* * *
… А эту реку — только вброд,
да и куда спешить?
Не наводи мосты — соврёт,
кто хочет удружить.
Пусть камни скользкие в воде
и вязкие пески,
и ноги стали холодеть
в объятиях реки,
ведёт подводная стезя
сквозь волновой навал.
Когда-то поверху скользя,
ты ямы миновал.
И у теченья есть свой срок,
дыхания длинней,
но если жизнь дарил исток,
что в устье ждёт людей?
Неведом берег, узок брод,
шагов упряма нить.
Та сила, что тебя ведёт,
не любит обходить.
* * *
“… Их должно резать или стричь.”
Александр Пушкин
На волнах склонов, в бисере камней
легко принять движенье за случайность.
Овчарка лает — и теперь видней
отары ход, кочевье как качанье:
пасётся маятник по приданным лугам
от срезанной травинки до взошедшей,
не по зубам, да и не по рогам —
как гири — камни помыслам овечьим…
Слова — как маятник: не сила, но ярлык,
растут и умирают, словно стебли.
И ход за ходом, из ягнят — в шашлык,
неведенье уходит не колеблясь.
* * *
1.
… А на другом конце трофической цепочки
растут цветочки.
2.
… И Стоунхенджи рассыпАлись!
Но не порвать движенья сеть,
ведущую от первых палиц
до обязательства лететь.
То волоком, а то рывками
прёт человеческий косяк
сквозь воду, твёрдую как камень,
сквозь время, данное в горстях.
И в каждой мозговой икринке
спиралью скрученной несёт
цветов упрямые пружинки,
рогов и бивней круглый счёт.
Кто терпеливо так рыбачит?
Кто сетью солнечных лучей
взбивает почву наудачу
и сеет зёрна горячей?
Спроси о том у Стоунхенджа…
* * *
Сколько силы земной я пожёг на ненужных кострах,
на ненужных путях сам ненужным горя маяком —
знают зов приключений, обычай, надежда и страх,
знает небо пустое, в которое тянет дымком.
От заёмного жара давно уже свой не отнять.
Чью задачу решает зажжённый тобою костёр?
Кто прокладывал курс и решение принял: “Маячь!”,
кто опять обманул и ладонь убирает: “Не тронь!”?
Как горела трава, не успевшая высохнуть в прах,
ей бы в землю вернуться, пойти на живой перегной,
а она тёмным дымом трубила на быстрых кострах.
И её урожай высоты достигал неземной.
* * *
Под морем мелкой лжи и безднами обмана
основы вечных прав расходятся на швах —
и топит суету безличье океана,
ломает берега, смывает острова.
Над магмою причин и волнами не властны,
но можем разделить смятенье сейсмограмм —
и уносить детей на берег безопасный…
Куда бежать, когда бьёт скотство по мозгам,
когда уже давно понятен каждый признак,
когда уже и сам летишь в водоворот,
где прежний ясный знак двоится, словно призрак,
но архаичных плит никто не развернёт?
Не отыскать вины во лжи или обмане,
раз маятник потряс размахом магнитуд.
И, злобой раскалён, с разнузданностью маний
краеугольный камень свой разрушает труд.
* * *
Когда прошло сближение светил
и снова успокоились народы,
зализывая кровь из рваных жил
и забывая циклы небосвода;
когда чужое вплавилось в своё
и победитель слился с побеждённым,
трофейным тленом выстелив жильё,
словарь врага признав равноимённым;
когда — до дрожи: ни за что опять!
Нет ничего прочнее пониманья! —
взошла звезда неверная сиять,
сказавшая, что дело не в обмане, —
тогда над дымом уцелевших очагов
увидели ристалище богов.
…Пока учили неба письмена,
выстраивая ковшики и ленты,
под нами отплывали континенты
и снова расходились племена.
25.03.2017 — 12.06.2017
* * *
Айдару Хусаинову
Когда страна пульсирует амёбой
и ложноножкой тычется вокруг,
тогда не впрок ни возраст, ни учёба,
ни разномыслие из ложных рук.
И на простейших не проходит мода,
глаза отвёл — и снова хоровод:
от длинного кнута животновода
бежит короткой памяти урод.
Я клетка в клетке — и вершу, не каюсь,
все виды войн, вранья и воровства,
вражды и ворожбы двуличный хаос.
Безликий Янус в ранге божества.
Внутри амёбы обамёбывают
законы по частям и целиком.
А свято место пусто не бывает —
надолго зарастает сорняком.
* * *
Шаг вперёд, два назад — это век передёрнул затвор,
по каналу ствола притекает стрелявшее прежде.
Курсы “Выстрел” для тех, кто желает вливаться в раствор,
прикрепляющий намертво к убивающей мысли надежде.
Влево шаг, вправо шаг — конвоир не меняет приказ,
выбор “Стой!” не стереть на выбритом лбу у мишени.
Ну какой тут побег, ты в плену у своих, ты в растворе завяз,
неделимым пространством родства разделенный со всеми.
Шаг один, генерал — ты готов уже к прошлой войне,
ты готовился с детства по звенящим прописям маршей,
на убогих и сирых, считай, натренирован вполне,
ты с мишенью иди — так уж точно не будет промашки.
По себе, по своим: ну конечно — стреляешь назад
и в пещеру бежишь. Не спасёт от объёмного взрыва.
Впереди только пыль и чужой такой же солдат.
Ты его не увидишь, ты умер красиво.
10.05.2017 — 14.06.2017
* * *
Памяти Д.К.
Где мерцает кристаллик твоей души —
не могу, больно смотреть.
Растворяющей силе не заглушить,
мне печати твоей не стереть.
Преломления точку прошёл и собрал
многоцветье в слепящий пучок.
Что по-прежнему в нас видит кристалл,
как за новым следит зрачок?
Исподволь смотрит звезда, из-под волн,
видит в нас сквозь шелуху:
зёрна света готовятся на помол
на виду, на словах, на слуху.
Ты прости, я наверно тебя обманул
и живому не то показал.
Но теперь посмотри, снят уже караул
и открыта влага в глазах.
* * *
Давай расселим прошлое по разным этажам,
пусть поскрипит без нас по нашим половицам.
Теплее станет в доме и коммунальный гам
прожектором пройдёт по незабытым лицам.
Вот старшие, представь себе, по-своему живут
на первом этаже, где лестницы не нужно,
с кладовкою и печкою — какой ещё уют!
И шаг нелёгкий их, и кашель их натужный.
“Послушай, Константинович, — у папы хитрый вид. —
По-моему, у них приличная ракия…”
Но Вера и Таисия отцу кричат: “Давид!
Потерпите до ужина, скорые какие…”
Открой окно — над яблоней с веранды голоса,
неуловимо тонкие, как шёлковые нити.
Там детство наших девочек застыло на часах,
они приедут, взрослые, — напомним: посмотрите!
А в кабинете самые скрипучие полы,
ушедшие друзья по ним упрямо ходят.
Смертельные удары и портреты глаз былых
там продолжают спор и правды не находят.
За стенкою, за шторами есть комната без дна,
чего-то мы с тобой не разглядели в блеске.
В ней бьётся, не раскрыв глаза, метельная весна
и солнце изнутри дырявит занавески.
Жилплощадь обрела немерянный метраж,
но судьбы коммунальные не повернуть в России.
Не поздно ли лепить, за этажом этаж,
старинный дом в горах с верандой и ракией?