Профессор из Африки

Профессор из Африки

Психбригада № 9 была опытная и не раз прошла «обкатку танками», точнее «обкатку сумасшедшими бабками», а это гораздо круче, просто потому что танки бывают один–два раза в жизни, а бабки – каждый день. О подвигах «девятки» ходили легенды, но легенды скорее походили на сказки, с хорошим голливудским концом.
Вот эта легенда начиналась так.
Сначала был … нет, не слово, я же не Библию пересказываю, так вот, сначала был звонок. Нет не ужастик «Звонок», а просто телефонный звонок.
Какой-то добрый самаритянин позвонил на «03», и не менее добрая диспетчерша перевела его на нашу подстанцию. Встревоженный голос сообщил, что в квартире напротив творится что-то недоброе, сначала были звуки напоминающие кошачий вой, с прищемлением хвоста и без оркестра, а потом голос перешел на шепот и сообщил, что звуки напоминают крик роженицы.
Наш диспетчер пытался слабо отбиваться и перевести стрелки на родную милицию, но голос в трубку так жалобно ныл, при этом начал активно интересоваться паспортными данными диспетчера, а тому что-то подсказывало что это будет явно не благодарность. И диспетчер …сдался.
— Хорошо, — деловито произнес он,— Мы пошлём туда самую опытную бригаду — НЛО.
— НЛО, — ошарашено спросил голос, — они что инопланетян лечат?
— Неотложное Лечебное Обследование. Что касается инопланетян, были случаи… — добавил он многозначительно, — диктуйте точный адрес.
— Вот орлы, лететь вам в теплые страны, на улицу Первомайскую, дом 18 квартира 45.
Врач, прочитав причину обращения, скривил рот так, как ни при одном параличе не получится.
— Витька, что галоперидол прекратил принимать? Какие на хрен крики о помощи необычного характера. Мы что шаманы тебе или пожарные? Вон в Штаты позвони, там доктор Хаус принимает круглосуточно…
— Хотите едьте, хотите, нет. Только позвонивший, записал точное время вызова.
Санитар Жора был суров и беспощаден.
— Слышишь, ты градусник недоделанный, ну чего ты нам всякую хрень пихаешь. Боюсь, что станешь ты вскоре профессионально не пригоден.
— Из-за чего? — с удивлением спросил диспетчер Хорько, по прозвищу Хорек.
— Из-за травмы уха.
— Нет у меня никакой травмы, да и откуда ей взяться?
— Думаю, будет, — Жорик посмотрел на часы многозначительно, — минут через 45-максимум через час.
— Почему такая точность? — с испугом спросил Витька-Хорек.
— Как с вызова вернемся, так и… Ты лучше очередь заранее закажи, — с отеческой заботой произнес Жора Ахмадуллин, по-боксерски разминая свою шею.
Когда бригада приехала к пункту назначения, уже смеркалось.
Дверь как дверь, вот только почему-то никто не реагировал на дверной звонок.
— Спят они, наверное? Ломать теперь что ли, или милицию звать будем?
— А ты толкни, — порекомендовал Жора.
Дверь со скрипом приоткрылось.
Жора, как самый бывалый в бригаде, остановил рукой доктора и второго санитара Бахытжана.
— Входим медленно, а то вдруг там засада. Помните, как полгода назад, психбригаду из центральной, под Новый год всю завалил один псих с ножом? Там, тоже дверь была приоткрыта… Значит так, первым иду я, потом Баха, к потом Вы, Станислав Александрович.
Вошли «паровозиком», друг за другом, и остановились в темном коридоре.
Звук «Бау-ууу». Над головами. Стрела пробила дверь.
— Ложись! Засада! — скомандовал Жорик, бросившись на пол.
Там, где они только что стояли воткнулась вторая стрела. Так что Жорик родился второй раз несколько секунд назад
Поползли по-пластунски, двигая перед собой импровизированные щиты-биксы с медикаментами. Налево была кухня без признаков опасности.
Дальше был зал с открытой дверью, откуда хорошо просматривалась входная дверь и хорошо простреливаемый коридор. Следующая стрела подтвердила это, издав печальный звук «Дзинь!», отскочила от металлического бока бикса.
— Не высовываться из укрытий! — вновь скомандовал Жорик.
Жорик на мгновенье выглянул из-за дверного косяка и в то же мгновенье стрела, впилась в дерево, сантиметров на десять выше Жориного лба.
