«Терпи», — как часто я слышала это слово от своей прабабушки! Тогда не задумывалась о том, сколько смысла вложено в эти пять букв. В детстве жила сказками, в юности — сердечными романами, в которых героини были красивы и легки, удачно выходили замуж, жили в достатке и любви. И только совсем недавно всё чаще стала прислушиваться к женским разговорам: у той муж пьет, эта внуков и детей одна тянет… «Проживем», «не пропадем», «выдержим» — вздыхают женщины. И я всё чаще вспоминаю бабушкин наказ — «терпи». И мне кажется, что с этим словом на устах по извилистым дорогам жизни бредет большинство женщин…
«Кто работы не боится, без хлеба не останется»
Все знакомые восхищаются стойкостью Фаины Григорьевны. Ей уже 75, а «бегает» она, как молодая. Без остановки. То ремонт в квартире делает, то субсидию очередную оформляет, то соседям помогает. А летом у нее — дача. Рано-рано утром, когда солнце еще спит, она, закинув грабли за плечо, отправляется обрабатывать свои шесть соток. И всегда — дожди или засуха — собирает с них щедрый урожай.
Удивляются люди: может, она какое слово волшебное знает? А секрет прост — Фаина Григорьевна в прошлом была женой агронома в богатом колхозе. Он и научил её многим премудростям. Но о том времени она вспоминает редко и скупо. У кого-то хоть молодость была счастливой, а она в 26 схоронила мужа и осталась одна с четырьмя дочками на руках.
В 70-х годах вместе с семейством Фаина Григорьевна перебралась в Отрадный. Выделили им комнату в бараке. В то время женской работы в городе было немного — она не побоялась и мужской. И если женщины чаще ходили в цветастых платочках да в юбках, то её дети привыкли видеть мать в закопченном рабочем комбинезоне. Несмотря на тяжелый труд, жили бедно. Так бедно, что младшая дочка впервые попробовала курицу только когда вышла замуж за буровика. А до того не по карману была семье такая роскошь. И всё же своих дочерей Фаина Григорьевна вырастила здоровыми и работящими, да вот только разъехались они по всей стране, нарожали детей, зажили своими семьями.
Совсем одна осталась Фаина Григорьевна, да только некогда ей унывать. Не разрешает она себе этого. Несколько раз в год навещают её дети да внуки. Вот, и на мартовские праздники приехали. Уж столько народу набилось в двухкомнатной квартирке — четыре дочери с мужьями да семь внуков. Негде ступить. Уплетая бабушкины пирожки, молодые обсуждают, как выросли цены, сетуют на то, что работы не найти.
— Кто не боится работы да руки не стыдится запачкать, без куска хлеба не останется, — строго отвечает Фаина Григорьевна.
И нечего молодежи на это ответить. Они знают, как трудилась и до сих пор трудится их бабушка.
«Завтра же разведусь!»
Ночь. Настойчивый стук в дверь. Смотрю в глазок — да это же Надежда, соседка моя. Открываю. Та вся в слезах:
— Спрячь меня, спрячь от него!
Я сразу догадалась, что «он» — это горько пьющий муж Николай. Невольными свидетелями далеко не мирной жизни этой пары еженедельно становятся все жители нашего подъезда. Что поделаешь, «хрущевские» дома — никакой звукоизоляции.
Николай работает слесарем, и сама обстановка на работе располагает к питию. Каждый раз, когда он возвращается домой «навеселе», жена встречает его упреками, а он ей в ответ:
— Дура ты, Надька, мужики ж не поймут, если откажусь, — возмущенно гремит он на весь подъезд.
Так и живут, потому что если иначе — «мужики осудят». А уж если упреками жена мужа заест, то он решает проблему просто — поколотит её и спать.
— Разведусь с ним, завтра же разведусь! — возмущается Надежда, пока я прикладываю к ее распухшей щеке лед.
Молчу. Подобные слова я слышала уже много раз. Уложила её на диван, а под утро слышу — шуршит. Халатик накинула, виноватым шепотом мне, будто оправдываясь, поясняет:
— Пойду своего кормить. Голодный, наверное, проснулся!
Я знаю, что будет дальше. Надежда достанет из-за шкафчика заветную бутылочку с «лекарством» и будет опохмелять мужа, охая и причитая над ним, «больным». Так уже было много раз. А через неделю снова побежит по соседям, причитая о своей горькой судьбе…
«Опостылело!»
Лилия Николаевна шьет. Кажется, что вся жизнь её протекает под стук машинки: «тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук»… О ней так и справляются у соседей: «Это в вашем подъезде женщина хорошо шьет?» И в любое время у её двери можно заметить кого-нибудь со штанами в руках — подшивать. А какие замечательные костюмы, платья, блузки выходят из-под её рук. Так вот она и нашила на высшее образование для сына да на свадьбу дочке.
