Убегающая пена…

* * *
— Сколько ж минуло лет? — Почитай, больше ста.
— Что же было? — Хорошего мало.
Воевала мечта. Погибала мечта
— Ну, а подлость? — Она убивала.

Среди старых и новых обид в никуда
Уходили, не зная пощады.
Тень креста освящала кроваво звезда…
Вот и всё. Дальше надо? — Не надо.

Убеждений туман, ожиданий карман —
Время лечит… — Но учит — едва ли.
Век спустя, сквозь обман и беду… — Сквозь майдан.
— Те же грабли. — Мы их не узнали.

* * *
«Верхи не могут, низы — не хотят».
А хоть бы наоборот!
Дорога им выпала будто в ад
Тогда, в семнадцатый год.

«Кругом — измена, обман и вражда» —
Глухо сказал Николай…
Как выстрел в себя или в никуда,
Нелеп и случаен рай.

* * *
Под лежачий камень просочилась вода.
Это дождь проливной целый день напролёт.
Это — камень лежачий… Но не навсегда.
Это память пустынь и молчанье болот.

Это капля за каплей в упор, наугад,
Это страх забыванья, что больно вдвойне.
И любовь, что зовёт: «Возвращайся назад»,
И страна, где водой стала кровь на войне.

* * *
Этот воздух такой же, каким был, когда
Разрушалось прошедшее время.
Угасала звезда, утекала вода…
Насовсем? Не совсем. Не со всеми.

Этот воздух уснувший не просто воскрес,
Он вернулся, а время пропало.
Как в дрова превращается сказочный лес,
Так и память не помнит начала…

Дом у завода

Кузнечно-прессового цеха тревожащие ахи-охи –
В звучащей памяти, как эхо полуразрушенной эпохи.

Казалось время неизменным. Куда ни глянь, — везде начало.
Дыханье пресса в третью смену баюкало и означало,

Что после гимна и курантов ночные страхи не тревожат
Жильцов, поэтов, музыкантов. А гул окрестный — он надёжен

Тяжелой мерностью и ритмом. Но ты не жди привет оттуда.
Дороги нет, хоть дверь открыта туда, где «был» сменило «буду».

* * *
Город молчит на своём языке, и мне язык тот понятен.
Слышу и то, что уже вдалеке, вижу, как солнце без пятен,

Детские страхи, вчерашнюю боль, нынешних вздохов истому.
Памяти прошлой сухой алкоголь режет меня по живому…

* * *
Предательство всегда в прекрасной форме.
Ему оправдываться не пристало.
Полузабытый бог геноссе Борман
Простит и даст команду: «Всё сначала».

И в жизни, как в недоброй оперетте,
Зловещие запляшут персонажи…
Вновь темнота видней на белом свете,
А свет опять заманчив и продажен.

* * *
Забываются сны, по окраинам мозга плутая.
Отражение дня преломляется, сходит на нет.
Что имел там и что потерял — не пойму, не узнаю.
Разгадать не умея летящий, предутренний свет.

Где-то «Вам и не снилось» звучит, как вчерашнее эхо,
Неопознанным инеем тает не выпавший снег…
Жизнь похожа на сон, как комедия, только без смеха,
Где открытая дверь в никуда, как всегда, не для всех.

* * *
Как у ящиков — двойное дно,
Так и люди — «нашим-вашим».
Говорят — и слышится «вино»,
А на деле — «простокваша»

Слушать и не слышать нелегко.
Привыкаю постепенно.
Вижу, хоть смотрю на молоко —
Убегающую пену.

* * *
На кладбище, где жертвы той войны
Спят неспокойно, вновь гуляет эхо,
И в нем сквозь выстрелы и плач слышны
Проклятья «юде», стон, обрывки смеха…

Здесь тем, стрелявшим в голых и больных,
С ухмылкой убивая, добивая,
Воздвигли крест, что как удар под дых,
И, значит, правда — тоже не живая?

Нет, Божий суд бессмертен, как всегда,
И обернется вещим словом тайна.
А памяти горючая звезда
Над кладбищем не гаснет не случайно…

* * *
Усопших утопий незримые тени
Витают в просторах Фэйсбука.
Скажи мне: «Ты с теми, а, может быть, с теми,
Входя в зазеркалье без стука?»

Там правда с враньём — наугад, вперемешку,
Там белый становится красным…
Но, коль в короля превращается пешка,
То, значит, игра не напрасна?

А с кем и куда, и зачем, и откуда –
В утопии тонут ответы.
Незримые тени надежды на чудо
Витают в сетях интернета…

* * *
Он не забыт, не просрочен. Просто, куда ни глянь,
День растворяется ночью. «Инь» поглощает «Янь».

Дальнее эхо закона гаснет вдали от глаз.
А небо всегда бездонно, С нами или без нас…

Просто прощать и непросто, явно или сквозь сон.
От нелюбви до погоста — всюду один закон.