Увиденное сильно потрясло бывалого фельдшера. Не смотря на мусульманское прошлое Ахмадуллин перекрестился и произнес:
— Больше не буду брать двойных дежурств, а то сам стану себе пациентом.
— А что там? — с тихим ужасом спросил Бахытжан
— Там дикая Африка!!!
Картина, увиденная Жориком, напоминала виденный недавно по видику отрывок из фильма «Копи царя Соломона».
За большим кожаным диваном, как за крепостной стеной замка, стоял сухопарый мужчина в круглых очках, в оранжевой набедренной повязке. Все его тело, включая лицо, было разукрашено красно-белыми полосами. В руках он держал лук, а сзади стояла большая искусственная пальма.
— Я вождь племени масаев, профессор Бутурумба Зайцев. Я не стану вашим рабом, и вы подлые белые наемник, не отберете у меня свободу и сокровища! Апартеид не пройдет! Свобода или смерть!
Воспользовавшись короткой паузой, Жорик давал распоряжения:
— Т-а-ак, мы так долго не продержимся! Станислав Александрович, ползите на кухню, там есть кухонный стол, будем его использовать как большой щит. А ты, Баха, давай, за посудой, там вроде сервиз какой-то стоял…— давал распоряжения Жорик
Потом они совместными усилиями перевернули тяжелый дубовый стол и, перетащив его ко входу в гостиную, заняли оборону.
На кухне был найден сервиз «Мадонна» на двенадцать персон, тарелки и чашки использовались как осколочные гранаты, так как Жорик рекомендовал кидать их в стену за профессором или в потолок.
Стол был утыкан стрелами как гигантский дикобраз.
Неожиданно все прекратилось.
— В атаку! — закричал Баха и поднялся в полный рост с молочником в руке.
И тотчас что-то попало ему в лоб. С криком «Бля!», он рухнул назад с закрытыми глазами. Ударившись затылком, он вновь произнёс: «Бля!» и сел на пол с открытыми глазами.
Коллеги по обороне стола начали его трясти.
— Вы тоже уже ТАМ? — буднично спросил Бахытжан.
— Где?
— В раю. Вас тоже стрелой убили?
— Паду ли я стрелой пронзённый. Ага, гачпекнусь я дрючком, пропертый… Да живой, ты Бахыт, живой. Он, бумажной пулькой, из резинки тебе в лоб попал. Вот, смотри, — сказал Станислав Александрович и протянул послюнявленную и свернутую под углом в 90 градусов полоску бумаги.
Баха окончательно пришел в себя, его лицо приняло доброжелательно-мстительное выражение, и он грозно пропел:
— Сейчас прольется чья-то кровь! Пленных не брать!
Профессор слабо отбивался, но итог боя был предрешен.
Вождь-профессор был весь изранен осколками от сервиза, однако сначала его связали за руки и за ноги и лишь потом облили его из пузырька с йодом. Когда йод закончился, вход пошла зеленка.
Потом продев палку от швабры между руками и ногами пятнистого профессора, Жора и Бахытжан снесли свой охотничий трофей в машину.
Возле машины они закурили.
— А чего это он с катушек сорвался? — спросил Баха
— А кто его знает? — задумчиво произнес бывалый фельдшер, — Как в Экклезиасте написано: «Многие знания, многие печали»…Грустно все это, теперь его племенем, причем надолго, станут пациенты третьего буйного отделения. Ладно, залазь в машину. Надо еще успеть отдохнуть перед новой Африкой…

День Дурака

Есть дни, которые не забываются на протяжении всей жизни. Особенно те, в которых дата начала трудового пути совпадает с датой его окончания. С разрывом в пятнадцать минут.
Сергей Васильевич Коржиков, розовощекий молодой человек, только что вновь испеченный врач-интерн прошел через облезлые, покрытые грязно-зеленой краской железные ворота, охраняемые сторожем Карпычем.
— Дохтур, так дохтур! Не боишься сам-то психом стать? — хитро щурясь, произнес сторож в красноармейской пилотке.
Молодой эскулап застыл на месте.
— Да не робей, пехота! Я здесь уже почти тридцать лет. Сначала было тяжело, когда в буйном лежал. Недели две зеленых поросят из-под кровати выгонял.
Глаза доктора стали выразительно большими.
— Не, я не псих. Я по алкогольной части. Был. А вот уже 29 лет ни-ни. Только томатный сок. Хочешь?