Определила детей, пора и свою жизнь устраивать. Вышла второй раз замуж. И тут же швейная машинка была убрана в кладовку. Мужичок её простой работяга с зарплатой тысяч семь. Мало, но выжить хватит.
Как-то я встретила Лилию Николаевну в ателье — она принесла перекраивать юбку.
— Неужели машинка сломалась? — спросила её.
— Да я на неё и смотреть не могу — лучше уж заплатить, чтоб сшили, чем самой. Опостылело!
Недолго отдыхала Лилия Николаевна. Зять её потерял работу, загулял с горя, а дочка осталась одна с малышом на руках. И она снова села за машинку. «Тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук…» — слышно день и ночь из-за её двери. Это ничего, что болит спина и глаза слепнут. Она справится. Нашьет ещё и на свадьбу внука. Так надо.
«Не пропадем…»
Роды были тяжелыми. Но Раиса справилась. Теперь ей не терпелось увидеть ребенка.
— Где мой сын? Можно я на него посмотрю? — спрашивала она у молоденькой медсестры, на что та лишь смущенно опускала глаза. — Он жив, с ним все нормально?
В палату вошла врач, тихо присела рядом, взяла взволнованную женщину за руку:
— Он жив, но… Похоже, у него синдром Дауна.
Тихие слезы потекли по щекам молодой матери.
— Это излечимо?
— Современная медицина не стоит на месте…
Когда все ушли, заговорила соседка по палате:
— Рай, ты знаешь, от такого ребенка можно отказаться. Прямо здесь, в роддоме. Подумай, это тяжкая ноша. Никто тебя не осудит…
— Я никогда не пойду на это.
Муж, Вячеслав, принял решение жены молча — без одобрения, но и не осуждая.
— Не пропадем… — сказал он, растерянно заглядывая в маленькое сморщенное личико своего первенца. Вроде ребенок как ребенок, с чего они взяли, что он болен? Может, врачи ошиблись? Все ошибаются…
Но время показало, что никакой ошибки не было. Их дитя было подобно растению. Жизнь рядом с больным становилась всё более невыносимой. Вячеслав все чаще стал задерживаться на работе, возвращаясь поздно ночью, пропадал где-то в выходные, а однажды и вовсе не пришел домой.
— Люблю другую, — тихо сказал он Раисе на следующий день, — но я не оставлю вас, буду помогать…
Женщина приняла это известие с удивительным спокойствием, будто предчувствовала нечто подобное. И только ночью, оставшись наедине с больным сыном, разрыдалась в подушку. Ребенок, будто чувствуя настроение матери, стал тихо подвывать ей, как раненый щенок. Он выл всю ночь, а к утру затих — маленький, бледненький комочек. Почему-то это его поведение не столько напугало ее, сколько растрогало — он чувствует как человек. Она уверена, его можно вылечить — главное, найти хороших специалистов…
Раиса обменяла трехкомнатную квартиру на малосемейку, на вырученные деньги объехала полстраны. Она добивалась встреч с самыми именитыми профессорами, но те лишь разводили руками, глядя на ребенка. Но она верила, не сдавалась, находила редкие книги по коррекции заболевания.
В квартирке она соорудила уголок для сына — там разнообразные конструкторы, специальные счеты, занятный алфавит. Ценой огромных душевных и физических усилий она добилась того, что ребенок начал читать по слогам. Врачи, которые убеждали мать, что случай безнадежный, только удивленно качали головами.
Однажды подруга как-то спросила её:
— Не жалеешь, что сына оставила? Может, по-другому сложилась бы судьба-то…
— Не сложилась бы. Я бы не могла жить, зная, что моя кровинушка в каком-нибудь интернате. А тяжело, говоришь? Бог каждому дает ровно столько, сколько он способен выдержать…
Лето это маленькая жизнь
В детстве у нас была такая игра: смотришь на прохожих и начинаешь придумывать, кто они такие, о чём мечтают, где работают, чему радуются, а чем недовольны. Вот этот мужчина хмур, он работает водителем и не хочет возвращаться домой, потому что сегодня ему опять выплатили зарплату соляркой. А эта влюблена, она студентка и спешит на свидание — поэтому так широко улыбается всем встречным.
