Известный кинодраматург Александр Бородянский — автор более тридцати фильмов, многие из которых стали очень популярны. Достаточно назвать лишь некоторые из них. Это «Афоня» и «Курьер», «Мы из джаза» и «Зимний вечер в Гаграх», «Дежа вю» и «Маленький гигант большого секса», «Цареубийца» и «Ворошиловский стрелок», «Олигарх» и «Звезда». Александр Бородянский пробовал себя и как актер (например, в фильмах «Москва слезам не верит», «Поворот»), и как режиссер (например, фильм «Чек»). Он заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии РФ и вообще очень интересный человек.
— Александр Эммануилович, вам не обидно, что актеров зрители знают в лицо, режиссеров – по фамилии, а авторов сценариев вообще никто не знает?
— Нет, не обидно. Я когда выбирал профессию, то знал, что так и будет. Мне даже нравится, что меня никто не знает. А если вы имеете ввиду, что я стал сниматься, то это не из-за желания известности. Просто я в то время бороду носил, на Ленина был похож, и режиссеры брали меня на роль из-за колоритности.
— А в режиссеры почему пошли?
— Тоже, скажу честно, не рвался. Я все свои фильмы снимал в соавторстве. Один с Кареном Шахназаровым, который многие свои картины делал по моим сценариям, другой с Борисом Геллером, моим продюсером, а сериал из пяти фильмов сделал со своим другом, тоже режиссером. Просто они все меня просили поработать вместе с ними.
— Вы пишете не только киносценарии, но и пьесы. Например, ваш мюзикл «Бюро счастья» с Николаем Фоменко и Людмилой Гурченко в главных ролях пользовался большим успехом. Скажите, а киносценарист и драматург это одно и то же?
— Это принципиально разные вещи. Театр это ведь условность происходящего, а посему имеет свои законы. А кино, хотя, конечно, и иллюзия, но иллюзия жизни и экран должен именно это и показать.
— А как вам легче работать одному или в соавторстве?
— По-разному. Сценарий очень сложно писать. При этом надо иметь ввиду, что если писатель является полновластным автором своей книги, то для выхода фильма сценаристу приходится иметь дело со многими людьми и в первую очередь, конечно же, с режиссером. И поэтому, если ты пишешь сценарий под конкретного режиссера, то лучше писать с ним в соавторстве, поскольку тогда можно легче найти компромиссы.
— Когда вы начинаете писать сценарий, то уже знаете, чем эта история закончится или она сама ведет вас к какому-то финалу?
— Никогда заранее ничего не знаю. Более того, если я знаю, чем сценарий должен кончиться, я просто его не пишу. Мне он неинтересен. Я и студентов своих этому учу. Сценарий писать это как жизнь проживать. Я ведь не знаю, чем моя жизнь кончится. Если бы знал, то, может, и жить бы не стал.
— Вам сценарии заказывают или вы их сами предлагаете?
— В большинстве случаев мне сценарии заказывают. Причем бывает, что предлагают конкретную тему, а бывает, что и нет.
— А заказной сценарий делать легче или труднее?
— Тоже по-разному бывает. Я ведь не все что угодно могу писать. И, бывает, что когда я отказываюсь, считают это моим кокетством. А я просто не смогу написать того, что мне не интересно, даже если меня прельстят солидными деньгами. Я уверен, что если сценарист работает с интересом, то он и сценарий напишет интересный и кино интересное получится.
— Вы режиссера сами выбираете или его вам дают?
— Тут нет какого-то правила. И так, и так бывает.
— Когда вы снимали фильм «Чек» по своему сценарию, кто в этом случае был главнее – режиссер Бородянский или сценарист Бородянский?
— «Чек» мы снимали вместе с Борисом Гиллером, который считает себя моим учеником. В свое время он написал сценарий фильма «Кавказский пленник», который стал популярным, но вся слава досталась режиссеру Сергею Бодрову. Лично я совершенно не переживаю в таких случаях, а Борис расстроился, конечно, и я предложил ему самому снять фильм. А он в ответ предложил нам сделать это вместе.
— Наверное, бывает, что в процессе съемки фильма режиссер что-то меняет в сценарии?
— Если режиссер что-то меняет сам, то я стараюсь с ним больше не работать. Но если он обращается ко мне с просьбой что-то там переделать, то я «рогами не упираюсь» и если предложение дельное, то почему бы и нет. Даже если, скажем, осветитель что-то интересное подскажет, я приму это во внимание.
— Как-то вы сказали, что все хорошие режиссеры – тираны…
— Я имел ввиду, что режиссер картины должен быть жестким человеком по отношению к съемочной группе. Если сценарист, работая над материалом преодолевает только себя, то режиссеру приходится работать с большим коллективом и здесь без твердости не обойтись.
— У вас есть комедии, драмы, мюзиклы. А что вам ближе?
— Мне ближе драмы, но с юмором. И мюзиклы, которые тоже с юмором. Комедии делать труднее.
— А почему вы так считаете?
