Раскаленный воздух плавился от жары. День тянулся медленно, как резина, кло-нясь к вечеру. Совершенно без всякого смысла.
Аким потянулся на рыбацком стуле, сидя под зонтиком в тени. Перед ним на рас-кладном детском столике-прилавке красовалась банки с янтарно-золотистым до нежно-желтого содержимым и самодельная табличка «Мед. Всi сорта. Биологиче-ски чистый». Все лихо он придумал! Да, просто зонтик вдоль дороги. Воткнул — и промышляй. Торговая точка за собственным же забором (а главное, недалеко от моря!), за которую даже не надо платить.
Все лето он ходил в пляжных шортах и без майки — загорел как черт, занимаясь медовым бизнесом. После перестройки в девяностых дело шло неплохо, а сейчас…
После этого их Майдана, референдума и прихода российской власти… Нет, власть, конечно, не виновата, что пришла. Так решил народ в больших городах. Только бизнес встал.
Аким тоскливым взглядом провожал изредка появляющиеся на дороге машины с местными номерами. Туристы стали редкими пташками в здешних краях еще с 2014 года. Немудрено. С Украины в Крым теперь никак, а россиянин рад бы, да на переправе такое творится — на паром очереди по девять часов.
Раньше попасть в Крым по суше можно было только через территорию Украины. На фоне политического кризиса и войны, вспыхнувшей на востоке и юго-востоке страны, киевские власти запретили пересекать свою границу лицам мужского пола с российскими документами в возрасте от 7 до 75 лет. 12 августа 2014 года: в ответ на этот запрет Россия взорвала все сухопутные сообщения на границе Крыма с Украиной, а вместо них выросли два канала, отделив бывший полуостров от большой земли. Теперь единственный способ попасть на остров Крым на автомобиле — это через Керченский пролив на пароме, курсирующем между Кубанью и Керчью. Однако паромное сообщение было еще в мирные времена сильно перегружено, а сейчас и вовсе перестало справляться с текущим трафиком.
Стараясь не поддаваться унылому настроению, Аким начал складывать банки с медом в телегу. У него, предпринимателя, хотя и ненормированный рабочий день, но сегодня уже навряд ли покупатель подойдет. Дома в холодильнике его ждала заранее приготовленная холодненькая горилочка. Дочка камбалу к вечеру нажарит — его утренний улов; помидорчики-огурчики свои, спасибо саду да огороду — спасают. Да еще море!
«Проживем», — думал Аким, глядя на нераспроданные банки с медом. Чайки рас-шумелись у него над головой, надеясь на наживу. В этот момент боковым зрением Аким заметил на дороге черную «Ниву», показавшуюся в облаке пыли. Через минуту машина остановилась на обочине, неподалеку от его зонтика.
«Номера не местные, — смекнул Аким. — Вот те на, турист!»
Из «Нивы» выпрыгнул высокий парень спортивного телосложения, коротко под-стриженный, загорелый и голубоглазый, на вид не старше двадцати пяти. Упру-гие бицепсы, на плечах татуировки.
— Здорово, отец! — поприветствовал он Акима.
— Здорово, хлопец! За медком?
— Как торговля? — вопросом на вопрос ответил незнакомец.
— Да какая тут торговля? Дороги нет, туристов нет, мать их с этим их Майданом.
— Знаю, знаю, отец…
— Так шо, медок, возьмешь? Трехлитровку со скидкой отдам, коль будешь брать, –встрепенулся Аким.
— Да куда мне трехлитровка, мужик, смеешься?
— Денег шо ли нет? Вон на каком коне …
— Деньги есть, только хатка мне нужна. Ты домишко случайно не сдаешь? Мне б на месяцок.
— Хатка? — Акиму с трудом удалось скрыть возрастающий интерес — как-никак первый отдыхающий в этом сезоне. — А шо за хатка тебе нужна? С удобствами аль нет?
— Да любая пойдет.
— А сам кто будешь?
— Я Дэн, из Ростова.
Аким окинул молодого человека долгим взглядом:
— Дэн? Из Ростова? А шо это тебя так странно звать?
— Да Денис я по паспорту. Меня друзья так называют.
— Ишь, все по-английски нынче зваться хотят. А документы есть у тебя, Дэн из Ростова? Зачем пожаловал на наш мирный остров?
— Да отдыхать! А документы с собой. Если сдашь мне хатку, покажу и паспорт, и прописку.
— Ну, раз документы есть, почему бы не сдать номера милчеловеку… — Аким засуетился. — Только гараж у меня, как это, для приезжих и отдыхающих, а не хатка. Гараж, правда, добротный, отделанный по европейским стандартам, отдельно от дома стоит. Его туристам и сдаю. И все довольны. Условия, правда, во дворе, но так у нас же тепло. Правда, мошкара и комары… Но зато недорого! Зато, будешь жить отдельно, сам по себе. И банька дубовая есть, новая, и бассейн в саду, да, да! Мы не хуже других живем, не хуже, чем в этой их Европе, а самое главное — море рядом, в десяти минутах ходьбы. А море — это все!
