исписанных листов и комком подал Марине. Та взяла их:
— Спасибо.
Она подумала, что глупо благодарить вора за то, что он возвращает награбленное. Но это ничего. Главное, что теперь дипломная в ее руках.
— И еще флэшка.
— Чего?
— Вон там в кармане есть флэшка. На ней дипломная.
Она с тревогой следила за вором. Когда флэшка оказалась в ее руках, можно было вздохнуть спокойно. Как будто гора с пле свалилась!
Еще бы паспорт вернуть. Все равно же он грабителю ни к чему. Ведь не будет же он требовать выкуп за возврат паспорта.
Или станет?
Марина решила попробовать:
— Там еще паспорт во внутреннем кармане. Давай его сюда.
— Чего?
Наверное, это было его любимым словом. Марина набралась терпения и более внятно повторила:
— У меня в сумке паспорт. Тебе он все равно ни к чему. Отдай его мне.
Вор молчал и ничего не делал. Пришлось показать пальцем:
— Вон в том отделении, в кармане. Да-да, в этом. Доставай. Давай сюда.
Ну вот, паспорт у нее. Дипломную она прижимает к груди, паспорт и флэшку сунула в карман пальто. Все просто замечательно. Вот только резко стало жалко телефон.
— Хотя бы симку отдай, — сказала Марина. – Там, во втором отделении, там же, где паспорт, есть и телефон. Открывай.
Парень открыл второе отделение. Марина даже чуть зажмурилась, увидев сотовый. Сейчас она вытащит симку и заберет себе, а сам телефон оставит.
А ведь она купила его в кредит. Она пользовалась им всего три месяца, даже не успела расплатиться. И что – теперь лишиться его навсегда? А за что тогда она будет платить в кредитном отделе? За то, что какой-то хам пользуется теперь ее мобильником?
Она критически посмотрела на вора: лицо тупое, брови нахмурены, ноздри раздуты. Попробуй попроси у него вещи назад! Она перевела дух и все-таки попыталась:
— Я за телефон кредит плачу. Мне его дали авансом. Теперь отрабатывать надо. Пожалуй, я возьму симку вместе с телефоном.
Не глядя на парня, Марина полезла к себе в сумку. Но тут он словно опомнился. Он рванул сумку к себе, и руки Марины просто промахнулись. Как бы там ни было, но грабитель считал себя хозяином этой сумки, раз украл ее. Он думал, что имеет право распоряжаться ее вещами: что-то отдавать, а что-то нет.
Марина чуть отступила. Ей и так отдали дипломную и паспорт. Вроде бы, парень хочет отдать и сим-карту. Нельзя быть такой наглой.
Она тут же поспорила с собой: ничего себе – наглость! Ведь это ее личные вещи, она их покупала, она их делала, они принадлежат ей. И из-за того, что какой-то хам ограбил ее, она не теряет на них прав.
Это было странное ощущение. Марина не знала, где начинаются ее права и кончаются его. Ни в какой конституции не написано, кто хозяин украденной вещи: ее прежний владелец или тот, кто сильней. Формально – конечно, она. Но сейчас не было места формальности. Сейчас работал суровый закон жизни: кто сильней, тот и побеждает. И парень считает, раз он отнял сумку, то сейчас она принадлежит ему. И если он будет достаточно добр, то вернет оттуда какую-то часть.
Таких законов нигде не было. Эти законы сейчас они устанавливали сами. Кто на что согласен.
— Ну все? – грубо спросил грабитель.
Так говорят, когда считают разговор оконченным. Словно они заключили сделку и сейчас должны разойтись. Вот-вот он развернется и уйдет. И будет прав, если она позволит ему это.
Ей нечем было остановить его, поэтому она спросила:
— Послушай… Как тебя зовут?
Грабитель чуть усмехнулся:
— За дурака меня держишь?
— Нет. Просто не очень удобно разговаривать с человеком, когда не знаешь его имени.
— Петя! – с нажимом сказал он.
Его расчет был таков: если он назовет свое настоящее имя, Марина тут же позвонит в милицию. Нужно говорить самое непохожее имя, какое только можно выдумать.
