Он говорил, что времени не существует, потому что ждать было нечего. А потом исчезал, повторяя мантру о том, что времена меняются и не зависят от человека. Запинаясь от нерешительности, он силился найти подходящее оправдание, перебирая обрывки бессмысленных фраз на фоне сотен судеб, увлекавших за собой безвольными взглядами.
Закрыв глаза, он уносился в прошлое, к ветхим воспоминаниям о днях, которые уже не вернуть. По какому-то неизвестному стечению обстоятельств они все еще жили внутри его сердца, продолжая стучать время от времени в запертую дверь. Может быть в бессознательном древних народов, что со смешанными чувствами наблюдали движения небесных светил, или в тех, кто забыл с утра выключить чайник. Эти встречи придавали жизни оттенок таинственности. С утра, когда чашка легко опрокидывалась на ковер.
Походка выдавала неуверенность — она так и говорила: может быть не стоит этого делать? Он было даже подумал, что это предвестник разлуки. Возможно, это предложение по работе и нужно срочно отправляться, бросая привычный уклад жизни, мечты и надежды. Перемены были во всем, — оставалось ждать объяснений.
— Ты сегодня необычно выглядишь.
— Мне нужно вино.
Они отправились в ближайший магазин и взяли бутылку красного. Ничего не говоря, он открыл ее и сделал пару глотков, смакуя горький вкус. Намечалось что-то серьезное. По крайней мере, с каждой новой минутой создавалось такое впечатление. Он смотрел на расстегнутую верхнюю пуговицу, на ремень и непривычно начищенные ботинки, пока тьма окутывала листву, растворявшуюся под деревьями в холодном свете луны. Этот поток наполнял их свежестью и ароматом ночи, заставляя забыть о суете дня.
Где-то между тропинками завывал ветерок. Он плескался в листве, цепляясь за ветви коготками спящих птиц. Его молчание стоило немалых усилий, но драма ожидания сводилась к нужному моменту, который так и не наступал. Они остановились на перекрестке, утопая в причудливой зелени. Спутник сделал жест рукой, предлагая немного отрешиться от окружающего мира. Его лицо приобрело монументальные черты, а дыхание будто бы исчезло. Затем он присел, что-то начертил на дороге, и несколько раз плеснул вином на землю.
— Это благодарность.
— За что?
— От души.
В этот момент он понял, что еще долго не избежит таинственности. Но надежда не покидала его, так как на дне бутылки оставалось немного вина. Они пошли на детскую площадку, вырисовывавшуюся в свете желтых фонарей. Постепенно из полумрака возникали разноцветные лесенки и качели. Он коснулся обжигающей холодом перекладины. Наверное, это маленький городок, не знавший раздоров. В нем не стояла артиллерия, что взметает к небесам куски горячей земли и осколки искореженного металла. Он обернулся и увидел множество песчинок отражающихся в его глазах. Рука медленно коснулась земли, не нарушая царящего вокруг настроения. И этот привкус на языке, перебиваемый очередной затяжкой, становился дыханием новой реальности.
Медленно, словно это был таинственный ритуал, отражающий внутренний трепет, он положил бутылку на траву. Гармония, старая как мир, столкнулась с человеком, пытавшимся противостоять ходу времен. Он был воплощением и существом в аллее нерешительности. Как неизгладимый след на черном шелке рубашки. Такой далекий и такой близкий, он мог взглянуть в его глаза и не увидеть в них ничего. Они были как эта ночь — с запахом мятного табака.
Больше ни с кем он не мог так просто сидеть и молчать. Это старая песня ни о чем, взгляд сквозь закрытые глаза, глоток воздуха на глубине. Он просто сидел рядом и вспоминал яркие моменты из прошлого, которые вспышками возникали в помутненном сознании. Странные картинки обыденных вещей, — они заставали врасплох безоружного, лишенного всякого смысла путника. Куда-то вверх, с тонкой струйкой дыма, они уносились вместе с мечтами о несбыточных фантазиях.