— Не переживай отец. Привыкший я. Армия меня закалила.
— Ну, раз так… — Аким погрузил последние банки с медом в телегу, сложил рыбац-кий стул и столик-прилавок и положил сверху на банки, — тогда пошли, солдат. Считай, есть у тебя хатка!
Аким, бывший десантник, прошедший Афган, разное повидал на своем веку и хо-рошо разбирался в людях. Дэн показался ему учтивым и воспитанным молодым человеком, внушающим доверие.
— Давай подвезу, отец, — словно в подтверждение его мыслей предложил Дэн.
Его взгляд задержался на видавшей виды телеге Акима.
— Да куда ж вести? Вот за этим синим забором я и живу. Смотри, и дом видать! Чудак-человек — куда ж вести!
***
Отделанный по европейским стандартам гараж Акима не был, конечно, из разря-да шикарных «номеров», которыми располагает «Рэдиссон Лазурная» или «Жем-чужная» в Сочи, однако, условия проживания и сама постройка оказались весьма сносными. Для жарких крымских ночей — самое то!
Проснувшись на следующее утро, Дэн перекинул через плечо полотенце и отпра-вился на море. Выйдя со двора и свернув за забором направо, он решил сперва поприветствовать хозяина. Сделав несколько шагов, он резко остановился. Вместо Акима под зонтиком стояла девушка в бикини, небольшого роста, с темными, почти черными, волосами и большими карими глазами — типичная южанка. Глаза Дэна против его воли буквально приклеились к незнакомке. В голове все перемешалось.
Она заметила его взгляд и улыбнулась. От ее улыбки ему стало не по себе. Бледно-розового цвета бикини только подчеркивал ее загар и черноту волос. Ветер подхватил одну прядь, девушка быстро заправила ее обратно в косичку и, не удержавшись, снова украдкой на него взглянула.
Дэн приблизился к зонтику. Она искоса поглядывала на него из-под опущенных ресниц и смущенно улыбалась.
— Привет, э… а где Аким? — спросил Дэн первое, что пришло на ум.
— Привет, батька ушел с рыбаками в море, — потупив взор, ответила она. — А ты кто? Наш новый постоялец?
— Да, я Дэн, а ты?
— Роза, — девушка подняла на него свои большие карие глаза, поднялась на цыпочки и порывисто поцеловала его в щеку.
— Роза… — Дэн окончательно опешил, — какое необычное имя.
— Ничего необычного, мы ж евреи. В наших краях много Роз.
«Но такая, как ты, одна», — подумал Дэн, чувствуя, что теряет голову.
Ее поведение было другими, чем-то, что принято у девушек у него на родине, но это его ничуть не смущало. Неожиданно для самого себя он перехватил ее хруп-кую загорелую руку и поднес к губам.
— Отведаешь у меня мед? — спросила Роза, сверкнув улыбкой, после того как он отпустил ее руку.
Взгляд ее был полон восторга, когда она на него смотрела, и Дэну показалось, что она с ним заигрывает.
— Не откажусь.
— Тогда закрой глаза и открой рот.
Дэн повиновался и почувствовал у себя во рту сладкую массу.
— Угадай!
— Липа.
— А вот и не угадал! Акация. А этот?
— Горчит, не пойму, — честно признался Дэн. — Должно быть, пропал?
— Обижаешь, у нас все свежее! Первым одуванчик отцвел. Это натуральный оду-ванчиковый мед, оттого и горчит. А вот этот, — она зачерпнула ложку из самой темной банки и поднесла к его губам, — хвойный, он еще больше горчит, зато ка-кой ароматный. Ну же, смелей!
Дэн поморщился, но сглотнул приторно-горькую массу.
— Все, спасибо, хватит, — замотал он головой.
— А ты откуда к нам? С большой земли? — забросала его вопросами Роза. — Ну, что ж у вас там одуванчиковый мед не в ходу?
— Из Ростова… — Дэн устремил взгляд на дорогу. Его вниманием завладел «УАЗ», остановившийся на обочине неподалеку от зонтика.
— Ух ты! Всегда мечтала побывать в России!
— У вас у самих теперь Россия.
— Что верно, то верно, только мы по-прежнему крымчане, всегда ими были и бу-дем, — широко улыбнувшись, просто ответила девушка. — А ты к нам на отдых или как?
— Я… — Дэн заметил приближающегося к ним водителя «УАЗа» и поспешил рас-кланяться, — сори, не хочу мешать торговле. В отпуске я. Бывший солдат я… и спортсмен.