Таким именем для него оказалось Петя.
— Очень приятно. А меня зовут Марина. Послушай, Петя. Думаю, мне все-таки надо забрать телефон. Понимаешь, мне его дали авансом: за него еще работать и работать. Мне еще девять месяцев за него расплачиваться. Тебе когда-нибудь давали что-нибудь авансом?
Он молчал. Его новый расчет был такой: она только притворяется невинной овечкой. На самом деле требует телефон, чтобы позвонить в полицию. Никоим образом нельзя ей давать телефон. Ни под каким предлогом не поддаваться на провокации.
— Вали отсюда, — сказал «Петя» и на ее глазах положил телефон обратно в сумочку. – Скажи спасибо, что это отдал.
После такого нормальная девушка поняла бы, что больше ничего от парня не добьется, и отстала. Он повернулся к ней спиной и пошел от нее: медленно, не торопясь. Показывал, что правда на его стороне.
Но Марина не была из тех нормальных девушек, до которых быстро доходит, что их ограбили. Она постояла месте, набираясь решимости, а потом догнала вора и зашагала рядом.
У «Пети» тут же испортилось настроение.
— Ну что еще тебе от меня надо? – закричал он.
Ему захотелось бросить сумку на землю: пусть подавится эта наглая девчонка! Он уже хотел так и сделать. Но что-то все-таки не позволило. Это было осознание: там телефон. Как только девчонка получит его в руки, тут же вызовет полицию. И не миновать ему заключения!
Он собрал все свои силы и закричал:
— Вали отсюда, дура!!!
Он вложил в это всего себя. В тишине позднего вечера это прозвучало особенно громко и грубо. Кроме того, это прозвучало еще и отчаянно.
Марина зажмурилась: так легче было переносить громкие звуки. Потом открыла глаза и сказала:
— Мне нужно еще кое-что. Там в кошельке – фотография моего парня. Он ушел в армию, а я храню фотографию. Мне она очень дорога. И я без нее никуда не уйду.
Грабитель тихо взвыл. И, увидев распахнутые двери какого-то подъезда, свернул в них.
Марина где-то слышала, что нельзя ходить с незнакомым парнем по темным подъездам. Оставаться на улице было спокойнее. Поэтому перед самыми дверями она вцепилась в него:
— Отдай фотографию. Лежит в кошельке. Она мне дорога как память. Мне она нужна!
Он вырвал свой рукав из ее цепких пальцев и забежал в подъезд.
Марина вздохнула, словно набирая воздух перед прыжком в воду. А потом зашла за ним следом. Хорошо, что подъезд был освещен: где-то сверху тускнела лампа дневного света. Видно было даже лучше, чем снаружи при свете фонарей.
Парень вздрогнул, когда Марина вошла в подъезд.
— Ну что тебе еще от меня надо? – спросил он.
Ага, он уже начал сдаваться!
— Ты знаешь, я так подумала: мне надо все, — веско сказала Марина. – Деньги тоже нужны. Я сегодня получила аванс. Я на него рассчитывала. Ты знаешь, что такое аванс? Это когда тебе дают вперед, чем заслуживаешь. И потом обязательно нужно отработать забесплатно. И мне нужен кошелек, в котором лежат деньги. Мне нужно все.
— Да на, подавись! – закричал парень и бросил в нее сумочкой.
Марина сжалась в комок, чтобы ей не досталось. Сумка приземлилась на пол, к ее ногам.
— На! На! Звони в полицию! Давай, вызывай их сюда! На, на тебе! Подавись!
Парень распахнул свою куртку, вытащил оттуда какие-то деньги и тоже швырнул в нее. Они закружились по воздуху возле Марины.
— Делай что хочешь! Только отстань от меня! – закричал парень и, выбросив из кармана последнюю купюру, побежал наверх. Подъезд гремел, пока он добирался до пятого этажа.
А Марина осталась стоять на первом. Вокруг нее лежали крупные денежные купюры, а у ног валялась сумочка.