У меня до сих пор осталась привычка играть в эту игру. Стоит услышать на улице оборванный разговор, случайно брошенную фразу, увидеть улыбку или гримасу на лице, и тут же воображение подкидывает яркие образы чьих-то возможных жизней. Порой мне кажется, что зацепив одно мгновение, можно прочитать целую книгу — веселую или печальную…
«Тебя надо беречь…»
На пляж приехала целая семья. Бабушка, родители и трое детей: девочка и двое мальчишек. Удивительно, как все слаженно у них получается. Пока бабушка купает малыша, отец учит старшего плавать, а мама раскладывает нехитрое угощение. После купания все дети, загорелые, как туземцы, устроились на песке под солнышком. А загорать им дальше некуда, они и так чернее ночи. Подошла бабушка и, сняв с плеч шелковый платок, заботливо накинула его на плечи девочки:
— Смотри, обгоришь!
Девочка молча сняла платок и неумело обернула им пожилую женщину:
— Бабуль, посмотри, какая у меня темная кожа! Мне это не грозит! А вот тебя надо беречь…
С каким умилением смотрели на эту семью отдыхающие! Редко где сегодня встретишь такую нежную заботу друг о друге.
«А это — замок вашего начальника!»
Около воды мальчик лет девяти строит башни из песка. Точно так же и нас учили в детстве: зажимаешь в ладони мокрый песок и даешь ему тоненькой струйкой стекать вниз. Здесь главное — терпение и аккуратность. Взрослые устроились рядом на цветастом покрывале. Что-то рассказывают друг другу, улыбаются, смеются.
— Мам, мама, смотри! — кричит успешный строитель, показывая на три башни. Две из них совсем маленькие, а одна ну, просто огромная — чуть ли не в рост ребенка.
— Красота! И кто в них живет? — улыбаясь, интересуется женщина.
— Это наш домик, а здесь живет дядя Коля с тетей Леной, — ответил мальчик, указывая на две маленькие горки. А потом подошел к самой большой башне и, широко разведя руками, пояснил:
— А это замок вашего начальника!
«Забыть о проблемах»
Деревенский пляж. В зарослях травы на полотенце устроились трое мужчин. С виду им лет 30-35.
— Вот ты, Санек, о какой жене мечтаешь?
— Чтобы красивая была, как звезда…
— Да что красивая! Она убежит гулять, и не поймаешь. Мне вот главное, чтобы хозяйственная была, домашняя, верная. Как хорошо к такой возвращаться! Такая будет у плиты сидеть, пирожки печь и ждать.
— Не-е-е, мужики, вы послушайте меня, женатого человека. Каждый день одна и та же песня: «Денег мало, мало денег». Домой тошно возвращаться! Я вот вам что скажу: самый лучший день — пятница! Когда её нет рядом, только друзья и пиво. И можно забыть о проблемах!
Он потянулся, напялил на нос солнечные очки и, сопровождаемый насмешливыми женскими взглядами, гордо пошёл к воде — купать круглый пивной живот в реке беззаботности.
«Мама, бутылка уплывает!»
На горячем песке расстелила покрывало большая компания. Взрослые и дети, первые уже изрядно навеселе. В песок у берега они закопали несколько пластиковых бутылок с пивом. Видимо, не слишком глубоко, потому что каждые пятнадцать минут кто-то из взрослых бегал к реке с истеричными криками:
— Бутылка уплывает, бутылка уплывает!
Неподалеку от самопального склада устроился голопузый малыш. Пластмассовое ведерко, лопаточка, кепочка — всё как у других, только вот его мама совсем пьяная, что-то кричит матом и совсем не обращает внимания на сына. Сообразив, что в компании взрослых всегда вызывает интерес, ребенок потихоньку отрыл пластиковую бутылку с пивом и пустил ее по реке с криками:
— Мама, бутылка уплывает!
Взрослые тут же всполошились, ринулись в реку, едва не затоптав малыша. Тот упал в воду, поднялся, закашлялся и остался сидеть на берегу в одиночестве, наблюдая, как его мама ловит желанную бутылку…
«Я тебя научу!»
Скейтплощадка. Два приятеля, с виду лет по десять. У одного льняные волосы, другой рыжий, как морковка. У блондина под мышкой скейт, а его друг сиротливо прячет руки в карманы шорт.
— Санек, дай прокатиться, а?
Счастливый собственник милостиво протянул доску другу. А тот рад стараться, давай выписывать кренделя и на ходу подзадоривать:
— Санек, видишь как я? Так можешь? А вот так? Ну, а так-то точно нет!
Счастливо сверкая глазами, он подкатил к другу, поставив доску буквально на дыбы.
— Прекрати! Сломаешь!
Согнав друга со скейта, Саша угрюмо присел рядом с площадкой прямо на доску. Как говорится, ни себе, ни людям. Так спокойнее. А рыжий не растерялся — у кого-то одолжил скейт и снова виртуозно подпрыгивал на трамплинах. Он совсем не обиделся на своего друга и так же чистосердечно кричал:
— Смотри, Санек! Классно, да? Идём к нам! Я тебя научу!