***
Вечером Аким пригласил Дэна на ужин. Вообще-то Дэн собирался поехать в Фео-досию, но передумал и принял приглашение Акима. Единственной причиной, по которой он решил перенести поездку на другой день, была дочь хозяина, Роза.
Стол накрыли прямо под яблоней в саду. Семья Акима состояла из трех человек: его самого, дочери Розы и четырехлетнего внука, сына Розы, Илюши. К ужину в саду присоединился сосед Акима с женой и принес к столу вяленую камбалу и сушеных ершей, и двое курортников, тоже муж с женой, постояльцы с соседского двора.
— Вот так и живем, — поведал Дэну Аким, потрепав внука по кудрявой головке, вздохнул и принялся разливать по стопкам горилку. — Батька Илюшкин на войну ушел, уехал в Киев за майдановцев сражаться, а Розку на шестом месяце на мою шею повесил, да так и не вернулся. То ли порешили его, то ли новую пассию в Хохляндии нашел, этого нам не знать. Только пацана его до слез жалко, шо безотцовщиной растет. Да и дочку жаль. А этому подлецу, хохляцкому прихвостню, только одного желаю, если еще не сдох, гад, — путь сдохнет, падла, и потрохами своими же подавится!
Дэн не сводил глаз с Розы. На ней была свободная алая блуза, завязанная на узел чуть выше талии, обнажающая ее упругий, загорелый живот. Девушка смущенно улыбалась ему из-под опущенных ресниц, подавая на стол. И что-то необъясни-мое, пьянящее, одновременно непосредственное и подлинное, было в ней, в ее милой, почти по-детски трогательной, улыбке.
— А пойдем завтра вместе на море, — предложил Дэн, когда Аким отправился в дом за следующей бутылкой.
— Я могу только вечером, — вздохнула Роза, — когда батька дома будет, чтобы за Илюшкой присмотрел.
— Жаль, а у меня вечером дела.
Брови девушки взметнулись в изумлении:
— Какие могут быть у курортника дела?
— Ну, не дела, конечно, — рассмеялся Дэн. — Я на экскурсию в Феодосию смотаться хочу. По боевым, так сказать, местам.
Роза погрустнела.
— А мы Илюшку с собой на море возьмем, хочешь? — неожиданно предложил Дэн.
— Правда?
— А разве нам твой пацан помеха?
— Тогда согласна — хоть с самого утра!
После перекура, за чаепитием все снова оживились и разговорились. К чаю, как и полагается, — не трудно догадаться! — подавался мед. Пузатая литровая банка, в которой, судя по еще сохранившейся на ней этикетке, когда-то были закручены «огурцы крымские хреновые ядреные». Иного десерта на столе Акима Дэн и не ожидал, но увидев банку из-под огурцов, чуть не прыснул от смеха.
Дэн окунул десертную ложку в банку, как это делали другие, и отправил в рот. Наслаждаясь вкусом и ароматом крымского меда, он вдруг ощутил себя покачи-вающимся на волнах. Необъяснимое чувство, пришедшее одновременно с тума-ном и легкой эйфорией, подкралось внезапно, мягко завладев сознанием.
Когда Роза улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки. И точно так же улыбался ее сын… Четырехлетний Илюшка. Как это здорово, иметь такого пацана. Ее сын… мог бы стать его сыном… Ребенок забрался на скамейку рядом с ним и, топая ножками, упрямо тянул к банке ручонки.
— Погоди, малыш, — Дэн усадил мальчика к себе на колени и зачерпнул из банки мед.
Мальчишка улыбался во весь рот, глядя на него большими доверчивыми глазами. Видимо, ямочки — их наследственная черта, решил Дэн. Только сейчас он понял, почему его так пленит Розина улыбка. Ему во что бы то ни стало захотелось поцеловать эти ямочки на ее щеках.
Ее рука перехватила его руку с ложкой в тот самый момент, когда он поднес ее Илюше ко рту.
— Ему нельзя, — мягко запротестовала Роза.
— Аллергия? — Дэн с сочувствием посмотрел на малыша.
— Эх, солдатик, ты, солдатик! — рассмеялась Роза, беря сына на руки. — У нас сейчас белладонна цветет. Пасечники, кто места знает, там ульи свои ставят. «Пьяный» мед на большой земле на ура разлетается.
Позже, когда все начали прощаться, и Аким пошел провожать соседей, Дэн нарвал за забором Акима ромашки и подарил Розе. Она опустила в букет смущенное лицо, нюхая цветы.
— В девять утра?
— В девять, — кивнул он.
— Я сделаю нам с собой бутерброды и зайду за тобой, — предложила Роза, подни-мая на него разрумянившееся лицо.
