22 марта 2015 года в Москве от тяжелой болезни скончался известный писатель-сатирик Аркадий Михайлович Арканов.
Аркадий Арканов (Штейнбок) родился 7 июня 1933 в Киеве. Он окончил московский медицинский институт и стал врачом, но литературный дар изменил его судьбу. Аркадий Арканов — Народный артист РСФСР, кавалер ордена Почета, дважды лауреат премии «Золотой теленок», лауреат премии журнала «Крокодил», лауреат премии сатириков и юмористов «Алеко» Болгарского Союза писателей.
Он был одним из создателей и автором знаменитого «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты».
Известно, что Аркадий Райкин никогда не называл авторов своих произведений. И, конечно же, им это было очень обидно. Правда, фамилии писателей-юмористов иногда запоминались по их публикациям. Но, так сказать, «в лицо» их мало кто знал. «Прорыв» произошел, когда авторы стали сами читать свои произведения и со сцены, и с экранов телевизоров. И одним из первых среди них был Аркадий Арканов. Причем на «голубых экранах» он стал частым гостем по разным поводам, не только читая свои произведения, но и начиная от ведущего некогда популярного «Артлото» и кончая различными презентациями и фестивалями. Не случайно поэт Борис Брайнин сказал по этому поводу: «Долой экранизацию романов, даешь арканизацию экранов!».
Журналисты любили брать у писателя интервью, и он никогда не отказывал им в этом. И вот одно из них, которое он дал мне. Извините, что называю его на «ты». Но это не потому, что так модно, а в связи с тем, что мы были давно знакомы с ним и даже предисловия к моим первым книгам написаны Аркадием Михайловичем, за что я ему до сих пор благодарен. Пусть эта публикация будет данью памяти хорошему писателю и хорошему человеку.
- — Аркадий, ведь ты далеко не молодой человек. Как ты сам-то считаешь – уже «с ярмарки»?
- — Да, наверное…..Только, если вспомню, что на этой «ярмарке жизни» кое-что забыл, могу и вернуться.
- — Ты давно стал частым гостем на телеэкране. И среди привычной чернухи вдруг выходит Арканов. Весь в белом! Это что, не случайно?
- — Знаешь, в молодости я любил всевозможные цвета. Яркие и броские. А в зрелом возрасте потянуло к белому и черному. Может быть, потому, что я по знаку «близнец», а это их цвета. Но не в этом суть. Любое выступление для меня в принципе – праздник. Внутреннее состояние у меня такое. И очень хочется, чтобы оно передалось окружающим. На самом деле вокруг полно плохого, черного, жуткого. А выхожу я — в белом и становится как-то светлее. Мне даже говорили об этом.
- — Некоторое время назад на ТВ возобновили когда-то очень популярную передачу «Вокруг смеха». И начали именно с тебя. Это что, по алфавиту или ты из юмористов самый достойный?
- — По алфавиту, 100%. Мне и Михаил Мишин с Аркадием Ининым, которые решили сделать эту передачу, так объяснили, да я и сам так думаю. Я вообще не люблю в жанре соревноваться, считаю, что людей не надо сравнивать. Ведь не сравнивают же, скажем, колбасу и токарный станок, кто, мол, лучше. Или, помнишь, как дети спрашивают: «А кто победит – кит или слон?». Михаил Жванецкий это одно, а Гриша Горин был совсем другое. И не надо завидовать друг другу. Еще Бунин говорил, что бульдог никогда не завидует болонке, как, впрочем, и она ему.
- — А почему, как ты думаешь, у артистов есть звания, а у писателей нет?
- — Господи, кошмар какой! Представь себе: заслуженный писатель России. Хотя и Высоцкий, и Окуджава разве не были народными писателями, безо всяких званий.
- — Ну, а если бы писатели, как военные, имели бы чины, звездочки и просветы, какое бы ты звание имел?
- — Думаю, что до генеральского чина я дослужился.
- — А Михаилу Жванецкому что бы ты дал?
- — Ну…, зная Мишу, его честолюбие и напор, я дал бы ему маршала. А ему бы, конечно, хотелось генералиссимуса.
- — Тебе тоже популярности не занимать. Куда не посмотришь, везде Арканов. Скажем, и на вручении «Ники», и на вручении престижной премии «Овация», которая уж никакого отношения к писателям не имеет.