«Тебе надо — убери»
По вечерам в городском сквере гуляет много молодых мам с колясками. Некоторые коляски пусты. Малыши, едва научившись ходить, уже пытаются бегать. Постоянно шлепаются на асфальт, ревут, поднимаются и снова несутся вперед. Мамы даже не успевают их отряхивать. И чего только эта бойкая малышня ни поднимает с земли: бычки, обертки, крышки, стекло — всё тащат в рот. Одна женщина едва успела вытащить у своей дочки осколок изо рта. Она была беременна и, заметив, как какой-то парень кинул на землю бычок, сделала ему замечание:
— Молодой человек, пожалуйста, не бросайте на асфальт. Наши дети потом подбирают за вами мусор и складывают его в рот.
— Тебе надо — убери! — усмехнулся «галантный» парень.
Женщина подошла к лавочке, тяжело наклонилась, подобрала еще тлевшую сигарету и молча выкинула ее в урну. Парни на лавочке смущенно замолчали, отведя взгляды в сторону…
«Штаны немодные — вот что страшно»
Летом я обожаю ходить на большой рынок, и особенно нравится в тех рядах, где торгуют пенсионеры. Там царит особое настроение — продавцы не просто молча ожидают покупателей, а зазывают их на разные лады. Нынешний год оказался щедрым — чего только нет на прилавках! Душистая зелень, сочный щавель, бордовая вишня, ароматная малина, пузатые огурцы, рыжие грибы, стручки гороха…
— Покупай, дочка, на компот!
— Кто забыл купить капусту?
— А какой супчик из щавеля, пальчики оближешь! Отдам по 10 рублей!
Они тут же делятся рецептами, обсуждают виды на урожай, рассказывают свои маленькие новости.
— Эх, не доживу до правнуков! Вышла внучка замуж, да детей уже третий год не заводят. Говорят, сначала надо квартиру, машину, работу хорошую. А я им говорю: прокормим! Картохи нароем, грибов засолим — с голоду не помрем!
— Ничего ты не понимаешь, Матрён! Это в наши времена голод был страшен, а сейчас для них штаны немодные — вот что самое страшное!
Старушки невесело посмеялись и снова заголосили, зазывая покупателей.
«Такая благодать!»
В теплые вечера на лавочки возле домов дружной гурьбой высыпают бабушки. Они сидят тесно и густо, как воробьи на проводах в морозную пору. Устав бороться с молодежью, шумящей ночью во дворах, предприимчивые старушки придумали стратегический ход — на ночь уносить лавку с собой. Вышли во двор посидеть — вынесли доску, на опоры поставили — вот и лавка. Вечером уходят и уносят её с собой.
Обычно старушки говорят без остановки, обсуждая всё на свете, от новой машины соседа до политической обстановки в мире. Но этот вечер выдался настолько душный, что на лавочках царила непривычная тишина. Весь день на небе собирались хмурые тучи, но не пролили ни капли желанной влаги.
— Хоть бы уже дождь пошел, — протянула одна.
Через пять минут, будто услышав её слова, небо загрохотало. Огромные дождевые капли сорвались на раскаленный асфальт. Обычно, когда начинается дождь, люди ищут укрытия, но наши старушки, подставив лицо дождю, продолжали сидеть. Когда дождь разошелся, одна группа пенсионерок всё же сдалась и, подхватив свою доску, потрусила в подъезд. На второй лавочке три бабульки и не думали прятаться, продолжая весело мокнуть. Из окна выглянула светлая голова в бигудях:
— Мам, пошли домой, простынешь!
— Ой, дочка, такая благодать! Посижу ещё! — откликнулась насквозь промокшая старушка, радуясь дождю, будто ребенок…
Зорко одно лишь сердце
«Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
Антуан де Сент-Экзюпери
Каждый вечер гаснет свет. Так же легко гаснут чьи-то жизни. Гаснут, оставляя нас, близких, в темноте. Но если остается добрая память о минутах, часах, днях, проведенных вместе, то мы не заблудимся в ночи. Эти воспоминания, как теплые звезды, снова выведут нас к свету…
Так же легко и тихо десять лет назад ушел из жизни мой дедушка. Он не напрасно прожил свою долгую и счастливую жизнь — столько добра сделал людям! А нас, внуков, научил самому главному — слушать свое сердце.
«МЫ ВИДИМ ПО-РАЗНОМУ»
Однажды дедушка повел внуков в лес за грибами. Нас было четверо — коричневых от солнца, чумазых обезьянок. Грибов в том году было много, и оттого собирать их было особенно скучно. Нам, детям, быстро надоело срезать аккуратные рядки худых опят. Оставив полупустые корзины в траве, мы развалились прямо на поляне и стали играть. Точнее, смотреть на облака и отгадывать, на кого они похожи.
