Василе Александри
Дан, горный капитан (отрывок)
Спросил татарин, Дана испепеляя взглядом:
«Что чувствует былинка, коль косы ходят рядом?»
«Не грех ей пред косою смиренно преклониться,
Она под солнцем вешним травою возродится».
Гирей о чём-то думал, не подымая век.
Сказал, меняя голос: «О, мудрый человек!
Давно тебя я знаю, о доблести наслышан.
И мести нет конца твоей, пока ты дышишь.
Охота ли татарам от мести умереть?
Но смерть твоя подходит. Её достойно встреть!
Проиграна война, потеряна свобода…
Смотри туда! Палач приказа ждёт у входа.
Дам знак – в тисках забьёшься, гяур, едва дыша,
И не найдёт покоя неверная душа.
Могу я даровать тебе, из уваженья
К твоим сединам, жизнь и всех грехов прощенье.
И если отречёшься от веры ты своей,
С богатыми дарами ты сбросишь гнёт цепей!»
Но Дан, душою светел, величествен стоит;
И, глаз не опуская, Гирею говорит:
«Никто, под бурей стоя, не выдержит её;
И перед смертью близкой достоинство своё
Я не хочу ронять; ему я цену знаю.
Свободу за Отчизну купить я не желаю.
Предательства позор бы, как ржавчина, покрыл
И палицу, и совесть — всё, чем я дорожил.
Пока я жив, покуда хожу я по земле —
Не быть клейму измены на старческом челе!
Не запятнал я имя в боях в родном краю.
Бесчестьем не покроешь могилу ты мою!
И после жизни долгой и чистой я спокойно
На смерть иду; приму мучения достойно.
Подал великий Штефан пример небезызвестный
Нам жизни справедливой и праведной, и честной.
Я не хочу прощенья, даров твоих не надо!
То не вино хмельное — ты дал мне чашу яда.
Нет, справедливей будет достойно умереть!
Одно моё желанье исполнишь ли? Ответь!
Пусти лишь напоследок Молдове поклониться,
Дозволь мне в час предсмертный с родной землёй проститься!»
Гирей своей рукою оковы разрывает,
Подавши Дану руку, подняться помогает,
И говорит поспешно: «Могли бы быть мы ближе…
Да будет так! Исполню! Возьми коня! Иди же!»
Счастливый Дан уж скачет. Он Днестр переплывает,
И жадно свежий запах земли родной вдыхает,
И сердце уж не ропщет, и на страну родную
Старик с любовью смотрит, в последний раз целует.
Узнай, Молдова, сына, что молится смиренно
Вон там, перекрестившись и преклонив колена…
Он помысел последний к Отчизне обращает
И над врагом жестоким победу обещает.
Потом вернулся к хану, и на его глазах
Погиб герой… К почтенью примешивая страх,
Татары вместе смотрят на труп у ног Гирея:
«О, смелый Дан, тот счастлив, кто умереть умеет!
Кто злом, коварством душу не запятнал при жизни,
И перед смертью верность не нарушал Отчизне!»
Михай Еминеску
Лучафэр (фрагмент)
— Сними ты с плеч моих, отец,
Постылый гнёт столетий,
И да прославят твой венец
Все существа на свете.
Проси, что хочешь, но, Господь,
Дай мне судьбу иную:
Ведь можешь смерть Ты побороть,
Но дать и жизнь земную.
Зачем бессмертье без неё?
На что небес безбрежность?
За миг любви отдам я всё.
За ласки и за нежность
Я, не колеблясь, в пустоту
Шагну; я там родился.
Свой род из Хаоса веду;
Туда бы возвратился.
– Гиперион, ты ведь из бездн
Поднялся с миром странным.
Нет, я не дам тебе чудес
Слепых и безымянных.
Простым ты смертным хочешь стать,
Похожим на любого?
Но им рождаться, умирать —
Нет бытия иного.
Они ветрами лишь живут
И ложными мечтами…
Так волны из-за волн встают
В пустынном океане.
И коль нагрянет вдруг беда,
Они взывают к звёздам…
Для нас не рано никогда
И вряд ли будет поздно.
Их суета — всего лишь круг,
Недолго им живётся…
Погаснет солнце в небе вдруг —
Горит иное солнце.
И не поймут земли сыны
Той истины значенье:
Они для смерти рождены
И гибнут для рожденья.
Останься тем, каким ты был
С начала мирозданья…
Желаешь ли, чтоб я открыл
Тебе пути к познанью?
Дай знак один – получишь глас,
И пламенный, и нежный,
Чтоб вся земная тварь рвалась
К морской дали безбрежной.
Ты хочешь, может, доказать
Везде своё главенство?
Готов тебе весь мир я дать,
Ты сделай королевство.