— Нет, спасибо! — поблагодарил гостеприимного сторожа доктор. — У меня от него изжога. Я пойду, у меня сегодня первый день.
— Ну давай-давай! — напутствовал нового врача охранник, приятельски похлопав его по плечу .

Территория больницы была огромной. Рассказывали, что дежурный врач здесь ездил между отделениями на машине.
Первым кого Коржиков встретил, была сказочная сгорбленная старушка, не смотря на июнь месяц, в сером ватнике и теплом красном клетчатом платке.
— Ой, милок! Дай бабушке двадцать копеечек на сметанку.
Сережа порылся в карманах.
— У меня только пятьдесят копеек.
— Вот спасибочки, сынок! — старуха проворно схватила полтинник из Серёжиной руки и бодро двинулась дальше.
Еще через несколько минут он повстречал двух запыхавшихся здоровяков в грязных халатах.
Один бесцеремонно обратился к Серёже
— Слышь, мужик. Мы тут типа того, санитары. Ты тут маленькую бабку в тулупе не видел?
— Да, она к воротам пошла!
— Ах черт, не досмотрели. Давай к воротам!
Коржиков двинулся дальше, а они рванули по направлению к воротам и вдруг остановились.
— Эй! — окликнули они Сережу, — А ты ей двадцать копеек давал?
— Нет, у меня их не было, — начал Коржиков.
— Фу, вроде бы, пронесло! — сказал
— Я полтинник дал!
— Е-мое, опять этой старой грымзе клизму ставить!
— Почему? — удивился Коржиков, — Зачем после сметаны клизму?!
— Да какая там сметана! Она же мелочь натощак глотает, прошлый раз, когда ей желудок резали, вытащили два рубля тридцать семь копеек.
Потом была еще одна знаковая встреча…
Доктор Коржиков с интересом рассматривал четырехгранный ключ, выданный ему под роспись старшим медбратом областной психиатрической больницы Самуилом Лазаревичем Купферштейном.
— Будьте внимательны, доктор Коржиков, — наставлял его старичок. — Не вздумайте потерять или не дай бог, дать его кому-нибудь из больных. Уголовное дело! Расстрелять не расстреляют, сейчас не тридцать седьмой год, но пятилетку на нарах припаяют легко. И будете петь вместе с уголовным коллективом: «А на нарах, а нарах, ну почти как на Канарах!» Помню чалился я в 1938 году в Дальлаге, был у нас такой случай…
Сережа от ужаса икнул и тихо произнес:
— Я, наверное, пойду. Меня заведующий ждет.
Доктор Коржиков остановился перед входом в отделение. Там на стене висело большое зеркало. Надо было прорепетировать свою первую беседу с заведующим. Например, так:
— Дорогой Степан Андреевич. Меня зовут Сергей Коржиков, я был старостой психиатрического кружка на пятом и шестом курсе. Теперь решил продолжить здесь свой путь в медицину.
Нет не годится. Как-то коряво. Лучше так:

— Степан Андреевич, сегодня мой первый день в психиатрическом отделении. Надеюсь перенять Ваш многолетний опыт и хотел бы чтобы это стало моей профессией на всю жизнь.
Нее не пойдет, слишком много пафоса. А если вот так:
— Уважаемый Степан Андреевич! Я доктор Коржиков, надеюсь стать Вашим учеником и надежным помощником!
Во, круть!!! Это точно подойдет. Против такого никто не устоит.
Дверь отделения неожиданно приоткрылась и появилась голова молоденькой медсестры.
— Вы доктор Коржиков?
— Да я…
— Вас просит к себе заведующий, — быстро добавила она и захлопнула дверь.
Сергей поправил галстук. Придирчиво осмотрел халат, накрахмаленный и отутюженный мамой до хруста. Три ручки: красная, синяя и зеленая, застыли в нагрудном кармане, как солдаты в карауле.
Главное, произвести первое хорошее впечатление и не забыть ничего!
Дверь была закрыта, на привинченной табличке медной табличке значилось: «Заведующий первым острым отделением Степан Андреевич Крутиков». Ниже гвоздем кто-то нацарапал кривыми буквами: «Козел».
Доктор Коржиков постучал в дверь.
— Войдите! — услышал он приглушенный мужской голос.
Сережа толкнул дверь и автоматически выпалил:
— Уважаемый Степан Андре….
И застыл. В кабинете никого не было. Совсем. То есть, мебель была. Например стол. Большой, директорского масштаба. Но под столом никого не было.
