Страх

 

    Люди, о которых я вам расскажу, жили в разных уголках страны. Они никогда не встречались и даже не знали о существовании друг друга. Между ними не было ничего общего: старик, ребёнок, парень и девушка тридцати лет. И условно их объединяло лишь одно – страх!

Артур

Он лежал в кровати около своей жены. Её глубокое размеренное дыхание свидетельствовало о спокойном сне, ему же никак не удавалось отдаться власти Морфея. Весь день на ногах, согнув спину на огороде в сорокаградусную жару, а что поделать  – пенсионер. Казалось, добраться бы только до кровати, прикрыть глаза… Они прожили вместе сорок лет, детей у них не было. Артур знал, что статистика утверждает, будто женщины живут дольше мужчин, но с каждым днём, как молодой весенний плод, в нём созревало сомнение, не покидало чувство, что жена умрёт раньше него. Он не знал, как будет жить без неё, кто приготовит, уберёт, в конце концов, пожалеет и разомнёт затёкшую спину. Именно мысли о возможном одиночестве отняли у него сон. И вот его веки подрагивая, сомкнулись. Артур тяжело задышал, лоб покрылся испариной, застонал, заметался по кровати. Проснулась жена:

– Артур, что с тобой? Да проснись же ты! – затрясла она его.

Он распахнул глаза и тут же сел.

– Опять кошмары?

– Похоже на то. Да ты спи, не волнуйся.

Утром жена, в своём выстиранном вылинявшем любимом халате топталась на кухне: заварила ему зелёный чай и напекла блинчиков, баловала она его, детей-то не было. Артур уселся за стол, не успел сделать и глоток чаю, как жена, прижав руку к груди, с побледневшим лицом рухнула на пол. Он замер, казалось, забыл как дышать, ноги онемели, во рту пересохло. Попытался сглотнуть, но в горле, будто камень стал. Хотел окликнуть её, голос пропал. Тело потяжелело килограмм на сто. С трудом заставил себя опуститься на пол и на коленях пополз к жене. Замер. Рука слилась с полом не оторвать, чтобы дотронуться до её неприкрытой шеи. «Надо вызвать скорую. А что сказать? Пульс проверить надо бы». Уселся на полу, в кухню вбежал кот, потёрся о его онемевшие ноги.

– Ну что, Сырок, вот и остались мы с тобой одни.

Его лишившееся красок лицо ничего не выражало. Из глаза Артура скатилась слеза, за ней вторая, третья. Жена всё ещё с закрытыми веками шевельнулась…

Леся

   Девочка вприпрыжку спешила по дороге домой, портфель бодро подпрыгивал на спине. Лямка фартука школьной формы то и дело сползала с плеча, но она не придавала этому такого значения как в школе. Солнце светило в лицо и она, улыбаясь,  жмурила глаза и подставляла его под жаркие лучи. Послышался собачий лай, Леся мгновенно замерла. Недалеко от неё у мусорных баков копошились бродячие псы. Нет. Они никогда ещё её не кусали, но внутри всё «холодело», стоило хотя бы щенку оказаться у её ног. Её путь домой вёл мимо них, но была и другая дорога. Не раздумывая, Леся пошла в обход. Мышцы ног напряглись, она уже не спешила, боясь привлечь внимание зверей. Показалось, будто что-то приглушило солнечный свет. Она периодически оглядывалась и, убедившись, что собаки всё ещё заняты поеданием объедков, ускорила шаг. Не успевала сползти лямка с плеча, как она её тут же поправляла.

Внезапно раздался разноголосый лай, Лиза резко обернулась, свора псов с разъярённым видом мчалась прямо на неё. Звери рычали, даже на таком большом расстоянии она увидела, как из их морд брызжет слюна. Бежать она не могла, тело свело спазмом. Ещё секунда и они на неё набросятся. Когда их зловонные с острыми клыками пасти почти коснулись её ног, Лиза заверещала так, будто из неё вот-вот уйдёт жизнь, и разразилась рыданиями. Группа собак промчалась мимо, несколько животных протёрлось шерстью о её ноги. Позади неё стояла сука с течкой.

Влад

    Влад был крепким парнем, девушки в его присутствии начинали нездорово хихикать одна громче другой, что доставляло ему удовольствие. После университета он устроился работать в магазин мобильной техники. Тепло и комфорт, возможность отлучиться на обед его устраивали, несмотря на небольшую оплату. Домой он возвращался поздно, когда стемнеет. Дорога к остановке вела через парк. Иногда там веселилась молодёжь, но было и как сегодня пусто. Не то, чтобы он был трусом, скорее так, кое-чего опасался. Не раз в этом районе брали на гоп-стоп его знакомых, да ладно, если бы только отбирали телефоны и деньги, так ещё и избивают до неузнаваемости.