— Человека рассмешить труднее, чем заставить заплакать. Каждый может оскорбить человека, ударить, скажем, его. И тому становится больно, он может заплакать. А рассмешить человека – это не каждому дано.
— А грустный человек может написать комедию?
— Почему нет? Я вот грустный человек, посмотрите на мои глаза.… И жена считает, что я грустный.
— Работа с одним режиссером не надоедает? Или это наоборот помогает созданию фильма?
— Это в зависимости, какой режиссер. У меня был случай, когда я с режиссером не смог даже сценарий написать. Хотя он известный режиссер и человек хороший, но просто мы не могли «попасть в резонанс». Поэтому, конечно, если ты режиссера знаешь, то с ним работать легче. Как мне с Кареном Шахназаровым, с которым я сделал около десятка картин.
— Ваши фильмы дублировались? Они в переводе проигрывают?
— Очень многие мои фильмы дублировались и, конечно же, в переводе проигрывали. Я делал совместные работы с Италией, Испанией, Англией. Мы с Шахназаровым для Италии должны были снимать «Палату №6» с Марчелло Мастроянни. С поляками я писал «Дежа вю», с чехами. … Даже с Северной Кореей работал.
— Довольно часто в ваших сценариях присутствует мистификация. Вы верите в потусторонние силы?
— Я верю в Бога. И в другие силы, которые нам неведомы. Мне, например, приснилась моя жена, когда я служил в армии в Венгрии. Мы жили в Воркуте в одном дворе, но ей было 13 лет, а мне 19 и я, естественно, на нее внимания не обращал. И когда я вернулся из армии, именно в этот момент она бросила институт в Ленинграде и вернулась в Воркуту. Вот уже много лет мы вместе.
— Вы преподаете в «Независимой школе кино и ТВ». Что это за школа такая?
— Мой бывший педагог Вера Владимировна Тулякова создала эту школу и пригласила меня вести курс «Мастерство кинодраматургии». Такой же курс я и во ВГИКе преподаю.
— А что было импульсом вашего обращения к кино?
— Фильм «Летят журавли», который меня просто потряс. И хотя мне было тогда 14 лет, я решил, что буду делать кино. Но в кино я пришел довольно поздно – в 29 лет. До этого я занимался борьбой и хотел быть чемпионом мира. До этого я, увы, не дорос, но кандидатом в мастера стал.
— Сценарий фильма «Афоня» был вашей курсовой работой в институте. Почему вы выбрали эту тему?
— Не знаю. Может, потому, что в свое время я работал маляром, (я ведь строитель по первой профессии), а посему решил, что мой герой тоже будет маляром, чтобы иметь возможность ходить по квартирам, встречаться с разными людьми. Но должность сантехника к этому располагала больше, и Афоня у меня стал сантехником. Когда я писал сценарий, то представлял в роли Афони молодого Юрия Никулина. Хотя и Леонид Куравлев мне очень нравится.
— Когда подбирают актеров, вы участвуете в выборе?
— Да, выбираю. Я вообще, когда пишу, то вижу перед собой конкретных исполнителей. Даже если и знаю, что именно они играть не будут. Но так легче работать.
— В 1998 году Шахназаров стал генеральным директором «Мосфильма», а вы его замом. Это ведь административная должность…
— Было такое дело. Но всего один год я был на этой должности. Просто Шахназаров меня попросил. Вообще мне не верят, но я никогда никуда не хотел идти на службу. А меня избирают. Я был членом коллегии Госкино, вице-президентом Академии кинематографических искусств и наук.
— Так вы теперь – пожизненный академик?
— Академик – да, а вице-президентом был два года.
— За «День полнолуния» вы получили престижную премию «НИКА» по номинации лучший киносценарий. У вас есть Госпремия России и другие награды. Какие из них вам наиболее приятны?
— Самая приятная для меня награда, когда мой фильм нравится людям. Причем, не сочтите за снобизм, не всем подряд, а тем людям, которые мне нравятся.
— Когда вы писали «Олигарха», то имели в виду Березовского?
— Да нет. Это был собирательный образ, хотя дискуссии на эту тему шли большие. Я когда пишу сценарий, то «залезаю в шкуру» героя, начинаю даже разговаривать как он. К слову, «Олигарха» полностью я сам еще не видел.
— В «Ворошиловском стрелке» герой Михаила Ульянова занимается самосудом. Вы придерживаетесь мнения, что закон в России не действенен?
— Я не придерживаюсь самосуда, Боже упаси. Я сторонник правосудия. Но если оно не может защитить человека, его достоинство, честь и жизнь…. Если правоохранительные органы вместо защиты унижают его, загоняют в угол…
— В ваших фильмах играло много хороших актеров. Есть любимые?
— Да, конечно… Басилашвили, Куравлев… Но, увы, многих уже нет в живых. Скажем, Евгений Евстигнеев, Евгений Леонов, Бронислав Брондуков, Наталья Гундарева….. Боюсь кого-то не назвать и обидеть. У меня в кино почему-то мало женских ролей. Хотя вот в моем 10-ти серийном телефильме «Ребята из нашего города», который я снял как режиссер, напротив, много высоких блондинок.
