БРЕД
Зачем этот жалкий, горячечный бред?
Я чуждо смотрю сквозь стекло.
Зачем это солнце? зачем этот свет?
зачем эти смех и тепло?
Зачем эту жизнь волоку, чуть дыша –
былого слежавшийся ком?
С любовью уходит из тела душа.
И я не могу о другом.
Как скудно, как пусто моё существо!
Как пало моё бытиё!
Лишь мелкие радости тешат его –
газеты, еда и питьё.
Куда я иду?.. И не в силах свернуть…
Бескрайни печаль и враньё.
И сдавлено горло, и сдавлена грудь…
И я не могу без неё…
СОН О ПОТЕРЯННОЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
Как улыбалась ты в том сне!
Как ты вела себя нестрого.
Остерегайся сниться мне –
во сне я вижу слишком много.
Мы врозь, и не на что пенять.
Свободно можно изменять.
Но встреч во сне не избегу я.
Не вздумай сниться мне опять –
всю излюблю и исцелую.
Былое вспомню – боль да грусть.
И всё ж надеждой обольщусь…
Былое – ничему не учит.
К тебе я больше не вернусь –
во сне когда-нибудь приснюсь,
во сне когда-нибудь прищучу,
всю излюблю и всю измучу.
ПРИЁМНАЯ
Убогие, тусклые стены
управ, райотделов, судов…
Печаль нескончаемой смены
сирот, инвалидов и вдов…
Казённое, вечное действо.
Нескорый, неправедный суд.
Бессмыслица, скука, злодейство…
Тоски и уродства приют.
Стол. Кресло. Очков полукружья.
В подшивке бумага шуршит.
Сквозняк, духота и бездушье.
И тоненький голос дрожит.
Щёлк принтера, шёпот, проверка…
Сгустившийся смрад неудач.
Ощер аккуратного клерка
и маленькой женщины плач.
РАЙЦЕНТР
Вот посадки вдоль стен – без листа.
Вот кобель чешет тощее тело.
Вот церквушка гниёт – без креста…
Ну а мне-то, какое мне дело?
Вот машиной раскатанный кот.
Вот в грязи позабытая стройка.
Вот рабочий бутылки несёт.
Вот старик копошится в помойке…
Пусть помойка, пусть нищий старик,
пусть уснувший в моче алкоголик…
Я ведь всё это видел – привык!
Даже взгляд мой не очень-то горек.
Отчего закололо в груди?
Почему стало на сердце плохо?
Боль моя, уходи! уходи!
Не пугай меня больше, эпоха!..
Воскресенье. Горсад у леска.
Населения пьяные крики.
На аллеях, где сор и лузга,
гром разнузданной, наглой музыки.
И пирует на травке народ
вперемешку с дерьмом и заразой…
И мальчишка, такой синеглазый,
потерялся и маму зовёт…
* * *
Пастух проходит, рваный и худой.
Худые, утомлённые коровы.
Их вымена – щетинисты, суровы.
Наверное, неважный с них удой…
И сумеречный свет бестеневой,
до горизонта тихая картошка…
И вдаль смотреть – чуть грустно, но не тошно,
как в серый небосвод над головой.
НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ
А. Щербакову
Вот и пришла потаскуха
с длинной на палке косой…
Смертушка! старая сука!
ты, как я понял, за мной.
Тупо заныло в яичках.
Я на неё бросил взгляд;
тощая, ножки, как спички,
мятые щёчки висят.
Глянула… Вновь обернулась…
Я обомлел, еле жив.
Вдруг она чуть улыбнулась,
пару пеньков обнажив.
Смертушка! милая стерва!
может быть, так порешим:
что ты мотаешь мне нервы?!
Лучше давай полежим.
Старая спереди, сзади…
Я виноват – спору нет.
Может быть, всё же поладим?
Может, исполнишь м…ет?
Вся разрумянилась – рада!
Страсти, алчба, да грехи…
Мне умирать рановато.
Дай хоть закончу стихи…
* * *
Эту горькую жизнь полюбя,
но теряя последнюю силу,
умереть хочу раньше тебя,
чтобы ты мои веки закрыла.
Сжав кричащее сердце в горсти,
вслед посмотришь бесслёзно и тупо…
Мой последний нечестный поступок…
И его, если можешь, прости.
СТИХИ БОГА
Тот вечно пьян… Те вкруг начальства вьются.
Те всё крушат. Те строят на песке…
Все гадят, предают и продаются…
Все рвут со Мной. Но Я не рву ни с кем.