Казалось бы: празднуй победу. Ты вернула себе все. И дипломная, и фотография парня, и телефон с симкой, и кошелек с деньгами – все авансы вернулись к тебе. Что еще надо?
Но был какой-то осадок на душе. Такой тяжелый, что даже сумку с пола поднимать не хотелось. Кому приятно подбирать то, что швырнули в лицо со словами: «На, подавись»? Было что-то очень неправильное в том, чтобы теперь взять это и уйти домой. Тогда бы она унесла не только сумочку, но и душевный осадок.
Она стояла и смотрела в пол. Сумку, конечно, поднять надо. А что это за купюры, которые окружают со всех сторон? Среди них есть сотки и пятисотки, а вон, кажется, лежит тысяча. Боже, да тут целое состояние!
Не пошевелившись, Марина пересчитала все, что ее окружает. Здесь хватило бы на то, чтобы вернуть долг Нине и Тане. Останется еще и на то, чтобы занять вечно безденежной Олесе.
Стук сверху: видно, грабитель, ушедший на пятый этаж, где-то брякнул перилами. Он думает, что она собирает раскиданные по полу деньги, а она только стоит и считает, сколько куда пойдет.
Руки Марины непроизвольно сжались в кулаки: какое-то загребательное движение. Словно она загребает и загребает себе эти деньги. Но вместе с этим Марина понимала, что так нельзя делать.
Это даже в словах нельзя было выразить, просто она понимала, что никогда в жизни не должна брать этих денег.
И дело тут было даже не в том, что их бросили в лицо со словами: «На, подавись!» И не в том, что они могли оказаться также отнятыми у других. И не в том, что у этого парня может вообще ничего не остаться.
Дело было куда серьезнее. Она бежала за ним и терпела весь этот ужас, потому что отстаивала свои права. Ей нужно было донести до того парня, что именно она – хозяйка сумки и что она должна распоряжаться ей. Она терпела его пальцы на своей шее, когда он душил. Она бежала за ним три квартала. Она даже подвернула каблук и теперь он опасно шатался. И все это она вынесла потому, что знала: правда на ее стороне. Если сейчас она возьмет чужие деньги, правдой даже пахнуть не будет.
Марина в нерешительности потопталась на месте. Она подумала, что парень, должно быть, слышит ее с пятого этажа. И словно в ответ на это где-то наверху скрипнули перила. Он тоже дал знать, что там.
Это было похоже на незаконченный разговор. Осталась необговоренная тема, и ее обязательно нужно завершить. Они общались очень странно: то стукнут чем-то, то брякнут, то вздохнут, чтобы другой это слышал.
Можно было уйти. Просто забрать свою сумочку и пойти домой. И пусть бы этот человек сидел там и, если хочет, гремел перилами. Но тогда разговор не остался бы завершенным. И последними его словами было бы оскорбительное: «На, подавись!» И он так и не узнает, что она не взяла ни одной его купюры, а только то, что ей было положено.
Нет, оставлять все это так нельзя. Марина глубоко вздохнула. Надо идти на пятый этаж. Глупо стоять на первом, когда хочешь сказать что-то человеку, находящемуся на пятом. Гора не идет к Магомету, она наоборот, сбежала от него подальше. Придется самой идти к горе.
Марина подняла с полу сумочку, повесила себе на плечо и пошла наверх.
Конечно, люди, которые идут на эшафот, испытывают большие трудности. Но Марине тоже с трудом давался каждый шаг. И чем больше она поднималась, тем больше понимала, что приближается к чему-то опасному и неприятному. Ей туда не хотелось. А она все равно шла.
Парень сидел прямо на ступеньках, притулившись плечом к стене. Он выглядел таким несчастным, будто его обокрали. Если бы Марина не знала, что только что произошло, она обратилась бы к нему с вопросом: «Чем могу помочь?» Проходить мимо человека в таком жалком состоянии просто бесчеловечно.
Он не пошевелился, увидев ее, но Марина почувствовала перемену. С одной стороны, он ждал ее. С другой – еще больше вжался в стену, чтобы быть подальше. Он словно хотел просочиться сквозь нее.