Ее нос и губы были желтыми от пыльцы. Такими же желтыми сделались губы и нос Дэна, после того как она поцеловала его на прощание.
***
В то время как маленький Илюша плескался в море, наряженный в красную пана-му, чтобы его головку было издали заметно среди головок других детей, Дэн с Розой страстно целовались на берегу. Редкие отдыхающие неловко отводили в сторону стыдливые взгляды, но никто не осмеливался сделать молодым людям замечание, потому что все понимали, что это самые прекрасные мгновения, которые может подарить любовь. Именно ради них стоит жить!
А Дэн понял это еще вчера, когда в первый раз поцеловал Розу, эту девушку, сладкую как мед, предназначенную ему судьбой.
***
Денис неплохо играл в дурака, курил хорошие сигары, но ничего о себе в подроб-ностях не рассказывал. Скрытничал. Даже футболку во дворе никогда не снимал — стало быть, что-то скрывал. Когда Аким задавал ему прямые вопросы и спрашивал, чем он занимается в Ростове, Дэн лишь отвечал, что служил в армии и демобилизовался, после того как вернулся с войны. Но он не рассказывал, что это была за армия и на чьей стороне он воевал. И это не давало Акиму покоя.
Пошла уже вторая неделя, как Дэн снимал у него «номера», а информации о нем не прибавлялось. Одно хорошо — платил исправно, за неделю вперед — и то слава богу.
— Здоровяк мой из Ростова, никак, укросолдат, — поделиться Аким однажды вече-ром с соседом, пришедшем к нему, по обыкновению, на ужин.
— То-то я сразу заметил — молчун, — согласился Иван, разливая по стопкам прине-сенную с собой горилку. — А глаза так и зыркают кругом, так и зыркают.
— И выглядит по-киевски.
— Да только говорит без акцента, по-московски. Скользкий тип.
— Не нравится мне все это. Мне бы татуировки его увидать, тогда б я точно знал! Да не залезешь же ему под рубаху! Зараза!
— А ты Розу свою попроси.
— Ты шо спятил, братан?!
— Да пусть просто щелкнет его на мобильник, а шо?
— Просто щелкнет? Ты на шо намекаешь? — заерепенился Аким. — Она рубаху шо ли с него должна сымать? Моя дочь — чистокровочка, а этот…
Пасечник замолчал на полуслове, вернее, позволил себя перебить.
— Видят их каждый день на море, без рубах и без портков, ей богу! Шуры-муры у них, слепой ты хрыч!
— Типун тебе на язык!
— Ей богу, каждое утро на море!
— А ну, говори все как есть!
— Да не пытай ты меня, Аким, я им свидетелем не был. Только люди говорят, шо шуры-муры у них! А люди зря молву пускать не станут.
Дэн вернулся глубоко за полночь. Припарковался за воротами и бесшумно скользнул в калитку. Вынув руку, он сорвал с ветки персик и, сделав на ходу два больших глотка коньяка из прихваченной из машины трехзвездочной дагестан-ской «Лезгинки», направился вглубь сада. Надкусив персик, он упал ничком на траву, перекатился на спину и устремил мечтательный взгляд в ночь.
Окно Розы светилось слабым светом. Должно быть, горел ночник. Дэн поднялся, обтер вспотевший лоб, пригладил слегка отросший «ежик» на голове и направил-ся к дому.
Жизнь в Крыму была еще прежней — другой, чем на большой земле. Люди доверяли друг другу — двери по старой традиции даже на ночью не запирали замок. Дэн беззвучно проник в дом, подождал с минуту, притаившись в летней кухне за холодильником, затем прокрался по темной смежной комнате мимо спящего в детской кроватке Илюши, при этом чуть не спотыкнулся о бросившегося ему под ноги кота. «Роза, у нас все будет хорошо, — повторял он мечтательно, улыбаясь в темноту, — я увезу тебя отсюда, мы начнем новую жизнь, обещаю, мы построим дом…» Кровь пульсировал в голове так громко, что казалось, будто внутри него проснулся к жизни дремлющий вулкан, готовясь извергнуть потоки лавы.
Однако едва Дэн дошел до ее двери, опьянение сползло с него. Он остановился, будто его окунули головой в холодную воду. Из-за двери доносились сдавленные стоны. Роза… Это была она. Окончательно отрезвев, Дэн толкнул дверь… и увидел искаженную бессильным бешенством физиономию Акима. Стоя полусогнувшись посередине комнаты и зажав между ног свою взрослую дочь, пасечник как безум-ный хлестал ее армейским ремнем по обнаженным ягодицам. Занеся в очередной раз над головой руку, Аким на мгновенье замер, затем медленно поднял голову. Нездоровый красный цвет его лица говорил о том, что он прилично пьян.
