Уии, мадам, уии!

Я — пендель! В Германии пенделем называют человека, который живёт в одном городе, а работает в другом городе и снимает там квартиру. Это называется — «вести двойное хозяйство». На уик-энд пендель приезжает к семье, т.е. жена и дети видят папу 2 дня из 7 дней недели и поэтому дочь, изучавшая в то время дроби по математике, дала папе кличку — «две седьмых». Например, когда мы обсуждаем семейные дела, сын может небрежно спросить: «А что думает по этому поводу наше «две седьмых?», поскольку мнение человека, забегающего в квартиру на двое суток, из которых одни сутки он спит, а вторые ест, не очень существенно влияют на принятие семейных решений.
Ради справедливости надо сказать, что «две седьмых» едет в другой город на работу не просто ради собственного удовольствия, а потому, что зарабатывает там довольно приличные деньги, на которые и живут остальные «пять седьмых» его семьи. Налоговое управление, кстати, возмещает пенделю затраты на поездки и бензин, на сьём второй квартиры в недешёвом районе города, на «ведение двойного хозяйства» и позволяет списывать все эти затраты за счёт уплаченных налогов.

3 октября — День падения Берлинской стены или день объединения Германии — не рабочий день и в тот год он выпал на среду. Не было смысла ради одного выходного ехать домой и тут же возвращаться назад и я решил провести его в городе, где работаю, благо город входит в число 10 самых комфортных городов мира. Я стал просматривать газеты в поисках досуга.
Неожиданно мне на глаза попалось объявление в местной газете, что в связи с Днём объединения Германии состоится встреча членов партии ХДС с приезжающим в город экс-канцлером, объединившем Германию. Запись по телефону. Мне показалось это мероприятие самым интересным, и я позвонил по указанному телефону. Трубку взяла женщина и спросила меня: являюсь ли я членом ХДС? Я дипломатично ответил, что пока нет, но подумываю о вступлении. Она на минуту задумалась, а потом сказала: «Я слышу по голосу, что вы молодой человек, а нам нужны новые, молодые и активные члены партии!». Мне показалось, что где-то давным-давно я уже слышал эту фразу. А она продолжала: «Хорошо, назовите мне вашу фамилию, и я оставлю билет на ваше имя в кассе, только, пожалуйста, приезжайте минимум за полчаса и выкупите его».

Я приехал на 45 минут раньше, выкупил билет и вошёл в зал. Зал был уже почти полон и по седым головам я оценил, что женщина, говорившая со мной по телефону была права: средний возраст присутствующих в зале был между 65 и 70 годами. Без труда я нашёл своё место (оно оказалось крайним справа от центрального прохода к сцене) и сел. Рядом со мной оказалась приятная дама, относящаяся к тому типу ухоженных женщин, которые одинаково привлекательно выглядят и в 30, и в 50 лет, читающая небольшую книгу. Я посмотрел в её сторону и увидел, что она читает немецко-французский разговорник, делая в нём пометки. Потом я почувствовал знакомый запах известных французских духов. Поскребя по сусекам памяти, заполненной всяким хламом и собрав все свои скудные знания французского языка в три слова, я тихо спросил: «Парле франсе, мадам?»

Дама повернулась ко мне и радостно ответила вопросом на вопрос, но уже по-немецки: «Шпрехен Зи францозишь?!» Я кивнул, потому что забыл, как будет по французски слово «Да». Дама от радости выронила разговорник, я быстро нагнулся и поднял его. «Вы тот человек, кто мне нужен!», — быстро заговорила она по-немецки. «Меня посылают работать в Европейское сообщество, и я должна хоть немного говорить по-французски!» Я опять кивнул, поскольку никак не мог вспомнить трудное французское слово «да». По-английски помню — «yes», по-немецки помню — „ja“, но как это будет по-французски?..

Неожиданно весь зал поднялся и все стали смотреть назад, где по центральному проходу шёл экс-канцлер. Мы тоже встали, и я оказался первым в своём ряду к проходу, моя соседка была у меня за спиной.
Экс-канцлер шёл по проходу к сцене, быстро пожимал руки справа и слева и что-то коротко говорил каждому. Он дошёл до нас, неожиданно протянул мне руку и я пожал её. Экс-канцлер хлопнул меня легонько по плечу, сказал, что помнит меня, как старого члена партии и быстро пошёл дальше. Я даже не успел ничего сообразить и ответить, а экс-канцлер был уже через несколько рядов от нас и снова пожимал кому-то руку и что-то говорил. Моя соседка схватила меня сзади за плечи и в партийном экстазе прошептала мне на ухо: «Ах, Вы знакомы с канцлером!..» Я опять кивнул, потому что действительно уже был с ним знаком, но ещё никак не мог вспомнить, как же будет по-французски слово «Да!» По-итальянски помню — «Si», а по-французски?..