— Видишь вон то облако? Это крокодил! Это у него глаз, это рот… А вон там хвост! — воскликнул Антон.
— Нет, это же дракон! — возмутилась я.
— А мне кажется, это наш Тузик. Посмотрите, какие у него уши! — возразил нам Андрей.
Возмущению моему не было предела. Глупые, слепые, вредные! Нет, только один человек может доказать всем, что я права.
— Дедушка-а-а-а! На кого похоже то облако?
Дедушка подошел к нам, с улыбкой оглядел наши полупустые корзинки, а потом присел рядом на траву:
— Мне кажется, это облако похоже на толстую довольную кошку.
Мне захотелось заплакать от обиды: ну никто не видит в моем облаке дракона!
— Не переживай так, кулема. Мы, люди, всегда одно и то же видим по-разному. Чаще замечаем то, что желаем заметить. И каждый по-своему прав… Ты не злись. Лучше объясни, почему это облако — дракон?
Мы еще долго лежали на траве, разглядывая облака. Нам виделись единороги, кареты, запряженные белыми лошадьми, медведи, корабли и ковры-самолеты. Мы больше не спорили, а пытались как можно подробнее объяснять друг другу, где у той или иной животины ухо, морда, хвост. Когда это удавалось и кто-то рядом восклицал: «Я вижу!», все радостно смеялись.
«ЕСЛИ ЛЮБИШЬ, ЗНАЧИТ, ЖЕЛАЕШЬ ДОБРА»
В начале лета дедушка нашел в поле больного ворона. У него были перебиты крылья, и он не мог больше летать. Мы его взяли и поселили на чердаке. Ворон был такой большой и черный, что поначалу дети боялись к нему подходить. Потом заметили, что птица не обращает на нас особого внимания, и стали все чаще наведываться на чердак. Приносили кусочки пищи и воду. Я просиживала с вороном часами, разговаривала обо всем. Благодаря дедушкиному лечению он стал поправляться и расправлял окрепшие крылья.
Как-то вечером я с грустью спросила у дедушки:
— Он скоро улетит, да?..
— Хорошо бы!
— Тебе не жалко?
— Это птица, ей без неба не жить.
— А я его люблю и не хочу отпускать!
Дедушка грустно покачал головой. С тех пор я стала закрывать окно на чердаке, боясь, что ворон улетит. Как-то раз дедушка попросил меня снова открыть окно.
— Я хочу, чтобы именно ты отпустила его на волю.
— Почему?
— Ты его любишь, а значит, желаешь добра.
Я послушно открыла окно. Наутро чердак опустел.
«ВЗРОСЛЫЕ БОЯТСЯ»
Когда дедушка приходил с работы, внуки дружно кидались к нему навстречу — обниматься. Мы целовали его в колючие щеки, висли на руках, прижимались к ногам. Он смеялся и шутя отмахивался от нас:
— Кыш, обезьянки!
Бабушка встречала его на крыльце, но без поцелуев.
— Дедушка, а разве бабуля тебя не любит? — однажды спросила я.
— Почему?
— Мы тебя обнимаем, а она нет.
— Взрослые просто боятся. Им страшно показывать свои чувства так легко, как детям. Вот ты вырастешь и тоже перестанешь кидаться мне на шею…
— Никогда! Дедушка, когда я вырасту, то еще чаще буду тебя обнимать!
С тех пор я стала бояться вырасти. Вдруг однажды проснусь взрослой? У нас был проигрыватель и пластинка Аллы Пугачевой с песней «Куда уходит детство». Когда она играла, я садилась где-нибудь в уголке и плакала. От одной мысли, что когда-нибудь придется стать повзрослеть, мне становилось страшно.
«ЭТО ТОЛЬКО ВЕЩИ…»
Однажды, играя, я случайно разбила любимые дедушкины часы. Знала, что они очень старые и достались ему по наследству от отца. Спрятала осколки, весь день ждала самого страшного. Когда он вернулся с работы, не побежала его встречать, а тихонько сидела в кресле с книжкой, делая вид, что читаю.
— Ну, признавайся, что ты натворила, кулема? — спросил дедушка с порога.
— Ничего, — я еще глубже спряталась в кресло.
— Ну, раз ничего…
И тут я не выдержала и заревела:
— Часы… Прости… Я нечаянно…
Дедушка усадил меня на колени и стал успокаивать:
— Ну-ну, не реви… Хорошо, что разбила! Они были уже такие старые! Разве стоят они твоих слез?