Стыд и гнев обуяли Дэна. Не помня себя от ярости, он размахнулся…
***
По мнению отца, его дочь вела распутный образ жизни. Слишком ярко красилась, непристойно одевалась, а на море купалась и вовсе в чем мать родила. Такое по-ведение не пристало еврейской девушке! Но хуже всего было то, что Роза часами могла просидеть за компьютером, забыв про хозяйство, живность, готовку и вос-питание ребенка, общаясь с незнакомыми парнями из интернета. Аким подозре-вал, что дочь рассылает им свои снимки, а в ответ получает фото самого непри-стойного содержания.
Однако причиной сегодняшнего конфликта послужило нечто иное. Роза сидела спиной к двери за компьютером, когда в комнату ворвался отец. Она виновато захлопнула ноутбук, заливаясь краской. Однако Аким успел увидеть фото, кото-рое бесстыдница разместила в «Фейсбуке». Это был снимок, сделанный на море с Дэном. Оба по пояс воде, Илюшка у Дэна на плечах, а на груди у Дэна… Акима взбесило, что дочь так быстро захлопнула ноутбук, что он не успел разглядеть татуировку.
В мозгу сработал сигнал тревоги. Он подошел к дочери, снимая на ходу ремень. Она лишь испугано смотрела на него и хлопала своими большими невинными глазами, словно лань, учуявшая охотника. Он схватил ее за косу и швырнул на колени.
— Сама напросилась, вот и отхватишь пиздюлей, бесстыжая девка!
Роза старалась не кричать и не ежиться, покорно принимая порку. И сейчас, рыдая на плече у Дэна, она старался не вспоминать ту унизительную сцену и удары отцовского ремня, следы от которого до сих пор горели на ее теле.
— Ненавижу его, — всхлипывала Роза, засыпая вместе с Дэном в гараже. — Он мне жизни не дает. Как что — сразу за ремень. У меня из-за него жизнь не складывает-ся.
— Он не имеет права с тобой так поступать!
— Не могу с ним больше, не хочу. Бежала куда глаза глядят, только как с Илюшкой?
— А хочешь, уедем вместе?
— Вместе? Но как?
— Я увезу тебя с собой!
— А Илюша?
— С собой возьмем! У него официально есть отец?
— Нет. Он записан на батьку, и фамилия у него наша.
— Лучше и не придумаешь! — Дэн поцеловал Розу в лоб.
Она в недоумении на него посмотрела.
— В суд некому подавать будет, если ребенок покинет страну.
— Покинет страну? Мы поедем за границу?
— Роза, доверься мне. Когда наступит время, я тебе все объясню, а пока просто доверься…
— Ты кто — шпион?
— Ты меня любишь?
— Люблю!
— И я тебя люблю! Тогда ты согласна уехать со мной на край света?
Она кивнула.
— А в Киев для начала?
— Ты из Украины? — глаза девушки округлились.
— В Крыму скоро будет небезопасно, — проигнорировал он ее вопрос.
— С тобой хоть куда! — она обняла его, прижавшись щекой к «снайперской мише-ни» — татуировки наемника на его груди. — С тобой я на все согласна, любимый!
***
На следующий день Роза с Дэном и Илюшей с раннего утра ушли на море. Аким торговать медом не пошел. Рыбалку тоже отложил до вечера. Куда ему в таком виде? Вместо этого, сидя за столом в летней кухне, прикладывал к заплывшему правому глазу холодный компресс, в то время как его левый глаз тупо уставился в утреннюю газету.
Хорошо разукрасили! Побили, унизили — за что? Ведь его понять и пожалеть нуж-но! Он — бедный, больной человек, инвалид третьей группы, ветеран, почти всю жизнь один воспитывает дочь, а теперь еще и внука, и только добра им желает! А она, девка непутевая, так и норовит загнать его в гроб своим недостойным пове-дением.
На столе рядом с Акимом стояла бутылка горилки и наполовину опустошенная литровая банка с медом, на которой еще прочно держалась этикетка «огурцы крымские хреновые ядреные».
«Теракт в Керченском проливе», — неожиданно сфокусировался левый глаз Акима на газетном заголовке. «Утренний паром, следующий из порта Кавказ, располо-женном в Темрюкском районе Краснодарского края на косе Чушка, подвергся напа-дению украинских диверсантов. Не обошлось без человеческих жертв», — гласил подзаголовок.
Аким сдвинул на переносицу очки для чтения и вытер выступивший на лбу пот.
