Всё это нужно пережить…

Выжить…
               Отдать,
                            Получить,
                                         Накормить.
Сделать…
                  Успеть,
                                Дотерпеть,
                                                  Не сорваться.
Жизни вибрирует тонкая нить,
Бьётся, как жилка на горле паяца.

Выжить,
                  Найти,
                             Не забыть,
                                                  Не предать…
Не заклинанье, не просьба, не мантра.
Завтра всё снова начнётся опять.
Это – всего лишь заданье на завтра.

* * *
— Ты слышишь, как сердце стучит у меня?
— Нет, это – колёса по рельсам…

— Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?
— Ты мёрзнешь. Теплее оденься…

— Ты видишь – слезинки текут по щекам?
— Нет, это дождинки — к удаче…

— Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?
— Я вижу, я слышу… Я плачу.

* * *
Где-то на окраине тревог,
Где живут бегущие по кругу,
Вечность перепутала порог,
И в глаза взглянули мы друг другу.

Черствые сухарики мечты
Подарила, обернувшись ветром
В мареве тревожной маеты,
Где окраина так схожа с центром.

* * *
Удар за ударом. Спасибо, Луганск,
Ты учишь терпеть эту боль.
И я, не успевший устать от ласк,
Вживаюсь в судьбу, как в роль.

А жизнь так похожа на чёрный пиар,
А мир так насыщен войной…
И надо держать, держать удар
И сердцем, и клеткой грудной.

* * *
Добро опять проигрывает матч.
Счёт минимальный ничего не значит.
Закономерность новых неудач
Почти равна случайности удачи,

Чья вероятность близится к нулю,
Как вероятность гола без штрафного.
Добро, проигрывая, шепчет: «Я люблю»,
И, побеждая, шепчет то же слово…

* * *
Суровый Бог деталей подсказывает: «Поздно».
Уже чужое эхо вибрирует во снах,
Где взрывы — это грозы, а слёзы — это звёзды,
И где подбитый страхом, чужой трепещет флаг.

Суровый Бог деталей оценит перемены,
Чтобы воздать детально за правду и враньё,
Чтобы сердца любовью наполнить внутривенно,
Чтоб излечить от злобы Отечество моё.

* * *
Условно делимы на «право» и «лево».
Как славно незримы «король, королева,
Сапожник, портной»…
Это со мною и с целой страной,

Где всех поделили почти безусловно
На «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно»,
А будто вчера —
Жизни беспечной была, как сестра,

Страна, где так быстро привыкли к плохому,
Где «эныки-беныки» вышли из дому,
А следом свинец,
Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.

* * *
Принимаю горечь дня,
Как лекарственное средство.
На закуску у меня
Карамельный привкус детства.

С горечью знаком сполна —
Внутривенно и наружно.
Растворились в ней война,
И любовь, и страх, и дружба…

* * *
Дышу, как в последний раз,
Пока ещё свет не погас,
И листья взлетают упруго.
Иду вдоль Луганских снов,
Как знающий нечто Иов,
И выход ищу из круга.

Дышу, как в последний раз,
В предутренний, ласковый час,
Взлетая и падая снова.
И взлетная полоса,
В мои превратившись глаза,
Следит за мной несурово.

* * *
Всему свой срок. И снова листопад,
Донбасский воздух терпок и морозен.
Не так уж много лет назад
Неотвратимым был парад,
И улиц лик – орденоносен.

Всему свой срок. Кочевью и жнивью,
Закату и последнему восходу.
Всему свой срок. И правде, и вранью
И нам с тобой, живущим не в раю,
А здесь, среди дыханья несвободы

* * *
Облака плывут с востока,
И державен их поток.
Безразлична им морока –
Запад прав или Восток.

Им, наполненным дождями,
Важен только свой маршрут
Над полями, над вождями,
Что пришли и вновь уйдут.

* * *
Яблоки-дички летят, летят…
Падают на траву.
Жизнь – это тоже фруктовый сад.
В мечтах или наяву

Кто-то цветёт и даёт плоды
Даже в засушливый год…
Яблоня-дичка не ждёт воды –
Просто растёт, растёт.

* * *
В раю не все блаженствуют, однако.
Есть обитатели случайные.
Речь не о том, что в небе много брака,
И не о том, что ангелы печальные
Никак не сварят манну по потребности
И шалаши с комфортом всем не розданы…
Но что-то есть ещё, помимо бедности,
В чём чувство рая близко чувству Родины.

* * *
Тёплый ветер, как подарок с юга.
Посреди ненастья – добрый знак.
Как рукопожатье друга,
Как улыбка вдруг и просто так.
Жизнь теплей всего лишь на дыханье,
И длинней — всего лишь на него.
Облака – от встречи до прощанья,
И судьба. И больше ничего.

* * *
Увидь меня летящим,
                                   но только не в аду.
Увидь меня летящим
                                   в том городском саду,
Где нету карусели, где только тьма и свет…
Увидь меня летящим
Там, где полетов нет.
* * *
В небесную высь
                         по наивности, видно, стремлюсь,
В пространство от счастья
                            до пятого времени года.
И пусть заблужусь, ошибусь, ушибусь.
                               Ну и пусть.
Но вдруг приоткроется
                              тайна вещей и природы.