— Вы окончили в свое время строительный техникум, работали штукатуром, маляром. В жизни вам пригодились эти профессиональные навыки?
— А как же! Я и квартиру ремонтирую сам. Причем делаю это с удовольствием и иногда думаю, что, может, мне стоило остаться строителем.
— Интересно, город Зоро в одноименном вашем фильме это ваш родной город Воркута?
— Вообще-то это весь мир… Людям нужны мифы и в этом фильме много абсурда, основанного на мифах. Но там есть элементы Воркуты. Я родился там, люблю этот город и в каждом моем фильме так или иначе Воркута упоминается. Например, если помните, то герой «Зимнего вечера в Гаграх» приехал из Воркуты. К слову, этот фильм, казалось бы, такой легкий, а дался тяжело. Восемь вариантов сценария мы написали.
Мой брат до сих пор живет в Воркуте. Я был у него на пятидесятилетии еще в 1997 году и с тех пор там не был. Город очень изменился. Когда-то это был уникальный город, куда было сослано очень много интеллигенции. Но ссылку не всегда однозначно воспринимают. Конечно, там было много и жестокости, и издевательства, и жлобизма, но была и дружба, и любовь, и мелодрама. Кстати, в городском музее Воркуты создали отдел, посвященный мне. Но почетным гражданином города меня так и не сделали.
— Известно, что в советское время сценаристы были обеспеченными людьми. А теперь на сценарные деньги можно прожить?
— Я же живу. За сценарий я получаю в сотню раз больше, чем моя зарплата во ВГИКЕ. Так что жить можно.
— Не секрет, что в большинстве своем творческие люди «позволяют себе». И как-то вы сказали: «Я всегда пил много, но алкоголиком не был». Или я ошибаюсь?
— Я не скрываю, что я себе позволял, но до того, как начались проблемы с сердцем. Поэтому после этого я стал пить, как Райкинский герой, меньше, но чаще. Помните, еще Жванецкий говорил: «Алкоголь в маленьких дозах полезен в любом количестве».
— Я знаю, что вы любите собак.
— Правильно знаете. У меня долго жила моя любимая собака Аякс, но она умерла. Сейчас у меня живет собака оригинальной породы –золотистый ритривер. Красивая, таких в кино снимают. Зовут – Есон. И кошка есть тоже. По имени – Монса.
— А людей любите?
— И людей люблю, и отношусь к ним очень хорошо. Не верю, что они подлые. Хотя бывали случаи, когда меня подставляли. Если я знаю, что человек подлец, то он мне становится просто неинтересен.
— Сколько у вас сценариев снято и сколько нет?
— Снято больше тридцати и не снято штук шесть-семь.
— Жалко, что не сняты?
— Да нет, я не жалею об этом. Они не сняты, но не умерли, они живы, имеют свою судьбу и просто ждут. Вот, например, идея «Полнолуния» пришла еще в 68-м году, а фильм снят в 98-м. Я же не горевал эти 30 лет, что фильм не вышел. Для меня сценарий не какая-то абстрактная вещь, он живет у меня в голове. Вот скажите, Наташа Ростова реальный человек или образ, сочиненный Толстым? Для многих людей она вполне живая, хотя на самом деле, говоря современным языком, виртуальный человек. Я даже про это сценарий хотел написать. Это как свет далекой звезды. Он где-то там уже идет, но до меня пока не дошел.
Мне кажется, что не до конца еще показана тема эмиграции. Ведь сколько в мире было и есть эмигрантов.… Вот, например, мы с Николаем Досталем написали хороший сценарий под названием «Очарование зла». Он был напечатан, а потом им заинтересовались. Это сценарий о русской эмиграции в Париже в 30-е годы, о похищении генерала Миллера. Там есть и Цветаева, и ее муж Эфрон, который был агентом ГПУ. Основная мысль сценария в том, что люди, думая о великих идеях, невольно поддаются злу, которое часто бывает очаровательно. И губят свою жизнь. Думаю, что если сделать фильм о судьбе русской эмиграции в Германии, он будет интересен и для России, и для Германии.
— Вы много ездите по разным странам?
— Много. Раз десять в год это точно, по служебным делам.
— А отдыхаете где?
— В Сочи на кинофестивале «Кинотавр». Для меня отдых это не купаться-загорать, а отключение от рабочих дел. Мне уже, честно, надоели всякие дискуссии о судьбах кинематографа.
— Дети у вас есть?
— Сын Денис и дочка Маша. Хорошие ребята, но я думаю, что моей заслуги здесь нет, все сверху дается.
— Дача, машина?
= Дачу не так давно построил. И машина есть, но водить я начал поздно, поскольку считал, что из-за машины я пить не смогу. В 40 лет я бросил пить и стал автолюбителем. У меня отличная машина «Сумбару-Импреза». Она низкая, гоночная, на ралли на таких выступают. Эта машина мне жизнь спасла. Я перевернулся на ней на скорости 160 км. И не единой царапины. Я ее восстановил за большие деньги. Но продавать не стал, потому что друзей не продают. Для меня она живая. Автолюбители меня поймут.