Он не раз представлял, как идёт по алее и тут к нему подходят двое. Нет, трое. Просят закурить, он отвечает, что не курит. Ведь не курит же! Они бьют его в живот, валят на пол. Добавляют ногами, целясь в голову, почки и мошонку. Хрен с ними с синяками, но вот сцать и харкать кровью не хочется, да и кто из девчонок после этого на него посмотрит. Про мошонку и думать было больно.

И вот он идёт через парк, фонари горят, кругом никого. Из-за поворота, скрытого деревьями выходят четверо парней, на вид здоровее него. Он понимает, что сопротивляться бесполезно. Мысленно пересчитывает сколько денег в кармане, телефон потом купит другой, карточку восстановит. Остаться бы в живых! Пульс застучал в ушах, но он шёл дальше, опустив глаза вниз, будто, если не смотреть, они его не заметят. Ладони вспотели, в желудке, будто мешок с песком залёг. Шаг, ещё.

– Эй, парень! – обратился к нему один из компании.

Влад остановился, ему нестерпимо захотелось отлить, хоть расстёгивай ширинку и прямо сейчас беги под дерево. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, но на парня всё же посмотрел.

– Закурить не найдётся?

В голове промелькнули чёрно-белые картинки: сломанный нос, струя мочи с примесью крови, мошонка. Его глаза широко распахнулись, рот приоткрылся. Голос задрожал:

– Я не курю. – Не успел он договорить, как джинсы пропитались чем-то тёплым, и ему стало чуть легче.

– Эй, ты чё обосцался?! – закричал стоящий перед ним парень. – Не куришь, так не куришь!

Ира

    Вот уже год её мучают головные боли: ноющие, противные, будто болит зуб, только в голове. Напряжение не покидает ни в транспорте, ни на улице, ни на роботе. Казалось, они повсюду: наркоманы, проститутки, гомосексуалисты. В автобусе старалась лишний раз ни до чего не дотрагиваться. В офисе мыла руки по несколько раз в день, предварительно вынимая из сумочки личное мыло. О том, чтобы сходить в туалет, не могло быть и речи, терпела до дома. Ира старалась избегать мимолётных знакомств, но потребности никто не отменял. Вчера, оказавшись в кровати парня с которым работала, попросила надеть резинку, а ещё лучше несколько.

Девушка сидела за рабочим столом, склонившись над ней, стоял начальник. Он жестикулировал, что-то доказывая, но она не слышала ни слова, лишь наблюдала, как у него изо рта брызжет слюна. Ира старалась не думать о том, что она может попасть ей на лицо, но никак не могла сосредоточиться на шумящем в ушах голосе. Голова закружилась.

– Ира, вы слышите, о чём я вам толкую? – прорвался в сознание голос мужчины.

– Простите, не могли бы вы повторить? – переспросила она, всё так же, не сводя глаз с его рта.

   День прошёл как в полусне, впрочем, как и все остальные. Отовсюду веяло грязью и заразой. Любой может быть переносчиком вируса. Ира благополучно добралась до своего района, вышла на остановке и направилась в сторону одной из высоток. Завернув за угол, услышала позади торопливые шаги. Она не смогла заставить себя оглянуться. «Ничего, прохожий сейчас отстанет»,  – подумала она и ускорила шаг. В груди возникла тяжесть, дыхание затруднилось. Она зачем-то оправила юбку, затем воротничок блузки, заправила за ухо выбившуюся прядь волос, приближаясь к двери подъезда, но она как в фильме ужасов почему-то казалась всё дальше. Шаги раздавались совсем близко. Ира на ходу, борясь с дрожью в теле, вынула из сумки ключ и, открыв дверь, нырнула в темноту, побежав по лестнице к лифту.