Снуют, галдят… Пот заливает лица.
Смердят и алчут… Мир идёт к нулю.
И каждый лжёт, блефует и гордится…
Лишь Я один всех помню и люблю.
НОКТЮРН
Я бреду своей судьбою сонной,
сам в каком-то странном полусне.
Будущее, прячась за колонной,
тихо подбирается ко мне.
Провожаю день туманным взглядом –
мутно всё, и разбираться лень…
Прошлое таится где-то рядом,
на меня отбрасывая тень.
* * *
Боже! Тебя я лелею.
Тащишь меня на убой…
Вера с надеждой истлели…
Но не истлела любовь.
Может, в сортире замочат,
может, в скверу за кустом…
Пара болезненных строчек
в тощем блокноте моём.
* * *
Всех приму – малолетку и старца.
Всё прошел, всё случилось в судьбе.
Всех пойму – и подонка, и агнца,
потому что ношу их в себе.
Всех люблю, всех зову, привечаю.
На борьбу уже нет больше сил.
И другому прощаю… Прощаю,
что себе самому не простил.
ДЕВЯНОСТО ПЕРВЫЙ ГОД
(Перед путчем)
Горбачёвщина… Затхлость разрухи.
Нет пути. Опускаются руки.
Нет работы. Всё катится вниз.
Изолгавшийся, сморщенный рублик,
как кондом, обречённо повис.
Всё, что вижу и слышу не любо!
Пала жизнь. Никудышны дела…
Бомж разлёгся слюнявые губы
и глаза, как два чёрных дупла.
Всё! Конец. Дальше некуда падать.
Что-то будет? Не стало любви…
И ползучее общество «Память»
развернуло хоругви свои…
ТРЕТИЙ РИМ
Это сколько ж скопилось печали!
Как искривлены стали пути!
Люди русские петь перестали.
И любви здесь почти не найти.
Диктатура животного страха.
Побирушки, блядьё и братва…
Третий Рим докатился до краха,
точно так же, как первые два.
***
Сколько льдов, и снегов, и тумана!
Сколько слёз и предательств во мгле!
Где теперь моя грустная мама? –
Тридцать лет в этой грустной земле.
Не успел проявить интереса,
ни помочь, ни отринуть кошмар.
Почему из весёлой Одессы
вдруг рванула она в Краснодар?
Вот портрет – улыбнулась хотя бы,
рассказала про старую жизнь.
Где впервые увидела папу,
познакомились как и сошлись?
Над былым – голубая завеса,
за которой клубится беда.
Я родился в период репрессий,
и они не прошли никогда.
Сколько хамства, и лжи, и нахрапа!
Комсомолия, голод и культ…
Что содеял мой ветреный папа,
чтоб тебя уничтожил инсульт?
Эта жизнь расцвела и распалась.
Всё забыто – осталась молва.
Впрочем, нет – ничего не осталось!
Лишь душа твоя, знаю, жива.
Всё летает она над Москвою
лёгким облачком в мареве дня.
А ночами кружит надо мною
и глядит, и глядит на меня.
* * *
О чём, мудак, задумался сейчас?
Зачем застыл, уныл и неуверен?
Да! Бог спасал тебя немало раз.
Но он устал и боле не намерен.
Ущербно смотришь, свет тебе не мил.
Ты тёртый. Прожил жизнь, прошёл полмира.
Не раз терял и снова находил
ключи от кайфа, лайфа и квартиры.
А дальше что? Ты спеси поубавь.
Ты не забыл, как сердце колотилось,
когда ты оскорбил свою любовь?
Она ушла. И всё же возвратилась!
Ты думал: вновь обрёл свои пути…
Она пришла, чтоб навсегда уйти.
БОЛЬ
Люблю тебя теперь уж беспорочно.
И жизнь свою влачу, как в полусне.
И нет спасенья: днём то или ночью
любимая, ты вся болишь во мне.
И эта боль все радости подточит.
Вот пенье, смех… И вновь провал и тишь.
И вновь моя душа закровоточит
любимая, то ты во мне болишь!
И эту боль, дарованную свыше,
мне воздаёт бесстрастный судия…
И ты болишь, хоть я тебя не вижу,
как в матери умершее дитя.
СТАЛИНИСТСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Сталин, Гитлер – нет красы!
Дальше мысль зашкалена:
уд – не знаю, но усы
больше всё ж – у Сталина!!