Догорела очередная сигарета. Пестрая бумага рассыпалась черным пеплом. Становилось холодно. Он потрепал его длинные волосы и усмехнулся, словно старший брат, но почему-то медлил. Возможно, это молчание ограждало тайну, способную причинить боль. Оставалось лишь закрыть глаза от странного удовольствия, но движения за спиной не давали сосредоточится.
— Ты давно хотел это сделать.
— Но ты не давался, — на его лице появилась улыбка.
Он знал, что они видятся в последний раз. Эта мысль уже давно витала в воздухе и он смотрел в его большие глаза. В глаза человека, сидящего напротив за деревянным столом. Он понимал, что чьи-то руки застегнули рубашку, погладили брюки и примирение с судьбой воцарилось в его сердце. Так должно было произойти, потому что дороги их расходились раз и навсегда. Как последняя бутылка вина, распитая на двоих, и протянутый огонь. Он закурил из его рук, сдавливая эмоции плетеной веревкой. Но пристальный взгляд смотрел прямо и уверенно.
— Они зеленые.
— Да, немногие замечают.
Это был человек, не желавший ему зла и терпевший его выходки. Даже когда бесценный идеал стремительно низвергся в черные воды гранитного канала, он не потерял веру, сохранив теплые чувства. И теперь, как раньше, они смотрели на звездное небо, не задумываясь о завтрашнем дне.
Их взгляды говорили на языке, непонятном окружающим. В глубине зрачков он пытался разглядеть тайну, казалось бы доступную в своей неопределенности, но все же пришел в замешательство. Эта мысль проносилась миллионы раз по высоковольтным проводам, неожиданно замыкаясь и возобновляя свой ход вновь и вновь. Она разрывала воздух, обжигала тьму невидимым пламенем. Думал ли он об этом раньше? Молчание длилось еще с час, пока тишину ночи не нарушила последняя просьба.
— Поклянись, что ничего не сделаешь с собой, если я умру.
Он увидел перед собой протянутую руку. Так, словно это была точка необратимости, он смотрел на восковую в свете луны ладонь. На тонкие пальцы и ссадины. Она начинала казаться ему символом запечатанной книги, раскрыть которую было предначертано судьбой. На краю обрыва, перед сгорающим в лучах солнца мире. И ему ничего не оставалось как только протянуть в ответ руку по направлению к его.
Печати были сорваны и он не нашел что сказать, оказавшись в тисках замешательства. Эти слова показались ему страшными, но обдуманными. Словами в тишине парка, наполненными тоской и болью. Его стремительный и сильный взгляд не давал спуска. Безуспешная попытка уловить шутку, обреченная дружбой на провал, оборвалась в одночасье. Жестокая реальность заполняла легкие, не давая выдохнуть улыбку. Он подумал, что с наступлением утра потеряет его безвозвратно и ничто уже не вернет прошлое. Эта мысль отрезвляла и заставляла биться сердце сильнее.
Его голова склонилась и он ощутил тепло дыхания.
— Да.
Он замотал головой, не поднимая взгляда.
— Скажи: клянусь.
— Клянусь.
Веки сомкнулись, пытаясь скрыть нахлынувшее волнение. Он поднес другой рукой пачку к губам и вытащил сигарету. Огонь осветил его лицо и дым струйкой потек вверх. Неожиданно таинственный собеседник выпрямился во весь рост и стукнул себя по лбу. Книга, с котрой он все это время ходил подмышкой, осталась на перекрестке, в траве. Нужно было незамедлительно идти туда, потому что он обещал хранить ее как память и вернуть на днях той, о которой все это время не проронил ни слова.
Рядом с книгой лежал пластиковый стаканчик. Он медленно склонился над ней. Руки дрожа потянулись во тьму. Схватив ее обеими руками, он поцеловал твердую обложку и прижал книгу к сердцу. Подавленный криком набор пустых звуков прозвучал диссонансом в тишине парка.
На часах было около пяти утра. Начинался новый день. Рядом с тротуаром проехала машина и обдала их мощными струями воды. В воздухе запахло дымом с железнодорожных путей. У платформы он еще раз взглянул на часы и они обнялись на прощанье.