Экс-канцлер взошёл на сцену, и весь зал стал долго и бурно аплодировать. Мы тоже с моей соседкой радостно, как дети, хлопали в ладоши, а я никак не мог вспомнить, где же я последний раз слушал такие бурные овации. Потом до меня дошло: когда я был школьником, то смотрел по телевизору открытие XXII сьезда КПСС и там были такие же бурные и продолжительные апплодисменты.

Оратор угомонил жестом зал, взошёл на трибуну и предложил всем сесть. Его речь была посвящена истории объединения Германии и тем людям, кто сыграл в этом процессе ведущие роли.
«Первую скрипку в этом процессе сыграл…», — и тут экс-канцлер сделал длинную паузу, ожидая от слушателей ответа, а весь зал стал слаженно и хором скандировать его имя.
«Нет», — сказал экс-канцлер, — «первую скрипку в этом процессе сыграл не ваш покорный слуга, а американский президент Рональд Рейган!». Все стали аплодировать, но не так бурно, как в начале.
«Вторую скрипку в этом процессе сыграл…», — здесь экс-канцлер снова сделал паузу, было видно, что он умело играет с залом, и весь зал снова хором стал скандировать его имя.
«Нет», — сказал экс-канцлер, — «вторую скрипку в этом процессе сыграл не ваш покорный слуга, а первый президент СССР Михаил Горбачёв!». Все снова стали аплодировать и довольно бурно, а я обратил внимание, что моя соседка очень быстро и умело записывает речь экс-канцлера в блокнот, но какими-то странными символами, может быть, это была стенография…
«Третью скрипку в этом процессе сыграл…», — здесь экс-канцлер вновь сделал паузу и в зале снова стали выкрикивать его имя, но уже не так громко и с каким-то сомнением.
«Нет», — сказал экс-канцлер, — «третью скрипку в этом процессе сыграл папа Римский Иоанн Павел II». Все стали аплодировать, но видно было, что энтузиазм у слушателей уходит.
«Четвёртую скрипку в этом процессе сыграл…», — здесь экс-канцлер вновь сделал паузу и уже всего несколько человек в разных частях зала выкрикнули его имя.
«Опять, не угадали!», — сказал экс-канцлер, — «четвертую скрипку в этом процессе сыграл не ваш покорный слуга, а председатель Европейского Сообщества». Раздались прохладные аплодисменты.
«А вот пятую скрипку в этом процессе сыграл ваш покорный слуга», — сказал экс-канцлер без паузы и здесь снова раздались, говоря «шершавым языком плаката», бурные и продолжительные аплодисменты.

После речи экс-канцлера, державшей весь зал полчаса в напряжении, выступало много политиков-говорильников, все речи которых сводились к комплиментам в адрес экс-канцлера. Я сказал своей соседке, что не могу больше вынести так много лести в адрес одного человека и, пожалуй, пойду. На это моя соседка заметила, что здоровья, денег и лести никогда не бывает много! «А она, кажется, не глупа!», — мелькнуло у меня в голове. Не дождавшись окончания собрания, мы вместе вышли из зала.