- — Так это чисто случайное явление, я не виноват, что меня приглашают и вообще я, честно говоря, просто тусовки не люблю. Может быть, как раз из-за белого пиджака и приглашают. Но я люблю все смежные виды искусства и если могу, то активно участвую в этом. Вот меня спрашивают, что это вы запели? Да ничего я не запел. Просто делаю то, что мне нравится. Почему бы не попробовать? Вот и выпустили мы диск с Игорем Крутым. Говорят, получились неплохие песни. При этом я совершенно не посягаю на лавры Киркорова или Укупника. Кстати, с песнями я дружу давно и некоторые песни на мои слова стали в свое время шлягерами. Если помнишь, была такая «Оранжевая песня». Это где – оранжевое небо, оранжевый верблюд. Очень была популярна. Ирма Сохадзе ее пела. Были и другие.
- — А почему ты свои веселые произведения читаешь с каменным лицом? Весь зал лежит, а у тебя «ни в одном глазу»… Это что, имидж такой?
- — Какой имидж! Это суть моя такая. Я на полном серьезе отношусь к тому, что делаю. И не хочу даже вида показывать, где надо смеяться.
- — А когда дома пишешь рассказ, смеешься над удачной фразой?
- — Наверное, я бы произвел впечатление идиота, если бы сидел один в комнате и ржал вслух. Но если у меня, как мне кажется, получилась удачная фраза, я испытываю необъяснимый кайф. Хотя порой замечаю, что у зрителей бурную реакцию вызывает совсем другие фразы.
- — Вот мы уже привычно говорим «вокруг смеха», «вокруг смеха», а что такое по-твоему «внутри смеха»?
- — Наверное, это биологическое понятие. Такое крайнее проявление чувства юмора, с помощью которого человеку удается избавиться от распирающей его изнутри черноты. Это клапан, через которое выпускается все ненужное. Обрати внимание, что злой человек не смеется. Рассмеявшись, люди добреют. И второе, юмор – степень человеческого интеллекта. Человек, которому чужд юмор, во всем видит подвох. Он несчастный человек, обиженный Богом. Его нельзя в этом обвинять, как нельзя обвинять калеку. Знаешь, я заметил, что с человеком, лишенным чувства юмора, мне просто не о чем разговаривать. Хотя он может быть очень известным в своей области. Но я знаком, скажем, с большими математиками и физиками, обладающими блестящим чувством юмора.
- — Ты помнишь первый эпизод в жизни, который тебя рассмешил?
- — Помню, в школе было много смешных ситуаций. Один раз мне было очень смешно, когда наша толстая математичка преклонных лет в ужасе бегала по классу, спасаясь от пчел и одновременно продолжая вести урок. Смех бывает непредсказуемым. Кто-то поскользнулся на корке, а люди смеются. Просто смешное и трагическое это явление одного характера, но с различным знаком.
- — Ты был домашним ребенком?
- — Вовсе нет. Ходил в детский сад, ездил в пионерлагерь и очень это любил. А, выйдя из пионерского возраста, обожал быть вожатым. Я еще в институте оставался активным общественником. Но потом что-то во мне изменилось, и я понял, что не выживу в условиях этого вечного строя, песен, праздников и коллективизма. Я почувствовал необходимость сохранить свое собственное «я» и быть самостоятельным человеком. Поэтому я вышел из этого «колхоза». И отнюдь не потому, что я не люблю людей. Я и в армии себя хорошо чувствовал, и работать вместе люблю. Но я вступил в Союз писателей не для того, чтобы удовлетворить свои амбиции, а чтобы меня не смогли считать тунеядцем.
- — Ты с детских лет хотел стать врачом?
- — Медицинских генов во мне нет. Но в школе, классе в 8-м, я заинтересовался проблемами высшей нервной деятельности и считал, что должен что-то открыть в этой области, а для этого надо окончить мединститут. Плюс к тому, ты, наверное, помнишь, в 50-е годы сложилась в стране определенная ситуация. Медицинский был одним из немногих институтов, куда принимали ребят с известным пятым пунктом в анкете. И посему туда поступало огромное количество талантливых людей. Я испытал эту ситуацию на себе. Я кончил школу с медалью, что давало право поступать в любой ВУЗ без экзаменов. И друг меня уговорил пойти на геолого-разведочный. Но там со мной обошлись, как положено, и я успел лишь в последний день отнести свой продырявленный аттестат в медицинский.
- — А там дырки не вызвали подозрения?
- — А я их, как мне казалось, перехитрил, потому что принес все документы уже подшитые в папку и сказал, что сделал это для того, чтобы им было меньше работы.
- — Хорошо, ты поступил в медицинский, почему же не осуществил свою мечту?