Дам корабли тебе, войска,
И в этой круговерти
Склонятся пред тобой века…
Но не проси лишь смерти.
Ты думаешь, она, любя,
Лишь по тебе страдает?
Взгляни, какой позор тебя
В той жизни ожидает.
Джордже Кошбук
Они не зря ушли!
Три сына было у отца.
И на войну ушли все трое…
Бедняга уж не знал покоя,
Душа в нём ныла без конца.
Покрылись сеткой из морщинок
Черты его лица.
Спустя недели, весть пришла,
От коей мир приободрился:
Стяг турок вправду приспустился.
Судьба, конечно, принесла
Победу детям Кодр зелёных,
Чья кровь рекой текла.
Газеты пишут, что войска
На родину должны вернуться.
Все, кто с родными разминулся,
В деревню входят, но пока
Его троих орлов не видно.
В душе его тоска.
И прослезился наш старик
От радости, что вновь увидит
Он сыновей своих, обнимет…
Он так от этого отвык…
Их нет и нет… И как под игом,
Взор потускнел, поник…
Надежды меньше, меньше… Дни
Он мыслит об одном и том же,
Он всех спросил, кто только может
Ему дать весточку от них…
Безрезультатно. Вот в их части
Начальства ждёт старик.
Идёт к нему капрал седой…
«Сынок мой, Раду? Есть он где-то?»
Старик со страхом ждёт ответа…
«Отец, мужайся! Мальчик твой…
Пал смертью храбрых он под Плевной,
Сражаясь, как герой!»
Бедняга как к земле прирос…
«Что? Раду нет на этом свете?»
При ужасающем ответе
На мучивший его вопрос
Он не поверил, и наверно
Поэтому не выдал слёз.
Будь проклят весь турецкий клан!
«А Георгий?» «Спит он под курганом,
Пронзён турецким ятаганом
Он был; скончался из-за ран!»
«А бедный Мирча?» «Пал и Мирча
В долине, где Смырдан!»
Ни слова он не проронил,
Стоял с опущенной главою,
Как Бог, распятый над землёю,
И взглядом землю он сверлил.
И кажется, что с сыновьями
Он сердце схоронил.
И еле-еле вышел он…
Весь мир стал чужд ему отныне.
Он вспоминал о каждом сыне,
Не называя их имён.
И изредка из уст бедняги
Срывался тихий стон.
Не ведал, жив он или мёртв.
И думать не хотел об этом.
Присев на камень старый где-то,
Ладонью щёку он подпёр,
И непослушную слезинку
Он рукавом утёр.
На камне долго он сидел,
С тех пор уже повечерело,
Уж солнце закатилось, село,
Закат багряный догорел,
А он всё был на том же месте,
Как будто омертвел.
По улицам повозки шли,
Солдаты в праздничном наряде
Шаг отбивали на параде…
Их взором проводив вдали,
Смиренья полный, он промолвил:
«Они не зря ушли!»
Думитру Матковски
Ты
До сих пор любил ли я когда-то?
Но стою ребёнком пред тобой,
Светлою, красивою. Всегда ты
Молода и сердцем, и душой.
Верю звёздам, верю в страсти пламя,
Верю в шум ореховых листов,
Сдвину горы. Драгоценный камень
Принести к ногам твоим готов.
Речь твоя — желанная услада,
Что пьянит сильнее, чем вино,
И твоё презренье хуже яда,
Убивает всё во мне оно.
Верю в синеву я голубую,
Верю в предстоящую судьбу,
Умолишь в пучину пасть морскую —
Брошусь исполнять твою мольбу.
А весною травка зеленеет,
Как трава, ясны глаза твои,
Тот, кто им всего лишь раз поверит,
Тонет в море неземной любви.
Есть моя душа и честь, и имя.
Не жалею о своей судьбе.
Волосы мои осыпал иней,
Молодость живёт ещё в тебе.
Михай Еминеску
Тебя всё нет
Уж ласточки на юг летят,
Орешник сбросил свой наряд,
И лета уж простыл и след…
Тебя всё нет, тебя всё нет.
Да озарит тебя любовь!
Приди в мои объятья вновь!
Увидеть снова буду рад
Твой милый взгляд, твой милый взгляд.
Ты помнишь юности года,
Когда любовь была чиста,
Когда встречались нежно мы
Лишь две весны, лишь две весны.
Да, могут женщины любить,
Заворожить и покорить,
Но мне в любые времена
Мила лишь ты, лишь ты одна!
Взойди, и светом озари
Мечтанья страстные мои.
Чтоб меркла пред тобой звезда…
Ты — жизнь моя, любовь моя!
Уж осень поздняя стоит,
А время всё бежит, летит…
Любовь оставит в сердце след…
Тебя всё нет, тебя всё нет…