— Эти часы — память о твоем папе! Ты же сам говорил…
— Глупенькая! Память, она здесь, в сердце. Никуда не делась. А вещи — это только вещи. И ничего больше…
«ВЗЯЛ У ПРИРОДЫ — ОТБЛАГОДАРИ»
Ранним летом яблони в саду налились маленькими зелеными плодами. Они были такие кислые, что дрожь пробивала. А если удавалось окунуть такое яблочко в соль, то получалось еще острее и интересней. Бабушка не разрешала мне рвать несозревшие яблоки, а у дедушки был другой взгляд:
— Если взяла у дерева несозревшее яблочко, принеси ведро воды. Лето вон какое жаркое! Так еще мой отец говорил: «Взял у природы — отблагодари». И она тебе ответит взаимностью.
И вот, сорвав зеленый плод, я тут же мчалась через весь сад к емкости — за водой. Полив, гладила дерево и шептала:
— Пей, пей! Только не обижайся на меня.
И казалось, что в ответ дерево снисходительно кивает мне своей зеленой кроной-головой.
«ОНА НЕ ЗЛАЯ — ОНА НЕСЧАСТНАЯ»
В нашей деревне жила одна до того сварливая старуха, что все дети ее до смерти боялись. Звали ее баба Маша. Она была такая древняя и скрюченная, что казалось, само время сидит у нее на горбу. Мы придумывали о ней страшные сказки и шепотом называли ведьмой. К тому же, каждый вечер она ходила на кладбище, а мы, дети, пробирались за ней по кустам, желая уличить ее в колдовстве. Когда дедушка узнал об этом, то очень огорчился и в наказание расставил нас по углам…
— Дедушка, она же злая! Почему ты ее защищаешь?
— Она не злая — она несчастная. За десять лет она схоронила троих сыновей. И никого родного у нее не осталось!
После этих слов нам стало так стыдно, что с тех пор мы не знали, куда деть глаза, когда та старушка проходила мимо. Однажды дедушка каждому раздал по вкусной конфете — получилась большая горсть чудного лакомства. Мы набрали на поляне огромный букет, сложили конфеты в жестянку и пришли к несчастной бабушке просить прощения. На наше удивление, она пригласила нас в свой маленький домик. Внутри было очень уютно — кровать, тумбочка, стол, сундук были покрыты замысловатыми кружевными салфетками. Оказывается, бабушка плела кружева. Крючковатые спицы мирно дремали на столе. Заметив наш интерес, бабушка взяла спицы и стала плести кружева. Белой пеной из-под ее рук стало рождаться необыкновенное чудо…
С тех пор мы стали у нее частыми гостями. Обычно шумные, здесь мы тихо рассаживались на лавку и наблюдали, как она работает. Больше молчали, но нам и не нужно было слов. Нам было хорошо вместе. Узнав, где находятся могилы ее сыновей, мы каждый день рвали на поляне цветы и приносили туда целые ароматные охапки. Но теперь баба Маша очень редко посещала кладбище — только по особым дням…
«САМОГО ГЛАВНОГО ГЛАЗАМИ НЕ УВИДИШЬ»
В деревне была свадьба. Шумная, веселая, с песнями! Мы, дети, гурьбой толкались у дома невесты, чтобы посмотреть, как жених будет ее выкупать. Нареченную звали Ольгой. Она была хорошо нам знакома — стройная, озорная девушка, которая совсем недавно могла перелезть вместе с нами через забор, а теперь стояла в белом платье, от волнения ни жива, ни мертва. Жених был городской — рыжий, косматый и даже какой-то страшный. Я заметила, что из глаз Ольги тихо льются слезы. Потянула дедушку за рукав и прошептала, сделав огромные глаза:
— Она плачет! Наверно, не хочет замуж за него выходить!
— Ш-ш-ш… Любит — вот и плачет. От счастья.
— Но он же такой страшный!
Дедушка рассмеялся и присел рядом на корточки.
— А почему бабуля твоя меня полюбила? Я ведь тоже не красавец.
Я с любовью оглядела его лысую голову, щеки в веснушках, голубые-голубые глаза в окружении тысячи морщинок и потянула за усы:
— Ты самый красивый дедушка в мире!
— Это потому что ты на меня смотришь по-другому. Вот и для нее он самый красивый на свете. Помнишь, как в той сказке про Маленького принца? «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
«ЕСЛИ ТЫ НЕ ЗАХОЧЕШЬ,
ТО НИКОГДА НЕ СТАНЕШЬ ВЗРОСЛОЙ»
После сенокоса во двор привозили только что скошенную, ароматную траву и раскладывали сушиться на солнышке. Мы, дети, были от нее в восторге. Пока взрослые не видят, зарывались в нее, словно поросята в грязь, пьянея от счастья. Однажды дедушка заметил нас и погрозил пальцем. Ничуть не испугавшись, я подбежала к нему и обняла за ноги:
— Мы такие счастливые!