Нажав на кнопку вызова, прислушалась, кто-то вошёл в подъезд. «Таки успел проскочить, пока дверь не закрылась». На площадке опять разбили лампочку. Девушка покрутилась по сторонам, раздумывая, стоит ли позвонить в одну из дверей и попросить помощи. Наверняка, это один из тех психов, которые насилуют девушек, заражая их СПИДом – этим жутким вирусом, подстерегающем её на каждом шагу. Головная боль усилилась. Преследователь поднялся по ступенькам. Лифт почти спустился на первый этаж и вот-вот должен был открыться. Ира услышала шумное дыхание, перекрывающее её собственные тяжёлые вдохи-выдохи. Человек стоял сзади, запах чужого пота лишь усилил панику. К горлу подступила тошнота. Девушка резко развернулась, и её вырвало на стоящего сзади человека. В этот момент открылись двери лифта, осветив лестничную площадку. Перед ней, моргая глазами, стоял друг её соседа.

.

Суслики

.

Максимка лежал на поросшем сорняком огороде, скорчившись от боли. Голод хищной птицей проклёвывал ум и живот. Сегодня он нашёл одну подгнившую свёклу и сам её съел, теперь мальчику не давало покоя чувство стыда: дома две сестры, ждут, когда брат принесёт поесть. А как он может искать еду, если его желудок вот уже три дня ничего не пробовал кроме воды? Поднимается на ноги, плетётся домой. Мать в кухне варит из крапивы похлёбку. Черпает из ведра воду и выпивает кружку за кружкой. Живот надувается, как воздушный шарик, но его не обманешь.

– Максим, Максим, ты что-то нашёл,  – дёргает его за руку Людочка.

– Нет,  – отводит глаза.

– Мальчишки опять пошли на поле за сусликами,  – отчего ты не пойдёшь? – кричит с кухни мать.

– Потому что не умею их ловить.

– А ты научись!

– Отца уж год нет. Наверно, и не вернётся,  – утирает мать передником глаза.

– Похоронку не принесли, значит, не убили!

– Кто ж его знает? Может, пропал где в бою, с них станется, месяц писем никому не приходило.

Максим выбежал из дома, шмыгнул носом. Война. Есть нечего. Сколько же она ещё продлится? Самый быстрый способ её прекратить – это сдаться. Но наши не такие, будут стоять на фронте, пока все не полягут. Отец когда ушёл, им на четверых одну винтовку дали. Так и воюют. Теперь сын добытчик, на него надежда.

«Суслики – вредители, их уничтожать надо! Раньше на нашем огороде немало дел наделали», – говорит мама. Вздохнул он, слёзы обтёр и отправился на поле к мальчишкам. Недалеко протекал ручей, вода даже сейчас вкусная, почти сладкая.

– Что делаете? – спросил издалека.

– Аль не знаешь?! Сусликов ловим,  – ответил парнишка тот, что постарше.

– Можно мне с вами?

– Ты уже когда-то ловил?

– Не, первый раз.

– Бери тогда ведёрко и затапливай водой лунки. Суслик сам выскочит, а ты его лови, пока не очухался.

Максим взял дырявое ведро, зачерпнул в речке воды и бегом помчался к лунке, пока не вытекло. Три ходки пришлось сделать, пока залил нору глубиной в колено с излучинами и отнорками. Только решил отдышаться, из-под земли выскочил зверёк сантиметров двадцать в длину с забавными маленькими круглыми ушками и большими любопытными глазами. На спинке, покрытой коричневой шёрсткой, светлые крапинки, будто у молодого оленёнка. Вид у него был словно у чумного. Максимка, недолго думая, схватил грызуна и довольный помчался домой, но показывать его маме не спешил, посадил в старую кастрюлю, накрыв ситом, сверху положил камень.

– Красивый вредитель,  – сказал мальчик, поглядывая на суслика. –  И чего неймётся, всё по огородам лазишь. Эх, не любят тебя люди. Говорят, вкусный, шкурки в соседнем селе по две копейки принимают. Вот убью тебя, мамка супа с мяса наварит, и целых две копейки получить можно! А как война закончится, ты станешь частью шубы или шапки, а суслик в ответ открыл рот, словно ответить собирался, но получилось что-то наподобие шепота. – Ты не простудился? А то ещё съем тебя и сам заболею.

Но в тот день Максим убивать его не стал, лёг спать, похлебав маминого крапивного отвара. Сестрёнки всю ночь плакали, животы от голода пухли. Мальчик то и дело просыпался и думал про сидящего в ведре грызуна. «Чего жалеть-то? Их на поле вон как много, всех не переловишь», – думал он. «Суслики огород уничтожали, а как война закончится, примутся за старое»,  – повторял слова мамы.

Утром у Людочки начался жар.

– Мам, она чего? – спросил Максим.

– Поесть бы ей что-то.