Надо было что-то сказать. Не зря же она поднялась сюда.
— Это не твой подъезд? – нашлась Марина.
Он молчал долго, Марина ждала ответа.
— Нет, — буркнул он, наконец.
Марина с пониманием протянула глубокомысленное: «А-а-а». Наступила еще одна пауза.
— И давно ты этим занимаешься? – спросила его Марина.
Парень коротко взглянул на нее и снова отвернулся.
— Чем? – спросил он. Получилось как-то с напором.
Марина это почувствовала, но отступать было некуда. И гримировать то, что они оба знают, — бессмысленно.
— Ну, воровством, — уточнила Марина. Она постаралась сделать свой голос настолько ровным, насколько это возможно. Чтобы в нем не прозвучало ни тени упрека, обиды или осуждения. Просто интерес.
Парень глубоко вздохнул и зачем-то начал разминать шею, будто она затекла. Все это время он думал, что ответить. Не найдя ответа, он буркнул:
— Да какая разница. Занимаюсь, и все.
Снова глубокомысленное: «А-а-а-а…» Марина думала, что бы еще его спросить.
— А еще ты чем занимаешься? – нашлась она.
— В смысле?
— Ну, учишься где-нибудь, работаешь?
Она еле удержалась, чтобы не продолжить: «Болтаешься по тюрьмам». Парень пожал плечами:
— Хочу найти нормальную работу. Недавно уволился.
— Почему?
— Потому что начальник козел.
— А-а-а-а… А откуда ты уволился?
— С оптовой базы. Знаешь, может быть, тут недалеко?
Марина кивнула. Дело шло неплохо. Вопросы задавала не только она, но и он. Кто бы мог подумать, что между преступником и его жертвой может возникнуть такой нормальный человеческий разговор?
— А до этого где-нибудь работал?
— На другой базе.
— А там что?
— Тоже уволился.
— Тоже начальник козел?
— Нет, там бухгалтер стерва.
— А-а-а-а…
Понимания Марины хватило бы еще на несколько баз. Но в голове начала складываться вполне ясная картина: этот человек просто не может найти свое место в мире. Он тыкается, как слепой котенок, то на одну базу, то на другую. Все кажутся ему козлами, и он сбегает с каждого места, которое находит.
— А ты учился где-нибудь? – спросила Марина.
— Да, в техникуме.
— Давно закончил?
— Да не заканчивал я его. Ушел.
Марина заранее знала то, что он скажет.
— Декан у нас был скотина, — сказал парень.
Конечно, если все люди вокруг кажутся скотами и козлами, почему бы не отнимать у них сумки? Марине было понятно, что творится с этим человеком.
— Послушай, Петя…
Он чуть усмехнулся:
— Да не Петя я на самом деле.
— А кто?
— Кирилл меня зовут.
— Очень приятно. А я по-настоящему Марина.
— Да я догадался уже.
Он то ли хрюкнул, то ли усмехнулся. И начал подниматься со ступенек. На всякий случай Марина отступила немного назад. Но Кирилл сейчас выглядел вполне миролюбиво. Словно все негативное, что было в душе, сейчас вылилось наружу. Сейчас он был просто уставшим. А уставшие редко бывают злыми.
После этого можно было спокойно идти домой. Ведь еще писать дипломную. Завтра рано вставать. Она и так потеряла много времени. Да еще идти в такую даль: она же на три квартала убежала от дома.
Он словно догадался, о чем она подумала:
— Ты куда сейчас: домой?
Марина кивнула.
— Далеко дом?
— Три квартала отсюда. Ну помнишь, около той остановки, где я вышла.
Теперь уже глубокомысленное: «А-а-а-а» с его стороны. Не сговариваясь, они направились вниз. Марина шла медленно: ждала Кирилла. У нее опять возникло ощущение, что разговор между ними не окончен.
— Слушай, — обернулась она. – А проводи меня до дома. В конце концов, я здесь из-за тебя. А на улице страшно, темно. Я боюсь, вдруг кто нападет.