«В ночь с 3 на 4 июля украинские экстремисты устроили теракт в Керченском проливе. Неизвестные вышли в море под видом рыбаков и разбросали в акватории пролива стальные сети-тросы, удерживаемые неглубоко от поверхности воды на замаскированных буях. Общая длина сети составила почти километр. Семичасо-вой утренний паром, следующий из порта „Кавказ“ в порт „Крым“, Керченский морской торговый порт, не смог, несмотря на хорошую видимость, обойти пре-пятствие. Стальные тросы намотались на винт, что привело к потоплению судна. По неофициальным источникам 4 человек погибло, 2 пропали без вести, более 60 пострадавших. Главной целью террористов было заблокировать работу паромной переправы между Крымом и материковой частью России. Сорвав паромное сообщение, диверсанты надеялись устроить морскую блокаду острова. По мнению специалистов, паромную связь удастся восстановить в течение следующих 24 часов.
Правоохранительные органы Автономной Республики Крым сообщают, что подозрительная рыбацкая лодка была замечена сотрудниками Пограничной службы ФСБ РФ недалеко от порта „Крым“ в полночь по местному времени. В результате короткого преследования и перестрелки подозреваемым удалось скрыться.
Напомним, единственная возможность попасть в Крым по суше — это паромная переправа „Кавказ-Крым“. Эта переправа ориентирована исключительно на пас-сажирские перевозки. Одновременно на пароме могут находиться 25−35 автомо-билей. Добраться до порта „Кавказ“ можно через Славянск-на-Кубани, из Красно-дара и Темрюка — до порта ходят рейсовые автобусы. Паром в Крым рейсом „Порт Кавказ — Керчь“ выполняет в сутки 8 рейсов»
Аким смахнул катившийся со лба пот и сделал глоток горилки. Доберется он до этого сукиного сына, лишь деньги с него до конца месяца возьмет — и сразу в по-лицию сдаст! Хохляцкий террорист! В тюрьму ему дорога!
Воспользовавшись тем, что Роза с Дэном ушли на море, Аким пробрался в гараж — благо, запасные ключи у него были! — порылся в столе, переворошил кровать, заглянул под матрас, под подушку — все чисто. Он уже собирался уходить, как вдруг его слух уловил едва слышное тиканье.
Аким нагнулся и заглянул под кровать. В кожаной дорожной сумке, там, в самых ее недрах …
— Бомба! — изменившись в лице, во все горло заорал Аким.
Он упал ничком на пол и накрыл руками голову. В памяти пронеслись картинки из прошлого: афганские горы, моджахеды, Кабул. Так он пролежал минут пять, замирая от страха, в ожидании взрыва. «Тик-так, тик-так…» — отсчитывал секунды механизм.
Так как взрыва все-таки не последовало, Аким поднялся на четвереньки, схватил сумку и вышвырнул наружу; шатаясь сам вышел следом. Ноги предательски дро-жали в коленях, пот градом катился по его коричнево-красному загорелому лицу и спине, руки не слушались… Сделав глубокий вдох, Аким тупо уставился на рас-крывшуюся сумку, из которой вывалилось ее содержимое. В глазах рябило. Среди футболок, шортов и прочих вещей Дэна он увидел старый механический будильник.
Время остановилось. Неизвестно, сколько бы он так еще простоял, продолжая пялиться на сумку, но пролетающая над его головой чайка издала пронзительный крик и одарила его «подарком». Почувствовав на голове жидкие птичьи испражнения, Аким очнулся.
За опьянением страхом последовало опьянение алкоголем, а вместе с ним — ди-кой, ярой ненавистью. Вернувшись в дом, Аким первым делом достал из шкафа помятую десантную тельняшку и полевую фуражку цвета морской волны, надел эти памятные вещи, обитающие в его шкафу еще с конца 80-х, на разгоряченное тело и отправился в летнюю кухню, где в очередной раз потянулся за бутылкой, на этот раз за пивом с воблой. Он еще не дошел до нужной кондиции.
Так как Аким ел и пил все подряд: и горилку, и пиво, и рыбу, и мед из банки с этикеткой «огурцы крымские хреновые ядреные», то через полтора часа он уже едва держался на ногах и лишь отдаленно соображал, что делает. Вооружившись топором, он метался по дому и саду, круша вокруг себя все и вся. Стулья вылетали из окон, забор с треском разлетался в щепки от ударов его топора. Соседи не перечили ему в такие минуты, а лишь предусмотрительно забегали в хаты и закрывали за собой двери.
— Пусть узнает, подлюга, диверсант поганый, с кем имеет дело! — орал в упрямом бешенстве Аким. — Пусть знает, как с Розой моей спать! Террорист проклятый! Зарублю! Обоих зарублю!
Он кричал так громко и с такой яростью размахивал вокруг себя топором, что от его криков содрогалась вся округа. Под конец под влиянием безумного гнева, побуждающего его крушить и унижать вокруг себя все живое и неживое, он выбежал на улицу и ринулся на стаю гусей, мирно пересекающих в это время проезжую часть перед его домом.