Вздохнул мальчишка, вышел на улицу. Пока к суслику шёл, всё храбрился. Хотел сначала нож взять, но потом подумал, что кровью шкурку зальёт – не примут. Две копейки и Людочка перестанет плакать. Вторая совсем маленькая была, только год исполнился, ещё мамку сосала.

Суслик лежал на дне ведра.

– Ты, поди, тоже есть хочешь? – спросил мальчик, взяв зверька в руки. – Поднёс к лицу и поцеловал, тот хоть и дикий был, не сопротивлялся.

Погладил его по голове и свернул шею. Из глаз Максима покатились слёзы. Обтёр их рукавом, поспешил в дом шкурку снимать, мама суп сварит. По комнатам распространился запах мяса, давно он такого приятного аромата не вдыхал, уже только один им насыщался. Сестрёнка, несмотря на температуру, не отходила от печки и всё пыталась заглянуть в кастрюлю лихорадочно блестящими глазами. Мальчик лёг в кровать, прижал колени к груди. Голодный чувствует себя плохо, но и сытый не может ощущать себя хорошо, если совершил скверный поступок. Но ведь самая мощная крепость не устоит против голода, не то, что ребёнок.

Сели за стол. Все ели, Максим смотрел, никак не мог решиться положить ложку в рот, но запах так и манил, рот наполнялся слюной.

– Ты чего не ешь, охотник? – улыбнулась мама. – Вкусно же.

Мальчик зачерпнул супа, отправил в рот и, правда, вкусно. Съел подчистую, ещё и тарелку вылезал.

– Максим, а ты ещё сусликов наловишь? – спросила Людочка.

Брат напрягся, две копейки, есть уже не хочется, супа хватит ещё на завтра, а что потом? Перед лицом стоят глаза грызуна-вредителя и исхудавшее лицо сестрёнки.

– Наловлю милая, обязательно наловлю!

 

Тихое море

. 

Штиль. Знойной. Сложно сделать вдох, воздух обжигает лёгкие. Горячий ветер дует в море, подталкивая окунуться. По воде идёт трепещущая рябь. Небо заволокло тучами, сулящими дождь, но это не спасает от духоты. Полупустой дикий пляж: не более пятнадцати семей и компаний на отрезке длинной полосы побережья, которое прилегает к «стоянке». Люди стараются держаться поближе к автомобилям – время такое. Никаких хачапури, самсы, горячей кукурузы и новомодных самосов. Мелкая колючая обжигающая кожу галька усыпана разнокалиберными окурками. Стараюсь не обращать на них внимания, и те сливаются с общей картинкой. Впервые за много лет не приходиться отвоёвывать клочок земли, чтобы постелить полотенце. В воде плещутся дети. У каждого свои мысли, никто ни на кого не обращает внимания. Раздаётся визг, смех и маты, которые уносит вдаль ветер. Порывом он подхватывает широкополую шляпу и сдувает в море, ребёнок бросается следом, но не успевает, и та намокает. Приехала шумная семья армян. Разложились, начали надувать матрац, раскладывать палатки.

– Погода не для матраса, – как бы невзначай отметил стоящий рядом мужчина. Отец семейства лишь обвёл его хмурым взглядом. Не нарвался на «не твоё дело» – уже хорошо.

Матрац таки был надут и пущен на водную гладь. День близился к вечеру. Залезешь было в воду, отплывёшь чуток, а вернуться к берегу сложно: волн нет, а ветер в лицо мешает плыть, не даёт свободно вдохнуть. И выходить из воды не хочется: жарко, а волоски на теле мгновенно встают дыбом, как шерсть у кошки при виде собаки. Тут уж либо изнемогай на солнце, либо сиди в воде. Мимо пронёсся мотоцикл с полупустым бананом, последовав  в сторону городского пляжа.

Кричу на детей, чтобы выходили на сушу, видя фиолетовые губы.

– Ещё хоть минуточку, – умоляют те, но я непреклонна.

Отдалённо улавливаю женский крик и тут же отмахиваюсь: опять мужчины тянут в кажущееся прохладным море разогретых девок. Укутываю детей в полотенце, даю бутылку с водой. Крик не прекращается, срываясь на истошные хрипы. Встаю на ноги, устремляю взгляд в море. Теперь уже в женском голосе отчётливо прослушиваются панические нотки.

– Кажется, кто-то тонет,  – говорю вслух, не слишком громко, боясь ошибиться.

