— Димка! А твой папка только что из дома с чемоданом вышел. Моя бабушка говорит, что шахтеров-забойщиков в командировку не посылают!
… Мальчик все понял. Он слышал ночью, как плакала мама, а отец грубил ей:
«Уйду, ей-Богу уйду! Сдай его назад в детдом. Это не ребенок, а урод какой-то! Вчера обворовал учительницу, сегодня разбил окно в школьной столовой, уроки не учит, вечно стреляет из рогатки…»
Димка любил своих новых родителей по-своему: ночью частенько в родительскую спальню забирался и прищепкой нос спящему отцу зажимал. Или бил ногой в экран телевизора, если мама свой ежедневный сериал смотреть собиралась…
— — — —
Он бежал домой вдоль реки. Мост был еще далеко, а успеть он хотел непременно, чтобы вырвать из отцовских рук чемодан и повиснуть на шее отца обеими руками…
Расстегнув пальто, Димка на ходу запрыгнул на лед: ничего, не проломился. Где-то на середине реки послышались странные звуки: то ли зверь свои раны зализывал, то ли ветер выл сиплым голосом. Но тут его левая нога провалилась в холодную черную жижу.Он хотел подняться, но не смог. Лед треснул и мальчик ушел под воду. Река была неглубокой, вот он уже ногами дно нащупал, открыл глаза… Мертвая вода черными бархатными прядями обвила его руки, ноги, голову, сняла пальто и оно начало медленно удаляться во мрак. Дышать Димка не мог, но ясно понимал, что нужно всплывать наверх. Слегка подпрыгнув, он больно ударился головой об лед. Затем поднял руки и начал искать полынью. Шаг влево, шаг вправо … Кругом лед… Он еще немного побарахтался среди густой воды и притих. Хотелось кричать и плакать, но он не мог. Глаза его закрылись, голова поникла вниз, шапка уплыла в темень…
Димка стоял на коленках и читал про себя молитву. Еще совсем недавно он с трудом вспоминал ее начало, а сейчас она яркой звездочкой вспыхнула ярким светом:
«Боже, да святится имя Твое,
Да придет царствие Твое…»
Когда горел их дом, его родные отец и мать так же, как и он сейчас, стояли у палисадника на коленях и читали молитву. И уже через несколько минут грянули раскаты грома и разразился страшный ливень. Он лил целую ночь и еще целый день. Тогда мама и научила сына самой сильной молитве. А он и не противился. Потом родителей не стало, и детский дом был ему и счастьем и кошмаром одновременно…
— — — —
Через шесть дней мальчик пришел в себя. Медсестра вскрикнула и побежала за доктором.
— Вы мне кровать побольше дайте, мне эта замала,- с трудом прошептал Димка.
— Так ты же маленький еще, поэтому и кровать у тебя детская,- отпарировал гравный врач детской больницы Петр Николаевич.
— Доктор,- взмолился плачущий мальчик,- нам на двоих места побольше нужно…
— Да ты успокойся, малыш! И добрый доктор гладил его его непослушную челку, трепал за щеку.
— А после обеда к тебе придет твой школьный товарищ.
— Колька?
— Конечно же Колька, а кто ж еще. Твой лучший друг.
… Он пришел ближе к вечеру и сразу же с порога затрещал о том, что училка села вчера на кнопку и громко визжала после этого, обвиняя класс в солидарности с Димкой; о том, что Галка с первой парты обрезала свои длинные косы и теперь можно подумать, что это мальчишка в белом переднике.
— А сегодня Антон воробья в класс притащил,- продолжал Колька,- а он сам из портфеля выбрался и весь урок летал под потолком, чирикая веселую песенку. Димка, а ты знаешь, что твой папка не приходил к тебе в больницу! Он уехал, насовсем от вас уехал. У него теперь, как моя мама говорит, другой сынок есть, постарше тебя будет, в пятом классе учится…
Димка больше ничего не слышал. Туман застилал ему глаза, солнце упало в канаву и стало темно, как в проруби…
Ночью мальчик открыл окно и стал ногами на подоконник. Далеко внизу слышался шум автомобилей. Они были похожи на маленькие движущиеся звездочки. А одна из них моргнула ему и рассмеялась прямо в глаза…
— — — —
… Его нашел ранним утром больничный сторож. Димка весь как-то скукожился на снегу, обняв коленки худыми ручонками. Подойдя поближе, сторож увидел, что это и не снег вовсе: мальчик лежал на распростертом крыле Ангела, как на перине. А другое его крыло, как одеяло, бережно укрыло худенькое тельце мальчика от крещенского мороза…