- — Наверное, потому, что у нас была потрясающая самодеятельность, профессиональная. И был там наш знаменитый «ВТЭК» — врачебный театрально-эстрадный коллектив, куда я и нырнул с головой. Я увлекся эстрадной и литературной деятельностью и понял, что без этого просто жить не смогу. И окончив институт, я честно пытался быть одновременно и врачом, и литератором. Но ничего не вышло. Обе профессии требуют полной отдачи.
- — Ты помнишь свою первую публикацию?
- — Как и все писатели, наверное. Я написал цикл маленьких рассказов, вполне серьезных и принес их в «Юность». Там один из них посчитали пародией на Хемингуэя и напечатали в юмористическом разделе «Пылесос». Потом вместе с Гришей Гориным писали для «Юности» фельетоны.
- — Ты стал известным писателем, у тебя есть книги, ты выступаешь перед аудиторией, на радио, на ТВ. После кончины Юрия Никулина ты стал на его место в популярном «Белом попугае»…
- — Совершенно неверно. Когда Юрий Владимирович был президентом клуба, из 40 кандидатур на должность вице-президентов он выбрал Горина, Боярского и меня. А когда его не стало, мы остались сиротами и никто из нас не занял его место. Да это и невозможно. Это место всегда будет занято им. Вот уже и Гриши Горина тоже нет с нами. Все это более, чем грустно. Хотя, конечно, жизнь продолжается. Правда, «Белый попугай» стал менее заметен на экране, потому что раньше он шел на первой и второй кнопке, а сейчас перешел на RЕN TV и многие думают, что передачу совсем закрыли. Бывает, что у меня об этом спрашивают. Нет, передача жива, но стала не еженедельной, а с большим циклом.
- — Может быть, Никулин выбрал тебя за любовь к анекдотам? Ты что больше любишь: слушать или рассказывать?
- — И то, и другое. Потому что нет ничего более приятного, чем рассказать анекдот и услышать смех.
- — Ну, расскажи, пожалуйста, что-нибудь новенькое.
- — С анекдотами происходит странная вещь. Никогда нельзя быть уверенным, что собеседник их не знает. Если ты только не автор. А авторов анекдотов просто нет, а то бы обязательно сознались. Заметь, на что Миша Жванецкий популярен, ведь ни один анекдот за свой не признал.
- — Какие события в своей жизни ты бы мог назвать судьбоносными?
- — Ну и вопрос…Жизнь у меня уже большая. Но, пожалуй, пару событий точно назвать могу. 1978 год. Выход альманаха «Метрополь», который сыграл для меня большую роль. Я поднялся тогда на новую ступень. Это точно! Ну, еще, наверное, 1967 год, когда у меня родился сын. Это тоже меняет жизнь, ломает ее полностью.
- — Аркадий, в свое время, много лет назад ты выиграл по лотерейному билету «Волгу», взял, на удивление всем, выигрыш деньгами и кто-то из знакомых математиков сказал тебе, что по теории вероятности 40 поколений твоих потомков не смогут повторить твой успех. Он оказался прав?
- — В силу своего характера и азарта я пытался опровергнуть это. Но, увы,… против математики не попрешь. Однако я не сдавался. Не то, чтобы я наркоман в этом плане, но бывали «запои» в казино. Потом проходило, но через несколько месяцев – по новой. Там все было и выигрыши, и проигрыши….
- — И много проигрывал?
- — Кто же об этом говорит. Я человек не богатый и брал с собой сумму, которая не должна была обесточить семейный бюджет. Но если я выигрывал, то считал, что эти деньги надо опять пустить на игру, а приобретать на них что-то – безнравственно. С точки зрения игрока.
- — Азарт у тебя выражался только в казино и на ипподроме?
- — Ну, что ты! Я вообще люблю делать то, что раньше никогда не делал, почувствовать себя в чем-то новом. Мне доставляет это просто детское наслаждение, и я радуюсь как ребенок. Обожаю, например, играть в компьютерные игры. Умираю просто! Как-то в одном фильме мне предложили скакать на лошади. До этого в жизни к лошадям не подходил. А здесь мчался рысью и в нескольких дублях. Всю задницу отбил, два месяца ходить не мог, но страшно интересно. Поверь, что без колебания сел бы в любой летательный аппарат и полетел бы куда угодно, если бы здоровье позволяло.
- — Известно, что ты неравнодушен к шахматам, тебя знают, как президента шахматного клуба ЦДЛ. А кого-нибудь из гроссмейстеров ты обыгрывал?