Возмущенно шипя и хлопая крыльями, птицы прыснули в разные стороны, а Аким, перекинув через плечо топор, шатающейся походкой направился к воротам.
— Ща узнаешь, падла, как с дочерью моей шуры-муры крутить!
***
Дэн с Розой почти приблизились к дому, когда маленький Илюша ухватился за мамину юбку и захныкал: «Дедуська… пьяний…».
Истошные крики Акима заглушали даже трели цикад, раздающиеся с крон могу-чих лиственниц.
— Дэн, милый, давай не пойдем туда, — прошептала Роза останавливаясь и беря ребенка на руки.
Ее большие глаза распахнулись и заметались от страха, расширенные черные зрачки заблестели.
— Ерунда!
— Прошу тебя! — она с мольбой на него посмотрела.
— Ждите здесь! Я на разведку.
Дэн настиг Акима, когда тот с яростью крушил ворота, рядом с которыми стояла «Нива». Однако рубить ворота в том состоянии, а котором пребывал Аким, пред-ставляло уже немалый труд. Недовольный результатами своих усилий и разъя-ренный, посыпая все и вся отборными ругательствами, Аким замахнулся на ма-шину.
Дэн перехватил его занесенную руку:
— Ты что, казак?!
— Тебе шо, мужик?
— Совсем спятил?
— Проваливай!
— Меда обожрался, казак? А ну отдай топор!
— Сгинь! — не отпуская рукоятки топора, Аким попытался вырвать руку.
— Батька! — раздался в этот момент за спиной Дэна истошный крик.
При виде дочери лицо Акима стало воплощением самой ненависти. Оно побагро-вело еще больше, и даже слипшийся правый глаз распахнулся и расширился; а из черепа, казалось, вот-вот вырастут рога.
— Роза… — Дэн обернулся.
— Батенька, миленький, прошу тебя, не греши, умоляю, батенька… — она опусти-лась прямо в пыль дороги на колени и, стоя так, сжимала в объятиях своего виз-жащего как резаный поросенок маленького сына. — Мы оба с Илюшенькой тебя просим, не греши, миленький, именем мамы-покойницы тебя заклинаю…
На секунду Дэн опешил от такой сцены и тут же ощутил удар по голове и сильный толчок в крестец, а в следующий момент осознал себя летящим на землю. Сгруппировавшись еще в воздухе, он сумел мгновенно вскочить на ноги, но потерянной секунды хватило, чтобы Аким успел добраться до дочери.
Дэн увидел занесенный над ее головой топор. Роза в последний момент отпихну-ла от себя сына. Однако мальчишка вцепился в подол ее юбки и визжал, не желая покидать мать. Это ее и спасло. Аким попытался отшвырнуть Илюшу, пнув его легонько ногой.
— Беги! — крикнул Дэн Розе и в прыжке бросился на Акима.
То ли от шока, то ли от переизбытка адреналина, который циркулировал у нее в крови, девушка, вместо того чтобы бежать, остолбенела на месте. И в тот самый момент, когда Дэн накрыл собой Акима, они вчетвером представляли собой одну живую кучу — человеческую массу, охваченную самыми низкими эмоциями: стра-хом, ненавистью, стыдом, болью.
Одним ударом в переносицу Дэн отключил разъяренного Акима. Вопли в одноча-сье стихли, и воздух снова стал наполняться трелями цикад. На этот раз их заглу-шил зашедшийся в истошном плаче Илюша.
— Что с ним? — спросил Дэн Розу.
— Шок, — неуверенно предположила она.
Они переглянулись.
— Как ты?
Роза заплакала, уткнувшись лицом ему в грудь.
— Тихо, тихо, маленький, — попытался успокоить Дэн Илюшу.
— Ножка! Мама, ножка! — визжал мальчик. — Ма-ма-ма-ма-ма!
— Что с ножкой? — Роза сквозь слезы посмотрела на сына, погладила по головке.
Только сейчас взрослые заметили неестественно вывернутую в колене ногу мальчика.
— Ребенка раздавили, — Роза закатила глаза, едва не лишившись сознания.
— Скорей, в больницу! — скомандовал Дэн, поднимая ее с земли.
Он подхватил на руки истерично кричащего Илюшу и они бросились к машине.
***
Сидя на стуле в душном больничном коридоре, Денис ждал за дверью кабинета, пока Розу осматривали врачи. Малому уже сделали экстренную операцию, впра-вили коленку и загипсовали ножку. На неделю его оставят под присмотром в клинике.
Самому ему тоже слегка досталось, врачи зашили и перевязали голову, которая теперь все больше ныла и кружилась, но сотрясение мозга — это укус комара по сравнению с контузией — до свадьбы, как говорится, заживет.