Вдруг я, такой важный от своего «глубокого знания французского языка» и «многолетнего знакомства с экс-канцлером», почувствовал, что мне не хочется, чтобы моя новая знакомая, не знающая французского и не знакомая с бывшим канцлером, уходила. И тогда я решил выкинуть на стол свою последнюю козырную карту — единственную длинную фразу на французском, сидящую у меня в голове ещё со школьных времён. Фраза принадлежала Кисе Воробьянинову из «12 стульев», когда он просил милостыню, а мы часто повторяли эту фразу в старших классах школы после шестого урока, когда уже очень хотелось есть и пора была бежать в школьный буфет за коржиками по 6 копеек:
«Же не манж па сис жур»*,— сказал я, только добавив к этой крылатой фразе Кисы Воробьянинова одно слово «мадам».
«Мадам» рассмеялась, а это означало, что она поняла довольно сложную фразу на французском языке, но я опрометчиво не придал этому никакого значения.
«Ну, если Вы не ели шесть дней, тогда, может быть, перекусим где-нибудь?», — спросила она. Мы зашли в ближайшее кафе «Дома литературы» и сели за столик.
«Как Вас зовут?», — поинтересовался я.
«Кристина-Надин», — ответила она, «у меня отец немец, а мать француженка, отсюда такое сложное двойное имя и любовь к театру».
«Так Вы актриса?»
«Нет, я не актриса, просто иногда для собственного удовольствия, играю в импро-театре»
«В каком театре?»
«В импровизационном театре, где есть актёры и зрители, но нет заранее приготовлен-ной для игры пьесы. Зрители назначают, кто из актёров и кем будет в будущей пьесе, актёры импровизируют, сами создают интригующий сюжет по ходу действия и держат зрителей в напряжении».
«А меня зовут — Марк»,— я протянул ей руку, и она пожала её. Рукопожатие у неё было крепкое, намного сильнее, чем у экс-канцлера.
«Как же мне за месяц заговорить на французском?», — она вновь озадачила меня своим вопросом. «Как странно», — мелькнула у меня в голове, «мать француженка, а дочь не владеет языком», но я не стал расспрашивать её об этом, может быть, она росла без матери с одним отцом? В жизни всякое бывает…
«Я знаю один верный способ быстрого изучения иностранного языка. Но не знаю, подойдёт ли он Вам?»
«Какой способ?!», — у неё загорелись глаза.
Я стал рассказывать, что у меня есть знакомая из Южной Африки, она принадлежит к бурам, как называют белых жителей страны, и родной язык у неё английский. После падения апартеида в ЮАР и разгула преступности, она решила переехать в Германию, но предварительно хотела выучить язык. Немецкой школы или курсов поблизости не было, и она закрутила роман с работающим в их городе немцем Карлом, а через два месяца так освоила язык, что уже преподавала немецкий на курсах для иностранцев.
«Так Вы предлагаете мне воспользоваться этим способом для изучения с Вами французского языка?»
«Быстрее всего язык учится и запоминается на фоне сильного эмоционального воздействия и внутренней мотивации»,— выпалил я, как автомат, фразу нашей учительницы из Южной Африки. А сам с ужасом подумал, что если она, не дай Бог, согласится, то в моём французском багаже остались ещё не тронутыми всего лишь две фразы: «Шерше ля фам» и «Се ля ви».

Кристина-Надин снова рассмеялась («Господи», — подумал я,— «и как только людям удаётся достигать такой белизны зубов?!») и положила свою руку на мою, лежащую на столе. Я ощутил тепло её руки и весь напрягся в ожидании ответа.

«Дорогой мой, Марк», — сказала она с лёгкой грустью, «я — пендель: я живу в этом городе, потому что здесь живёт мой ребёнок с моей мамой, а работаю даже не в другом городе, а в другой стране. По профессии я — синхронный переводчик с пяти языков: немецкого, французского, естественно, английского, испанского и итальянского. Из них два языка — немецкий и французский являются для меня родными. А работаю я в Брюсселе, в Европейском сообществе».

У меня появился холод в животе, но не от того, что «я не ел шесть дней», а от того, что мой воздушный шарик «знатока французского языка», паривший в облаках, стал на глазах сдуваться и падать вниз, на грешную Землю. Глубоко выдохнув, как мой воздушный шарик, я стал задавать Надин (почему-то про себя стал называть её вторым именем), как маленький мальчик маме, множество вопросов:
«А зачем же Вы тогда читали немецко-французский разговорник?»
«Одно издательство из Мюнхена заказало мне новый немецко-французский разговорник, и я должна была познакомиться со старым разговорником, чтобы не повторять его ошибок».
«Тогда, почему Вы сказали мне, что не знаете французского?»
«Захотелось сыграть с Вами в импровизационный театр, хотя я сразу поняла по вашему акценту, что Вы приехали из Восточной Европы, может быть, из России?»
«Да, я приехал из России», — сказал я обречённо.
«Замечательно! Тогда у меня к Вам есть деловое предложение», — она не убирала своей руки с моей, — «мне к концу года потребуется партнёр для разговора на русском языке, а я Вам могла бы помочь с французским или с итальянским!»
Услышав слово «итальянский», я решил взять небольшой реванш за мой сдутый воздушный шарик, и единственный раз в жизни сыграть в предложенный мне импровизационный театр: «Итальянский мне не нужен, — небрежно сказал я, — у меня жена итальянка, работает с Армани». Слово «жена» ничуть не смутило Надин, видно, она уже давно привыкла иметь дело с женатыми мужчинами-политиками. Как ни в чём не бывало, она ответила:
«Хорошо! Меняем Ваш русский на мой французский! Вы согласны? Да или нет?!», — она придвинулась ко мне ещё ближе и я снова ощутил запах знакомых французских духов. И тут, непонятно откуда (вот оно, эмоциональное воздействие и мотивация для изучении языка!) я вдруг вспомнил как будет по-французски это чёртово слово «Да» и выпалил: «Уии, мадам, уии!».

* «Я не ел шесть дней» — не совсем правильно сформулированная фраза на французском