***
Куда ж вы всё уходите, да что ж вам не живётся?
В курс дел своих не вводите (от слёз до анекдотца),
Ни взглядом не подарите, ни жестом, ни улыбкой,
Всё – в памяти, лишь в памяти да в сновиденье зыбком.
Мечталось мне неистово исполнить номер сольный:
Под небом аметистовым устроить пир застольный,
Чтоб шли, чтоб понаехали, чтоб – радость, шум, объятья…
Не знаю, сном ли, эхом ли, вас продолжаю ждать я.
Проходят равнодушные, мелькают мимо, мимо,
Да миражи воздушные скользят неуловимо,
То мглою покрываются, то синью прорастают,
То в снег сплошной сливаются, то, словно льдинки, тают.
Всё в небесах – по-прежнему: изменчиво и дивно,
Дорога к неизбежному, ты безальтернативна.
Земля, приняв ушедших всех, хранит свои секреты,
Лишь, как «прощай», как оберег, мерцают самоцветы…
***
Ну, где ты прячешься, мой дрозд,
В листве густой или на крыше,
Зачем взбираешься всё выше?
Не долетай до самых звёзд.
Я, замерев, тебе внимаю,
Заворожённая стою.
«Я гимны прежние пою»
И Землю снова обнимаю.
Меня окликнешь с высоты,
Так чисто, озорно, призывно,
И вновь я молода, наивна,
И мир мой полон доброты.
Но как спастись мне от стыда
За войны, за раздоры эти?
Нет ладу на моей планете,
А я — о пении дрозда…
***
Снежинки тают, блёстками сверкая,
Юн, хрупок и узорчат тонкий лёд –
То знак безвластья – притча есть такая:
Апрелю март дела передаёт.
Янтарь
Было так: летела мушка по своим делам мушиным,
На сосновый ствол спустилась с высоты – передохнуть.
Поползла из любопытства по коре: бугры, морщины,
Вдруг увязла в чём-то липком – ни сползти и ни вспорхнуть.
То была смола – живица, ею сосны лечат раны,
(Так её прозвали люди, в наше времечко и встарь),
На ветру смола застыла ( став для мушки полем бранным),
Затвердев, окаменела. Имя той смоле – янтарь.
Тёплый,. чистый и прозрачный, цвета мёда, цвета солнца,
Греет душу, тешит око и врачует камень-маг.
В ювелирном магазине есть витринное оконце,
Улететь бы – не пускает лучезарный саркофаг!
Миллионы лет проходят. Что им жизни скоротечность?
Реагировать не стоит: кто пожертвует собой,
Тем и в памяти остаться – так распорядилась вечность…
Может, горестная мушка зря так спорила с судьбой?
***
Им и не снились ни небо, ни море,
Тьмою кромешной была колыбель,
Но появились на свет априори
Камни, прозрачные, словно капель,
Чистого синего-синего цвета –
Суть бесконечность, и вечность, и рай…
Заворожённое сердце поэта,
Вздрагивай трепетно и замирай,
Словно в покой, погружаясь в прохладу,
В свежесть глубинную, в нежность, в эфир,
Всё позабудь: и печаль, и досаду,
Светом надежды мерцает сапфир.
Ты отдохни от тревог хоть немного…
Синие дали, дорога домой,
Синие очи… Твоя недотрога
Встретит желанного: яхонт ты мой!
Примечание: яхонт – старинное название сапфира и рубина.
Еврейская община в Дрездене
Расскажи нам, Эльба, про свои невзгоды,
Как дождём и снегом ты спускалась с гор,
Прорезала русло и текла сквозь годы,
Сквозь грунты и скалы в ледяной простор.
Как с людьми делила радость и тревоги,
Как в пейзаж вписала чудо-чертежи,
Плавность поворотов, синие дороги,
Берегов зелёных сны и миражи.
Вспомни, как воздвигли зодчие от Бога
Сказочно-прекрасный Дрезден – город муз,
Как нас согревала Semper-синагога
И её общины праведный союз.
Вспомни годы ада, дикие наветы,
Над отчизной Гейне варварскую ночь…
Ты – свидетель, Эльба. Да не канет в Лету
Всё, что человеку позабыть невмочь.
Но не гасла вера, и надежда крепла,
Грусть и радость в сердце вновь переплелись.
Здравствуй, синагога! Возродясь из пепла,
Ты несёшь всем людям свет, любовь и жизнь!
Пусть звенят всегда здесь голоса ребячьи,
Смехом, хором, соло услаждая слух.
Пусть еврейский «Фрейлехс», озорной, горячий,
Всех друзей заманит в свой широкий круг.
Кружится планета в вальсе Мендельсона,
Утро обещает буйство бытия,
Гость из Тель- Авива смотрит восхищённо,
Как дорогой в вечность шествуют князья.
Светлые молитвы, светлые надежды…
Эльба – это значит «светлая вода»…
Процветай и здравствуй, город-песня Дрезден!
И сияй Давида вечная звезда!
***
Живи, мой стих, гуляй по белу свету,
Потешь, развесели сородичей моих.
Виновным без вины дай хлыст – насмешку эту,
Ушедших не забудь и защити живых.
Антисемиту с любовью
Я иудей – всевластен Божий перст!
Ты в том узрел вину, которой не искупишь.
Ну, что тебе сказать? Есть непристойный жест,
Но праведный в своей обиде – кукиш.
С ним интегрируюсь в твой скудный мир:
Его поймёшь без слов, он – прост для восприятья,
Но по воздействию давно уже затмил
Блеск «красноречия» твоих собратьев.
В твоей среде он – мой иммунитет
От зла, нечистой силы, от дурного глазу,
Когда-нибудь мы с ним, Бог даст, сведём на нет
Твою антисемитскую заразу.
Сгорая в пламени своих речей,
Собрав толпу из оголтелых экскрементов,
Ты чувствуешь себя сильнее и ловчей,
Почти вождём. И ждёшь аплодисментов.
Моей истории – почти шесть тысяч лет,
Но ты, хоть и созрел, не создан для прозренья.
Тебе понятных слов в природе нет,
Есть только жест брезгливого презренья.
Какую бы беду кто б людям ни принёс,
Известно каждому, что скажешь, как поступишь.
А потому не вороти свой нос,
Тебя приветствует любя мой кукиш!