Где вещая память пророчит,
                                           пугая меня,
Там чьи-то следы – к облакам,
                                    на века, сквозь погосты.
Там пятое время не года,
                                     а жизни, маня,
Зовёт и меня в эту высь,
                                     где не падают звёзды.

* * *
Когда прилетают снаряды,
То ангелы – улетают.
Эхо их хрупких песен
Дрожит, отражаясь в кострах.
Снаряды взрываются рядом,
И все мы идем по краю
Последней любви, где свету
На смену приходит страх.
Снаряды летят за гранью,
Где нет доброты и злобы,
Где стало начало финалом,
Где память взметает сквозняк.
Вновь позднее стало ранним,
И ангел взмолился, чтобы
Вернулась в наш дом надежда,
Но, прежде, чтоб сгинул мрак.

* * *
Претенденты на победу в марафоне!
Марафонский бег в отцепленном вагоне
Предвещает не победу, лишь участье
В том процессе, что зовут
«борьба за счастье».
Претенденты на победу в марафоне!
Марафонский бег в оцепленном вагоне,
предвещает он победы вам едва ли,
Не для вас куют победные медали.
Претенденты на медали в оцепленье
Цепь за цепью переходят
в наступленье.
Претенденты на победу в марафоне —
Это вам трубит труба в Иерихоне.
Не до жиру, не до бега, не до смеха…
Претенденты…
                         Претенде…
                                             И только эхо…

* * *
Тень Шекспира, пролетев над Украиной,
Не заметила ни Гамлета, ни Лира,
Но увидела, что страсти роковые
Разрушительны, как сотни лет назад.

Правят те же персонажи — Зло и Жадность.
И жестокое Коварство над Любовью
Издевается, как прежде. И убийца
Торжествует. И никто не виноват.

* * *
Не изабелла, не мускат,
Чья гроздь – селекции отрада.
А просто – дикий виноград,
Изгой ухоженного сада.

Растёт, не ведая стыда,
И наливаясь терпким соком,
Ветвями тянется туда,
Где небо чисто и высоко.

* * *
Какою мерою измерить
Всё, что сбылось и не сбылось,
Приобретенья и потери,
Судьбу, пронзённую насквозь

Желаньем счастья и свободы,
Любви познаньем и добра?..
О Боже, за спиною – годы,
И от «сегодня» до «вчера»,

Как от зарплаты до расплаты –
Мгновений честные гроши.
Мгновений, трепетом объятых,
Впитавших ткань моей души.

А в ней – доставшийся в наследство
Набросок моего пути…
Цель не оправдывает средства,
Но помогает их найти.
* * *
И, в самом деле, всё могло быть хуже. –
Мы живы, невзирая на эпоху.
И даже голубь, словно ангел, кружит,
Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».

Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,
Где голубь предстаёт воздушным змеем…
В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.
А в лучшее мне верится труднее.

* * *
Все закончится когда-нибудь,
Смолкнут позабытым эхом взрывы.
Жаль, что невозможно заглянуть
В будущее – как вы там? Все живы?

Жаль, что продолжается война,
Проявляясь масками на лицах.
И уже почти что не видна
Тень любви. А ненависть все длится.
* * *
Всё это нужно пережить,
Перетерпеть и переждать.
Суровой оказалась нить
И толстой — общая тетрадь
Судьбы, которая и шьёт,
И пишет — только наугад.
Я понимаю — всё пройдёт.
Но дни — летят, летят, летят…

* * *
Как мне обнять то, что с детства любимо —
Улицу Даля, Советскую, мимо
Завода ползущий трамвай,
Мимо родного Луганска… Вставай!
На остановке — знакомые лица.
Время Луганска упрямое — длится
Среди разрухи, страданий и ран.
Это история, словно таран,
Лупит, на прочность судьбу проверяя…
Здравствуй, сосед! Что ж так долго трамвая
Нету и нету… — Не жди, не придёт.
Год, считай, нету. Да, больше, чем год.
Значит, пешком, как нормальный влюблённый,
Вдоль Карла Маркса и вдоль Оборонной.
Вон — Дом со Шпилем, «Россия» и Пед,
И «Авангард», где «Зари» гаснет свет.
В мыслях иду, как летаю по краю,
И, обнимая в душе, понимаю —
Тает слезинкой дорога назад…
Где ты, Луганск-Ворошиловоград?

Вам понравилось?
Поделитесь этой статьей!

Добавить комментарий

  1. Строчки Автора живые, в них — боль и страдание, сострадание и любовь. Постоянный вопрос — как же мы так разломались — совестью, непониманием, страной, как? Где возник и когда этот разлом. Нет обвинений и бросания камнями, есть попытка, равная пытке, увидеть свою Родину светлой и не разбитой, окровавленной. Никогда эта солнечная прошлая музыка улиц, звучащая лейтмотивом в стихах Владимира Спектора, не будет прежней. Мир стал иным.

    1. Большое спасибо, Ирина! Трудно понять происходящее. Люди делают гадости, будто уверены в том, что будут жить вечно. Но всё проходит так быстро. И остаются лишь вопросы: «Ради чего всё это? Вся эта злоба, злорадство, нетерпимость…» И нет ответа.
      Вам — наилучшие пожелания!