Хотя, и любовь и жалость в нём излучают свет…
И это всё, что осталось, — «Да» отличать от «Нет».

* * *
Незаметны, незримы следы тех, кто был и ушёл,
Растворился. Осталось лишь небо,
Где пространство, как память литых и расплавленных слов,
Неисчезнувших снов и вопросов растерянных — где ты…
Что в ответе? Прощенья нечаянный блик. Или крик.
И любовь…

* * *
Не торопись, а вдруг ещё вернётся
Звезда надежды и звезда любви…
Не торопись, а вдруг взорвётся солнце,
Но перед этим выдохнет: «Живи»…

И, кажется, знакомы эта бездна,
И этот край, мерцающий во мгле.
Не торопись — всё честно и нечестно,
Как в первый день творенья на Земле…

* * *
Манон Леско… Как триста лет назад
Любить легко. И предавать легко.
Аббаты пишут, черти говорят…
Как было, так и есть. Манон Леско

В ток-шоу проверяет ДНК,
Рассказывая, где и с кем, когда…
Длинна строка, а память коротка,
Где ангелы сгорают от стыда.

* * *
Билетов на поезд нет,
Но у меня — проездной.
Мигает зелёный свет
У осени за спиной.

И думаешь — всё путём,
Проснёшься — и благодать.
Но каждый — лишь о своём.
И есть ещё, что терять…

* * *
Когда она уходила, всё было вокруг, как всегда.
Солнце светило? Светило. И ехали в ночь поезда.

Только она уходила, взорвав за собою мосты.
И, значит, ничто не светило. «Я» отрывалось от «ты».

Падало новое утро в соленую пропасть без слов.
В горле застряло как будто колючее слово «любовь».

* * *
Она говорит: «Начинайте сначала»,
А он говорит, что не помнит всех нот,
Что песня без слов невзначай отзвучала,
Как жизнь и любовь, или наоборот.

А я говорю: «Начинается осень»,
И в нотной тетради сквозит листопад.
Как снегом, молчанием песни заносит…
Но ветер вздыхает. И листья дрожат.

* * *
Заиндевелый лист резной с ноябрьским деревом расстался
И карусельно распластался над городом и тишиной.

Заиндевелый миг шальной летит, пространство ветром меря,
И что терять, когда потеря — ты сам. И кто тому виной,

Что осень, жертвуя тобой, швыряет с щедростью банкрота
Твою резную позолоту в пустынность улицы ночной.

Заиндевелый мир сквозной, мелькнувший за стеклом оконным,
Летящий над землею сонной… Связной меж летом и зимой.

* * *
Небо сменило кожу, деревья меняют краску.
Это — не новый имидж, это — возврат к судьбе.
Значит, почти что прожит этот подарок царский.
Снова небесный Китеж птиц призовёт к себе.

Дождь превратив в чернила, раскрашивая неярко
Дни, и траву, и листья, осень дарует час.
Час для любви и света, посланье с небесной маркой,
Где листья, как поцелуи, и всё — как в последний раз.

* * *
День осенний, дым осенний.
На костер восходит лето,
Продолжая представленье
с неоконченным сюжетом.
Время кружит, ветер веет,
снова смена декораций.
Только небо голубеет, да беспечно зеленеют
листья мерзнущих акаций.

* * *
Кленовых вертолётиков полёт,
Потом — паренье листьев под дождём.
И осень полушепотом поёт,
Как мы на разных улицах поём,

Встречаясь и прощаясь, находя
Забытый голос и случайный взгляд…
Под искрами кленового дождя,
Идя вперёд и падая назад.

* * *
Осень поспит еще,
Летний снимая стресс.
Под дождевым плащом —
Память цветных небес.

Время уходит вспять,
Сонно глотая свет.
Жаль, что учиться ждать
Времени больше нет.

Вам понравилось?
Поделитесь этой статьей!

Добавить комментарий

  1. Это дар свыше так слышать разноликие ритмы Времени, дыхание Природы, биение пульса целого поколени я, боль ушедших времен и тревожные предчувствия еще не пришедшего будущего, которое грозит повторить все сначала…

  2. Владимир Давидович! Как здОрово! В который раз читаю Ваши стихи, в них столько всего — и сквозящая боль, и мудрость, и грустная радость, и мощный бальзам. И это всё-моё, и это всё — о нас! Творческих удач!

  3. Загадочно-романтичный с грустными нотами осеннего естества стиль поэта Владимира Спектора заметно отличается от других авторских стилях, и потому его творения узнаваемыми его читателями — поклонниками его поэтического творчества.

  4. Здравствуйте, дорогой Владимир! Здравствуйте как можно дольше.
    Я не умею комментировать стихи и даже не хочу уметь.
    Спасибо Вам за поэзию, за мудрую точность слов, за то, что щемит сердце.