Кирилл хмыкнул себе в кулак:
— Это ты-то боишься?
Они оба засмеялись. Когда-то Марина слышала, что нервное напряжение может выходить вместе со смехом. Она хохотала, как заведенная. И одновременно с этим хотелось плакать. Было так жалко себя. И вообще, она испытывала чувства, названия которым не подберешь.
Разбросанные купюры на первом этаже вызвали новый приступ смеха. Эти бездушные бумажки лежали на полу россыпью. Они выглядели жалко. Точнее, они выглядели так, как выглядят обычные цветные бумажки. И было не понятно, как из-за них кто-то идет на убийство или воровство, как многие девушки продают из-за них тело, а заодно и душу, как из-за них ссорятся друзья и наживаются враги? Ведь через них можно так легко переступить.
Наверное, завтра какой-нибудь человек из подъезда будет очень удивлен, когда обнаружит на полу целый клад. И для него эти деньги уже не будут ворованными: он-то нашел их честным путем, у себя в подъезде.
На душе было очень легко. Апрельский ветер ласкал лицо. Когда Марина бежала сюда за сумочкой, то не обращала внимания на погоду. Не до того ей было. А сейчас все было настроено на прекрасное.
— Что за дипломную ты пишешь? – спросил Кирилл.
— По педагогике. Я в институте учусь, — охотно принялась объяснять Марина. – В том семестре очень плохо написала. Мне поставили четверку, но сказали, что это аванс, его отрабатывать надо.
— Так тебе не только телефон отрабатывать?
— Точно! – засмеялась Марина. – Набрала себе авансов. Подумать только: я ведь чувствую себя кому-то обязанной. В институт хожу не потому что хочется, а потому что надо. Попробуй пропусти занятия – не имею права. На меня же понадеялись, поставили незаслуженную четверку! За телефон расплачиваюсь – тоже не от души, а по надобности. А на работе? Получила сегодня аванс. А Альбина Ивановна говорит: «Смотри, больше не опаздывай! Помни, что тебе добро сделали!» У меня всю жизнь так и получается, что живу в долг. Беру аванс, а потом за него отчитываюсь. Пытаюсь догнать то, что обещала. И получается, что живу не собственную жизнь, а догоняю обещания. А ведь это неправильно!
— А может, так и должно быть? Я вот тоже вечно все обещаю да обещаю, а сделать никак не получается. То матери говорю, что за голову возьмусь. То брату обещаю в гараже помочь.
— У тебя подобное ощущение? Будто догоняешь жизнь, а она все дальше удаляется?
— Да. Ты думаешь, это из-за авансов?
Они посмотрели друг на друга так, словно сделали величайшее открытие в истории человечества.
— Слушай, ну давай просто рассуждать, — предложил Кирилл. – Этих авансов в твоей жизни становится все больше или все меньше?
— Конечно, больше. Не успеешь сделать одно, как обещаешь другое. Сегодня вот первый раз взяла аванс на работе. А взамен обещала больше не опаздывать.
— Ну и что: ты догоняешь жизнь или все больше отстаешь от нее?
— Отстаю, к сожалению.
— Так, наверное, не надо брать эти авансы! Ни мне, ни тебе, ни другим. Наверное, кому-то выгодно, чтобы люди попадали к ним в зависимость.
— Слушай, точно!
— Больше я не буду попадаться на эту удочку. Мне с детского сада говорили: «Не ходи по лужам, дадим конфету». Приходилось обещать и ходить по лужам так, чтобы мать не видела. Или: «Мы купили тебе велосипед, а ты четверть с тройками закончил? Вот запретим теперь кататься». Я обещал исправиться в следующей четверти и ездил на велосипеде авансом. А за него все равно надо отчитываться. Моя бывшая девушка. Она говорила: «Сначала подари мне золотую цепочку, а потом будем говорить о личном». И я дарил, платил аванс, а она потом его отбывала. А я все никак не мог понять: почему у нас с ней ничего не клеится.
— Слушай, как же у нас люди живут? – сказала Марина. – Ведь они постоянно пытаются вогнать кого-то в зависимость. Понадавать авансов, а потом собирать отчеты.