- — Никого. В турнирах я с ними, естественно, не играл, а сеансы одновременной игры я не считаю. Но в одном из турниров чемпионата ЦДЛ я выиграл партию у мастера Грузмана и партия эта, к моему великому удивлению, вошла в книгу замечательного югославского гроссмейстера Глигорича.
- — А почему ты столько лет болеешь за «Торпедо»?
- — Разве объяснишь, почему кого-то любишь? Я болею за «Торпедо» с раннего детства. Думаю, что повлиял на меня известный в то время фильм «Вратарь», где была такая команда. Скажу, что мне здорово повезло, потому что в свое время в «Торпедо» играли великие футболисты – Пономарев, Акимов, Стрельцов. Этой команде я не изменял никогда.
- — Ты хорошо играешь в шахматы, авторитетен в футболе, специалист по бане…, а что еще греет твою душу и тело?
- — Джазовая музыка. Своей коллекцией я могу похвастаться. Где-то тысячи полторы у меня есть. Но я человек безалаберный и не веду подсчета, у меня нет систематизации. Порой и не знаю, где что лежит. Но в этом есть своя прелесть. Ищешь, ищешь и вдруг попадается что-то совершенно интересное. Поставишь и ловишь кайф.
- — Ты любишь все необычное. А в горы лазал, с парашютом прыгал, с аквалангом плавал?
- — Эверест не покорял, с парашютом не прыгал, а плавать я вообще не умею, потому что в детстве я два раза тонул до откачки и с тех пор у меня к воде выработался стойкий рефлекс. Меня обучали плавать высококвалифицированные специалисты, но не смогли.
- — Здорово же ты испугался. А у тебя есть лекарство против страха?
- — От страха? Лично мне выпить помогает. Объем при этом произвольный. Как пойдет. Но я всегда остаюсь в своем обличии. Просто, если перебор, наступает усталость и хочется спать. А когда уснешь, то ведь ничего не страшно.
- — А еще от чего ты устаешь?
- — Я устаю от монотонной работы. Длительной, не дающей быстрого эффекта. Я должен понимать, что и для чего я это делаю. Когда приходится делать то, что не понимаешь, то это ужасно.
- — А у тебя есть мечта?
- — Хотелось бы иметь домик в тихом мест. Если у нас трудно найти такое, то пусть это будет где-то «там», за океаном, куда можно приехать, немного пожить, ни о чем не думая. И даже, может быть, ты туда никогда не приедешь, но знаешь, что такой домик есть и он тебя ждет. Вот этого мне хотелось бы, но этого у меня нет.
- — У тебя же живут родственники в США, сын Василий там работает журнеалистом. В чем же дело-то?
- — Для меня в моей профессии главное – слово. Русское слово. К сожалению, другого языка я не знаю. Для писателя слово – это выдох. А вдох – мнение читателя о нем. Я должен делать вдох и выдох, иначе задохнусь. И если я по доброй воле переберусь куда-то, будет неинтересно никому, потому что они не поймут меня, а я не пойму их. А в гости, на гастроли я в ту же Америку езжу с удовольствием. И в другие страны езжу. В Германию, Израиль…
- — У тебя довольно много книжек. Наверное, десятка полтора уже есть. А какая вышла первой?
- — Что касается количества моих книг, то ты угадал, их действительно более пятнадцати. Первая из них вышла еще в 1966 году, и у нее было четыре автора Горин, Камов, Успенский и я. Каждый имел свой раздел. Она так и называлась «Четверо под одной обложкой». Все мы тогда только начинали и считали это большой честью. Книга, кстати, скоро стала библиографической редкостью и в свое время была даже вообще изъята из обращения, потому что Феликс Камов (один из родителей «Ну, погоди!») эмигрировал, что считалось большим преступлением. А затем за последующие 25 лет появилось всего 5 моих книг. Так что основное количество книг напечатано в последнее время. Как видишь, публиковаться стало легче.
- Одна из них называется «От Ильича до лампочки». А что тебе в жизни «до лампочки»?
- — Да, к сожалению, почти ничего. Я всем интересуюсь, меня любой может травмировать или, наоборот, обрадовать. Я все воспринимаю близко к сердцу. Ну, может быть, «до лампочки» мне наши парламентские дебаты.
- — А что тебе самое приятное подарили на день рождения?
- — Коллекцию итальянских галстуков и платков. Знают, черти, что я люблю платки и галстуки.
Беседовал Григорий Пруслин