Не было никого и в шкафу, кроме полупустой бутылки коньяка «Арарат» и двух накрахмаленных халатов.
Сергей все осмотрел вокруг и даже выглянул в окно. Там росли на клумбе ядовито-фиолетовые гладиолусы, следов на ней не было.
— В воздухе растворился! Прям Куперфильд какой-то! — сказал он сам себе вслух.
— Я здесь, — услышал он сдавленный голос и повернулся с ужасом, ожидая увидеть удавленного заведующего.
Но весь ужас был в том, что в комнате никого не было.
— Я наверху. На самом верху, — голос был уже сердитый, но по-прежнему сдавленный.
«Уже вознесся», — подумал Сергей» и посмотрел на лампу дневного света. Так и есть, где же он. Сначала длинный белый коридор, по которому несется вновь представленная душа, потом яркий свет. А мы даже не успели познакомиться…
— Там никого нет, — вслух произнес Сергей, крестясь во все стороны
— Нет, есть! — упорствовал мужской голос.
— Нет там никого! — сказал убеждено Сергей.
— Я на шкафу!
Сергей сглотнул слюну и поднял взгляд на шкаф.
Заведующий, скрючившись сидел наверху и дел приглашающий жест рукой.
— Залазь скорее сюда! —
— Зачем?!
— Сейчас зайдет старшая медсестра, мы ее напугаем!
Доктор Коржиков рванул из отделения с криком:
— Не хочу, не хочу быть психиатром! Я нормальный!

Женя из Шервуда

Был у меня такой пациент, Женей звали. Милейший парень, служил в израильском спецназе, там у него «крышу» и сорвало…
Достался он мне по наследству от врача, который уезжал в Америку.
— Женя-Робин Гуд очень занятный больной, — задумчиво произнес мой коллега. — Вы только с отпусками его поосторожней. Он большой оригинал.
— Что, из отпуска не возвращается?
— Возвращается… Но не один, а с сопровождающими его лицами.
— А почему его Робин Гудом называют?
— О, это длинная история. Как-нибудь потом расскажу.
Но так и не успел или просто забыл, и уехал в свою Америку.
Женя был парень интересный и увлекающийся, много читал, но в голове у него был полный кавардак. То он писал стихи, то ударялся в религию, то начинал изучать каббалу, и каждый раз с таким увлечением, что его ставили в пример другим хроническим больным.
Однажды попросился он в отпуск домой, жил он со своей мамой где-то на окраине Беэр-Шевы, кажется, в узбекско-эфиопской резервации под названием Нахаль-Бека.
Как-то кончились у него сигареты, а он мне и говорит: «Отпустите меня к маме, она денег подкинет, а я сигарет и куплю».
Отпустил я его на пятницу-субботу, как он и просил: «Пошлите меня на «два шэ»», то есть шиши-шабат, это так в Израиле называют пятницу с субботой. Как и положено, перед отпуском я все проверил; вроде никаких агрессивных и суицидальных мыслей нет. Женя обещал вовремя вернуться из отпуска.
В ближайшую субботу я дежурил, он мне позвонил вежливо в отделение и говорит: «Можно, я ещё на пару дней задержусь у мамы? Денег нет, а я в банк схожу и получу».
Я его спрашиваю: «А лекарства?»
А он так бодро отвечает: «У меня сосед таксист, он меня к больнице сейчас подбросит».
Действительно, заехал, взял свой галоперидол с декинетом. Пожелал мне спокойного дежурства и уехал.
Ну, я утром дежурство сдал, пошел домой отсыпаться. Но мобильник выключать не стал, мало ли что.
Так вот, где-то в двенадцать дня одновременно зазвонили и домашний, и мобильник. Мне очень не понравилась эта синхронность… И я твердо решил не отвечать.
Но после десятого звонка на мой мобильный я решил, что больше не могу отсиживаться в постельном окопе, и взял трубку.
Не то чтобы я узнал много нового о себе, однако среди разных ругательных слов, в основном на русском языке, мне настоятельно рекомендовали включить телевизор.
— А какой канал?
— Или второй, или девятый.
На том конце провода злобно бросили трубку.
На экране показывали симпатичную корреспондентку, и я прибавил звук.
«…с места событий. Час назад было совершено дерзкое ограбление банка «Апоалим». Грабитель, не скрывая своего лица, используя пистолет системы «Беретта», забрал двадцать пять тысяч шекелей и скрылся с места преступления. Всем, кто знает о его местонахождении, просьба позвонить в полицию по номеру 100. Вот его фотография».