Он кивнул и рассеяно потрепал меня по голове. Помню, что в тот год взрослые вокруг были какие-то грустные (это теперь я знаю, что шли тяжелые 90-е), но дедушка держался как всегда — весело и бодро. Каждое утро мы с ним садились рядышком на крыльцо, пили молоко и смотрели на скворцов, которые быстро обжили новенькие скворечники. У нас было коромысло, и мы ходили через дорогу к колодцу за вкусной ледяной водой. Даже в огороде с дедушкой было хорошо — он всем находил занятие по душе. По вечерам он читал нам стихи и пел песни, а потом сам укладывал спать, поправляя на каждом одеяло.
— Дедушка, я так хочу, чтобы быстрее наступило завтра! Завтра снова будет такой же день!
Тогда он погладил меня по голове и сказал:
— Оставайся такой же. Удивляйся, любуйся, не позволяй плохому изменить твою душу. Я знаю, что ты боишься повзрослеть. Скажу по секрету: если сама не захочешь, никогда не станешь взрослой. Как я. Здесь, глубоко в сердце, я всё еще такой же ребенок, как ты…
Маленькие люди маленького города
По миру люди маленькие носятся, живут себе в рассрочку —
Плохие и хорошие, гуртом и в одиночку…
В.Высоцкий
Ты, я, он, они — мы все спешим куда-то. Что нас подгоняет? Боимся не успеть — в школу, за ребенком в садик, за пенсией на почту. Делаем поспешные выводы, бежим от проблем, быстро забываем любимых и друзей. Торопимся жить. Недавно одна знакомая спросила меня: «Ты заметила, какие вчера были яркие звезды?» Я остановилась и подумала: «А ведь я тысячу лет не смотрела на небо, просто так не встречалась с друзьями, не задумывалась о том, как и зачем живу». А вы? Живете по-другому? Что вас тревожит, кого вы любите, во что верите?..
«Вот молодежь пошла!»
Обед. Остановка. Подъезжает маршрутка, и возникает привычная давка при посадке. Люди торопятся занять места, энергично работают локтями, лица у всех угрюмо-решительные. Уселись. Поехали. Осталась стоять одна женщина. Во время поездки маршрутка вздрагивает на поворотах, и ее кидает туда-сюда по салону. Напротив, уткнувшись в газету, сидит молодой мужчина. Несколько выразительных женских взглядов обратились к нему – неужели и правда не замечает мучений пассажирки? Одна бабушка не выдержала и, вздохнув, громко сказала:
— Вот молодежь пошла! Никакого стыда!
Мужчина не поднял глаз, промолчал. А через две остановки, с заметным трудом встал, оперевшись на палку. У него не было одной ноги…
«Вам помочь?»
Душное летнее утро. Сороковой квартал. Измученные жарой деревья роняют прежде срока увядшие листья. Спешу на работу. На лавочке, изогнувшись в неестественной позе, лежит женщина. Неопрятная одежда, растрепанные волосы. Наверное, пьющая. Почти прошла мимо, но тут мне вспомнилось другое летнее утро шестилетней давности. Тогда мне неожиданно стало плохо, и я потеряла сознание прямо на улице. Пришла в себя, почти ползком добралась до ближайшего забора, прислонилась, обливаясь холодным потом. Сердце стучало так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Мимо проходили люди, но никто не останавливался. Одна женщина, брезгливо поморщившись, процедила: «Утро, а она уже напилась».
А вдруг этой женщине сейчас тоже плохо? Возвращаюсь назад, тихонько трогаю ее за плечо:
— Вам помочь?
Она неохотно разлепляет глаза, выдавив нечленораздельное:
— Не-е-е…
В воздухе повис запах перегара. Всё понятно. Ложная тревога.
Бегу дальше. Мне легко. Мне не приходится нести на плечах тяжкий груз — мысли о том, что там, позади, остался человек, который, может быть, нуждается в помощи.
«Семья — это тоже работа»
Воскресенье. Сижу в парикмахерской, жду, когда освободится мой мастер. Вдруг из рабочего зала раздались рыдания. Выбежала молоденькая парикмахерша, вся в слезах. Спряталась в подсобке. За ней, бросив работу, ринулся почти весь персонал — успокаивать. Видимо, причина слез им была известна. Зазвучало вразнобой:
— Вернется он к тебе, Люд! Куда денется?
— Да зачем он тебе вообще нужен? Ты лучше найдешь!
— Ну, не плачь! Мужики не стоят наших слез. Они все одинаковые.
Две сидевшие в очереди женщины стали обсуждать сложившуюся ситуацию между собой.
