Одиннадцатого августа, окно открыто,
с пренебреженьем северянина к жаре,
И с отвращением поняв, какое ныне оказалось тысячелетье на дворе,
Закашлявшись от душно морочных, гнетущих гнилью, запахов средневековья,
Несёт которые с Ивановской на юг и до Донецкого безумного подворья,
Пишу филиппики с презрением к диктаторам — реинкарнация несносного Катулла,
И думаю, что, окаянный, учудит в припадке глуповатой мести, современный Сулла.
ТРЕТЬИ
Уже врагов поубывало,
Одних расчистил Трибунал,
Других – естественно не стало,
Но третьи прячут аммонал:
Коль тупость нации бушует,
То жди запретов, лжи и краж,
Виденья прежнего ликуют,
Дурак идёт на абордаж.
НЕ СПИТСЯ
Не спится. Дождь. Утихло радио и ТВ-тремор.
Кричащих к небесам на горизонте нет вопросов
Несоответствия себя вялотекущим темам
Шизофрении вкупе с воспеваньем идиотов,
Имеющих мировоззренческий запал Атиллы,
Помноженный на скудости белкового питанья,
Что привело неумолимо к дефициту силы
И всплеску всех хватательных инстинктов от пираньи.
Не щиплет конь траву в покинутых людьми просторах,
Никто не раздувает угли в старых механизмах,
Наш Муромец всё на печи – разочарован в ворах
И ждёт сигнала от Всевышнего для катаклизма.
Народ, что безколбасье пережил и кучу стрессов,
В затылке чешет – где кого уделать по сопатке,
Поддержит крошево, вне хода логики прогресса,
Плевать хотел на плюсы эволюции достатка.
ВСПОМИНАЯ БАНИОНИСА
Как быть без глубины тех зорких глаз,
Неповторимого и милого акцента,
Где сдержанность и артистический экстаз
Соседствуют в пространстве сцены и момента.