Больше всего Дэн беспокоился за Илюшу и за Розу.
Бедняжка упала в обморок, когда ее сына повезли в операционную. «Что с Вами, мамаша?», — заволновались врачи. Ее слишком бледный цвет лица, проступивший даже сквозь загар, не понравился заведующему отделением экстренной хирургии и он повел ее в свой кабинет.
Лежа на жесткой больничной кушетке, Роза недоумевала, зачем врачам понадо-билось брать у нее столько крови. Она была здорова, она это знала, просто сильно переволновалась за сына. Заведующий отделением, водящий все это время каким-то прибором по ее животу, вдруг заулыбался:
— Поздравляю, мамаша, у вас будет ребеночек!
***
Больше суток Аким провел в вытрезвителе, умоляя, чтобы его отпустили. Дома ведь живность, да сад с огородом, за всем этим надо ухаживать: кормить и поли-вать. Под вечер следующего дня сотрудники СИЗО смиловались над бывшим аф-ганцем, отцом-одиночкой и инвалидом.
Освободившись, Аким, однако, прямиком домой не пошел. По дороге «заправился» в супермаркете Данилы горилкой и отправился в гости к бывшему сослуживцу Ефиму — на мед. Ефим — голова, знает как с такими паршивцами, как Дэн, поступать. А еще — Ефим лучше других знает, как правильно мстить!
Лишь в половине третьего утра, попрощавшись с другом, Аким, отправился во-свояси. Испытывая новый порыв пьяного энтузиазма, полный неистовой ярости и гнева, он направился к «Ниве». Подкрался пригнувшись, огляделся и присел на корточки. Вынул из пакета шкалик с бензином и половую тряпку — спасибо Ефи-му, что снабдил, — облил тряпку бензином и кинул под машину, ухмыльнулся ге-ниальности этой простой идеи и чиркнул спичкой…
Довольный, он развернулся и направился к калитке.
Пробираясь неровной походкой вдоль стены, он не стал зажигать свет. Но не удержавшись, все-таки заглянул в комнату дочери, проходя мимо ее двери.
— Роза… ты спишь, детка?
В ответ — тишина.
— Ты здесь, сука? А ну отзовись! — направил он гневную тираду в темноту. — Коли отзовешься, ничего не будет!
Его рука щелкнула выключателем на стене.
Кровать дочери была пуста. Аким набрал в легкие воздух:
— Роза!..
В этот момент, заглушая его крик, округу потряс мощный взрыв. На улице за во-ротами рванула машина, да так сильно, что в окнах повылетали стекла. Свет в доме тоже потух — сработало защитное устройство на локальном генераторе, что неподалеку, распределяющем электричество в их квартале.
Испытывая низменное удовлетворение от своего поступка, Аким подошел к окну. «Сейчас выбегут машину спасать», с садистской ухмылкой думал Аким. Ему захотелось полюбоваться на эту сцену.
Несколько минут он стоял неподвижно у разбитого у окна и наблюдал за тем, как полыхают пламенем осколки разлетевшейся на части «Нивы», затем развернулся, зажег керосинку и направился к двери.
Случайно его взгляд упал на стол, на снимок, лежащий на захлопнутом ноутбуке дочери. Аким взял его, покрутил в руке. УЗИ-заключение. Он долго не мог сфоку-сироваться на буквах без очков. Наконец поднес керосиновую лампу поближе к снимку, и глаза его налились кровью, когда он прочитал три строчки: «Роза Х., фертилизация: 4 недели. Дата: 4.07.2018 г.»
С трудом сдерживая гнев, Аким с керосинкой в руках выскочил из комнаты, схва-тил первое, что ему подвернулось по пути — кочергу, стоявшую на кухне, — и вы-бежал из дома. «За волосы притащу домой эту потаскуху, а мерзавца на месте порешу», решил он.
— Роза! Роза! — прорезали истошные пьяные крики южную ночь.
Диким зверем Аким ворвался в гараж.
— А где ж вы? — в растерянности он остановился. Услышав приближающийся вой пожарной сирены, Аким отбросил кочергу и в недоумении огляделся. — Вот потаскуха!
Через мунуту за забором заработал насос, полилась вода. Затем послышались голоса:
— Носилки!
— Скорей, санитаров, «Скорую»!
— Отменить санитаров…
— Уточните!
— У нас два трупа…
Аким подался к двери, споткнулся о кочергу; керосин выплеснулся из лампы, тонкой струйкой закапал по руке на пол. Пальцы задрожали и разжались, выпустив лампу.
Он даже не успел удивиться, как вспыхнул сам, — так быстро, словно насквозь проспиртованный факел.
«Роза, прости меня, дочка, живите счастливо с мамой в раю», — было последнее, о чем он думал, катаясь в пламени на полу.
***