На меня смотрело улыбающееся лицо Жени Хайкина.
Дальше — «минута молчания», растянувшаяся минут на десять.
Из состояния ступора меня вывел звонок.
— Ты его старую историю болезни читал, эскулап хренов? Там же чёрным по белому написано: каждый отпуск Хайкина согласовывать с заведующим. Я думал, Бломберг, который уехал в Америку, единственный идиот.
— А зачем?
— За тем, м…к ты этакий, что это его конёк! Ограбление банков.
— Он мне сказал, что зайдет в банк за деньгами. Но я ж про ограбление ни сном, ни духом… И чего теперь будет? Где его искать?
— Ничего больше не будет, и искать его не надо! У него стандартный подход, после ограбления он едет на такси в Эйлат. Там покупает сладости, сигареты, снимает люкс в шикарном отеле и даже девочек заказывает. Потом деньги, естественно, кончаются, и он сдается в полицию. А она его нам доставляет.
— Так, когда же его ждать?
— Судя по сумме, через неделю.
— А откуда у него пистолет?
— А ты что, не знал о его коллекции?
— Какой ещё коллекции?
— Он года три коллекционировал ММГ, кучу денег угрохал из своей пенсии.
— Чего?
— Того! ММГ — Модель Массо-Габаритная.
— Чего?
— Пистолетов и автоматов! Они как настоящие, один в один, только не стреляют. Прошлый раз он с «Калашниковым» ходил брать банк «Дисконт», так вот двое посетителей обмочились, а старший кассир стал заикой. Скандал был на весь Израиль, все газеты писали… Было это лет пять назад. Ты что, не помнишь?!
— Откуда мне помнить, если я ещё в Союзе был…
— Лучше бы ты там и остался! — в сердцах произнес заведующий и опять бросил трубку.
Вернули Женю через пять дней.
Суда, конечно, не было. Больной шизофреник, хронический, дефектный…
До сих пор помню беседу с ним.
— Зачем ты пошел в банк?
— За деньгами, у меня ведь пенсия кончилась, а у них всегда деньги есть.
— Да, но это не твои деньги.
— А я как бы ссуду взял, а потом с каждой пенсии бы выплачивал.
— Какая к черту ссуда, у тебя ж в руках была «Беретта»!
— Так она же не настоящая.
— Так откуда охранник знает?
— Так я ему первому и показал…
— Каким образом?!
— Я, когда в банк зашел, он меня спрашивает: «Оружие есть?»
Тут я достаю свой пистолет и на него направляю и спрашиваю: «Узнаешь?»
Он мне и отвечает:
— Это «Беретта»
— Знаешь, что делать?
Он говорит: «Знаю!», потом отдает мне свой пистолет, а сам ложится на пол.
Я только и успел всем в банке сказать: «Здравствуйте», как мне сразу дали конверт с деньгами и сказали: больше у них нет. Нет — так нет. Я вышел, сел в такси и поехал в Эйлат. Пять лет там не был, красивый город.
— А если бы в тебя кто-нибудь выстрелил?
— Да нет. У меня же пистолет не настоящий. Зачем из-за каких-то цветных бумажек человека убивать. Тем более, у них там этих фантиков много, особенно в хранилище.
— А туда ты как попал?!
— Это я в прошлый раз, когда в банк «Дисконт» заходил. Но я много брать не стал, я ж не жадный, так, чтоб на недельку хватило…
В общем, проработал я ещё два года в этом отделении, а потом меня пришел сменять другой врач.
Я когда ему больных передавал, особо отметил Женю-Робин Гуда.
— Очень интересный больной, Вы только, коллега, с отпусками поаккуратнее.
— А он агрессивный или суицидальный?
— Абсолютно нет, он неожиданный и оригинальный.
— В каком смысле?
— В самом прямом.
Был хороший тёплый вечер, и вдруг раздаётся звонок. Это мой будущий сменщик с дежурства звонит:
— У меня все нормально. Я тут Хайкина на шиши-шабат в отпуск отпустил. Как вы думаете, он вернётся?
— Конечно, вернётся, но не сразу. Думаю, вы об этом узнаете одним из первых!
— А как?
— А вот это СЮРПРИЗ!
Тут мне вспомнились слова заведующего про идиота. Я улыбнулся и положил трубку.