— Лично я не буду больше брать никаких авансов! – сказал Кирилл. – Обещаю, что завяжу с этим делом раз и навсегда.
— Не обещай, а просто сделай.
Наверное, когда Диоген приходил в гости к Аристотелю или Сократу, у них происходили примерно такие же разговоры. Марина и Кирилл чувствовали, что стоят на пороге нового гениального открытия. Они словно познали закон вселенной. Теперь жить станет проще и лучше.
Они подошли к дому Марины.
— Вот тут я и живу, — сказала она и махнула головой на подъезд.
И тут же подумала: «Не надо называть ему квартиру, а то еще придет и ограбит. И номер телефона не надо давать, если попросит». Хоть она и пришла к гениальному открытию с этим парнем, на этом надо было завязывать. Хорошо все то, что хорошо кончается. На этом надо ставить точку. А если знакомство продолжится, вряд ли оно кончится хорошо.
Но у Кирилла хватило ума не набиваться на дальнейшее.
— Я там тебя не сильно придушил? – спросил он на прощание.
— Нет, — покачала головой Марина. – Напугал только.
Ему трудно далось, но он все-таки заставил себя сказать:
— Извини.
— Ну ладно.
— А больше я тебе ничего плохого не сделал? – спросил он на всякий случай.
— Да вот каблук ходуном ходит. Когда я бежала за тобой, то расшатала его. А так ничего, все нормально.
— Каблук? – Кирилл почесал затылок. – Снимай сапоги. Я их завтра в ремонт отнесу. У меня друг башмачником работает. Он тебе бесплатно починит. Еще не хватало, чтобы ты тратила свои деньги на ремонт из-за меня.
— Да не надо, — попыталась было Марина. – Я как-нибудь сама.
— Нет уж. Ты ж сказала, что нельзя быть никому обязанным. И я не хочу оставаться в долгу. Если ты хочешь не просто догонять жизнь, а жить по-настоящему, то отдашь мне сапоги.
Марина засмеялась:
— Ну хорошо. Тогда я надену дома тапочки и вынесу сапоги. Подождешь?
Она отметила про себя: как удобно получается. Не надо искать предлог, чтобы продолжить знакомство. Получается, что они еще раз встретятся, когда он принесет сапоги. Все складывается как нельзя лучше.
Может, и нет ничего хорошего в том, что она знакомится с грабителем, который душил ее, не может найти работу и считает всех козлами. Но сейчас он был очень милым человеком. И он совершенно прав, что сапоги сломаны по его вине. Тут не надо тыкать носом или вгонять в зависимость, а просто позволить исправить ошибки.
Марина сбегала домой, переобулась в тапочки, а сапоги положила в пакет и вынесла Кириллу.
— На, держи.
— Завтра вечером тебе занесу. Часов в девять. Будешь дома?
— Буду.
— Ну все тогда. Пока.
Марина махом забежала к себе и успела еще заметить в окно, как Кирилл завернул за угол.
Странное знакомство, удивительное, непостижимое. Расскажи она такое девчонкам в институте – не поверят. А если и поверят, то не поймут.
Приятно осознавать, что одним хорошим человеком на свете стало больше. Пусть даже на пять минут или на два дня, но этот Кирилл стал лучше, чем был. А может, он теперь всю жизнь поменяет из-за встречи с ней? Ведь это легко, это реально, это по силам любому человеку. Главное – захотеть.
«Ведь мы зачем-то приходим в этот мир, — подумала Марина. – В качества аванса Бог дает нам жизнь, таланты, свободу выбора и возможности. Кто-то умеет этим пользоваться, а кто-то влипает, как в паутину. А в конце жизни мы все должны будем написать Богу авансовый отчет, как мы жили и на что тратили возможности. Просто многие об этом забывают».
Это был единственный аванс, на который Марина была согласна: ее собственная жизнь.
Склонив голову на бок, она мечтательно смотрела в окно, на губах ее играла улыбка. Она думала о любви, о будущем, о прекрасном.