— Вот и моя дочь недавно пришла в слезах: мол, проблемы с мужем. А я думаю, что подружки ее на дурной лад настраивают. Сами все разведенные, а ей советуют, как семейные отношения строить. Я ей говорю, мол, кого ты слушаешь? Послушай лучше тех женщин, которые 20, 30, 50 лет с мужем прожили. Они тебе, может, что-то мудрое посоветуют. Вот на работе к кому за советом обращаются – к неудачнику или опытному специалисту? А семья — это тоже огромная работа…
«Мама разрешит, она хорошая!»
Тороплюсь в магазин, прохожу мимо восьмой школы. Дети, размахивая портфелями, бегут с урока — наверное, перемена. Смех, гам, суета. Вдруг визг колес. Все замерло. Машина притормозила прямо перед сжавшимся от ужаса котенком. Дети ринулись спасать животное. Кто-то взял его на руки, а кто-то крикнул, убегая в сторону магазина:
— Я куплю ему поесть!
Дети столпились вокруг пушистого комочка, обсуждая:
— Какой он красивый! — воскликнул один.
— Тише, ты его напугаешь! — шикнул второй.
— Где же он будет жить, бедненький? — вздохнула светленькая девочка.
— Может, я возьму его домой? Мама разрешит, она хорошая! — предложил рыжий мальчик.
Смотришь на этих детей и думаешь: вот, говорят, что дети меняются. Может быть, так и есть. Только сердечки у сегодняшних детей, как и раньше, добрые и чистые.
«Вечные должники»
Очередь в Сбербанке. Измученные лица. Разговор двух молодых мужчин:
— А что, неужто миллионы пришел с книжки снимать?
— Ага, как же! Миллиарды! Да за ипотеку пришел платить. Быстрей бы уж кончилась! Все деньги на оплату уходят, Людка же у меня теперь в декрете, я один работаю. Даже в такси по выходным выхожу подрабатывать, а денег все равно не хватает. Чувствую, скоро сухари есть начнем! — несмотря на невеселую тему разговора, мужчина рассмеялся.
— А я тоже ипотеку пришел оформлять. Так что в одной лодке будем с тобой, друг! ВЕЧНЫЕ ДОЛЖНИКИ! А куда денешься? По съемным углам мотаться надоело. Ну да не пропадем. Прорвемся, работать-то умеем!
Они еще долго говорили о том о сем, вспоминали общих знакомых. А рядом с ними, в одной очереди, стоял еще десяток людей с бумагами по кредитам. И казалось, что не только эти двое — мы все в одной лодке…
«Кушай хорошо и береги себя»
Вокзал. Объявили поезд. Люди, подхватив тяжелые сумки, серым потоком хлынули в двери. Рядом с проходом остановились огромный плечистый мужчина лет пятидесяти и маленькая-маленькая бабушка.
— Ну, ты, мать, дальше не ходи! Холодно на улице…
Женщина — в слезы, давай обнимать великана:
— Ты, главное, сынок, кушай хорошо и береги себя. Не забудь про шерстяные носки, я тебе их в сумку положила. Тапочки тоже там, а то будешь по купе босиком рассекать. Ну, давай, а то опоздаешь. С Богом!
И седоволосый «сынок» зашагал через рельсы, казалось, способный перешагнуть прямо с платформы на платформу.
— И про мед! Про мед не забудь! С чаем пей, а то простудишься! — закричала ему вслед сердобольная старушка.
— Ага! — махнул ей в ответ рукой великан.
Наверно, правду люди говорят: дети для матерей всегда остаются малышами.
«Сегодня я дошла до конца коридора»
Случилось так, что маме нужно было делать срочную операцию. Ее положили в хирургию. В палате лежали еще несколько женщин – все они недавно побывали под ножом хирурга. Крашеные больничные стены. Перевязки, уколы, капельницы. Но своего хирурга они любили и ждали с нетерпением. У врача было серьезное, уставшее лицо, но он умел шутить. Когда его спрашивали о послеоперационном режиме, он отвечал: «Голод, холод и покой». Я нигде не слышала такого искреннего смеха, как в этой палате. Они рассказывали друг другу истории из своей жизни, порой грустные, но умели находить в них что-то забавное.
— Ой, не смешите меня, сейчас швы разойдутся! — придерживая прооперированный живот, говорила одна женщина.
А как упорно выздоравливающие делали первые шаги после операции:
— Сегодня я дошла до конца коридора. Сама!
Я не переставала удивляться их оптимизму. Рядом с ними мне было стыдно за уныние, которое меня, здоровую, посещает довольно часто. Может, люди здесь лежали другие? А может, просто совсем недавно они прошли по краю и сумели сохранить самое ценное – жизнь?..