Все наблюдают, как несколько мужчин бросаются спасать несчастную. Та машет руками, вырывается, ничего толком объяснить не может, завывая на невнятном русском языке с армянским акцентом. Наконец становится понятно, что в море унесло сидящих на матраце детей. Он ещё плавал недалеко от берега, но пока разбирались в чём дело, ветер уносил его всё дальше. Кто-то кинулся догонять, но чем быстрее гребли мужчины, тем больше старался ветер. Тучи постепенно рассеивались. Солнце неистово светило в глаза. На матраце ютились шестилетний мальчик и трёхлетняя девочка. Вызвали спасателей, но те спешили со скоростью неотложки, которая едет на вызов по инфаркту и прибывает, когда спасать уже некого.

Люди стояли на берегу в нервном ожидании. Женщина зашла в воду и вопила, хватаясь за голову. Матрац постепенно скрылся из виду. Больше никого не привлекало тёплое тихое море. Отдыхающие безуспешно выглядывали спасателей. Несколько человек с трудом приплыли обратно и рухнули на гальку, не обращая внимания на её температуру. Ещё спустя час, вытащили из воды отца детей, который упрямо пытался до них доплыть. Люди отложили в сторону свои бутерброды, пиво и помидоры с варёными яйцами. Невозможно было сделать глоток воды, не то, что запихиваться провиантом.

Мимо проплывал одинокий парусник, остававшиеся в море мужчины умудрились его перехватить и отправить в след унесённых. Но ветер, то сбивал его и не давал поднялся, то направлял в противоположную сторону, но тот отчаянно пытался не потерять направление, в котором удалялись дети. Один из отдыхающих использовал камеру с зумом, чтобы пока это было возможно держать всех в курсе развития событий, но продолжалось это недолго.

Катер прибыл через час и сразу направился в открытое море. На ряду с ним к пляжу подъехали представители спасательной службы с какими-то бумажка. Поиски продолжались полчаса. Следом за катером был отправлен водный мотоцикл, разбрызгивающий фонтанами воду и создающий небольшие волны на спокойной воде.

Мрачные мысли сами по себе заполняли голову, хоть люди всё ещё старались успокоить женщину. Сколько нужно времени ребёнку, чтобы оказавшись без взрослых далеко от берега запаниковать и соскользнуть в воду? Часы тикали. С того момента, как раздался крик, прошло два часа. Никто не уезжал домой, хотели дождаться, пока вызовут водолазов либо же стать свидетелями хэппиэнда. Отдых был испорчен. Распогодилось. Над головами возвышалось голубое небо, ветер стих, опускающееся солнце оставляло на воде ровную блестящую золотом дорожку, так и хотелось пробежаться по ней вдаль, ближе к горизонту.

Наконец показался водный мотоцикл, направляющийся к побережью. Люди замерли, даже женщина только что лежащая в воде, вскочила на ноги и притихла.  Подплыв ближе, тот начал выделывать выкрутасы, разбрызгивая воду, дабы развеселить собравшихся.

– Детей нашли! – заявил водитель во всеуслышание. – Скоро их привезут на катере.

Толпа разразилась аплодисментами, забыв, что спасателей дожидались целый час. Прошло ещё долгих пятнадцать минут, прежде чем привезли малышей. Женщина вновь забилась в истерике и рухнула в воду. Девочка, казалось, не понимала, отчего вокруг них собралось столько народу и все облегчённо улыбаются. Мальчишку зажали в объятиях  родственники, но он не реагировал, руки безвольно повисли вдоль тела.

– Мамочка, их будут ругать? – спросила меня дочка.

– Нет, милая, их будут целовать и благодарить Бога или в кого они там верят!

– Спасыба, спасыба! – кричал отец семейства.

Немного отойдя в сторону, задумался и, вернувшись обратно, спросил:

– А матрас гыдэ?

Спустя какое-то время прибыла лодка, и им вернули сдутый матрац.

Раздался вой сирен: приехала скорая. Пляжем распространился стойкий запах корвалола. По-хорошему, надо бы накапать всем. Часть отдыхающих разъехалась по домам, ещё часть принялась навёрстывать упущенное в море. Медсестра подошла к краю берега, сняла обувь, носки, закатала белые штаны до колен и зашла в воду. Я подумала, что те дети теперь и близко к воде не подойду, по крайней мере, в ближайший год. Собрала вещи и направилась к машине. Оглянулась, чтобы ещё раз взглянуть на заходящее солнце и увидела, как мальчишка-путешественник осторожно зашёл в море и несколько раз бодро окунулся.