У озера
Стволы склоняются к тиши озёрных вод,
Поклонов ждёт от флоры мрачный Хронос,
И зависают над крутым обрывом кроны,
Не помня, что манил их небосвод.
Кора деревьев рассыпается в труху,
Корней канаты держат всё слабее,
И брёвна гонит лесосплав на берег,
Где их встречают тополя в пуху.
Но саженцы полны забот и планов –
И рвутся ввысь, не ведая сомнений,
Им не понять неторопливой лени
Стареющих у пирса великанов.
Перед уходом
Пора идти, но жизнь течёт ручьём –
По венам кровью, рифмой по странице,
И ночью прошлое как будущее снится,
Но настоящее не привлекает днём.
И серый день и грязный тротуар,
И нищие в подземном переходе…
Трагикомичность у природы в моде,
Но для веселия, наверное, я стар.
Скучаю по несбывшимся мечтам,
Но не испытываю радости и боли,
Бросаю в спирт и перец и прополис,
Но всё равно – энергия не та…
Осточертели поиски пути,
Чужие страсти и свои заскоки,
Всегда хотел быть волком одиноким,
И вот теперь свою мечту настиг…
На небо выть – не уважать надир!
Как скучно всё, но как же всё чудесно,
При свете звёзд я изучаю местность,
Пусть даже мне по ней и не ходить.
Дом
Пол паркетный под ногами
принят нами
за твердь земную.
Бьёт вслепую,
но существует,
сила вяжущая орнамент.
Потолок над головою
принят мною
за купол неба.
Если ребус
загадан не был –
значит разум всему виною.
Мусор знания в прихожей
принят… тоже,
и сложен кипой.
Двери скрипом
Мешают всхлипам
Тех, кто выйти наружу должен.
Хожение
А Русь тангрыд сакласын; олло сакла, худо сакла! Бу даниада муну кибить ерь ектуръ; нечикь Урус ери бегляри акой тугиль; Урус ерь абодан болсынъ; растъ кам даретъ. Олло, худо, бог, данъиры». «А Русь Бог да сохранит! Боже сохрани ее! Господи храни ее! На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость! Боже (Аллах), боже (Худай), боже (Бог), боже (Тенгри)!»
Афанасий Никитин
Скуластый месяц над святой мечетью
Не светит христианину в Бидаре,
И если не склонить себя к бесчестью –
Никто гарипа златом не одарит.
Султан Махмуд вельми богат и славен,
Слонами боевыми крайне грозен,
Ходжа Юсуф его хулить не вправе,
Но помянуть не грех почивших в бозе.
Ах, бражки бы сейчас – большую чашу,
И в Тверь – хоть на коне, хоть на верблюде,
Страна индийская Руси не краше,
И бессермены неплохие люди…
Но разговеться медовухи жбаном,
Ленивой грушей и драхой в сметане –
Нельзя не только мне, но даже хану,
Хотя и пьёт вино магометанин.
Хотел бы обезьяной жить в Парвати –
Кокосового хмеля там не в меру,
Но, если сел за стол, так пировати,
Пока динары есть и сивый мерин.
Копыто Нанди лобызать обидно,
Но голый Шива крепко держит вилы,
Клинки как бритвы и враждебны гридни,
Прости, Иса, склоняюсь перед силой…
Худай и Тенгри не серчайте шибко,
В степях долг Солнцу возвращу с лихвою,
Как пред слоном и снежный барс зверь хлипкий,
Так и купец пред божеством не воин.
И если в паланкине с балдахином
В рай не войти, когда не вышел рожей,
То пусть меня схоронят под рябиной,
А веру истинную знает Боже…
1. Бидар – столица Бахманитского султаната
2.Гарип- чужестранец
3. Махмут Мухаммед III – султан.
3. Ходжа Юсуф Хоросани – Афанасий Никитин.
4. Драхой – дрофой.
4. В «Хожении» Афанасий описал посещение храма Парвати, где рядом со статуей Шивы статуя его быка Нанди, которую все паломники целуют в копыта и сыплют на нее цветы.
5. гридни – на Руси рядовые дружинники.
6. Худай и Тегнри – имена Бога у тюрков.
Мушкетёры
Пронзает шпага неопрятный быт,
И томно льнёт гризетка к мушкетёру –
Реальность поддаётся под напором
Желающих её как приз добыть.
И кто мы без друзей и без войны,
Без наших женщин и без тайн подвесок? –
Обычные гуляки и повесы,
Обманутые Бахусом больным.
Ах, шевалье, снимите свой берет,
Куда приличней шляпа для похода,
И если нас не упомянут в одах –
Всегда есть повод с честью умереть.
Как не запрячь епископа в хомут,
Так героизмом свет не испоганить –
Ведь служим мы не королеве Анне,
А сами понимаете кому…
Приятно нам, гасконец, даже льстит
Внимание всесильного министра,
Но это всё проходит очень быстро,
И ров Бастилии снабжает Стикс.
Дамоклов меч принять на свой эфес,
И отведя подальше от любимой, –
В трактир, друзья! Не проходить же мимо,
Когда в кошель пистоли сунул бес.
Буря в пустыне
Самум-погонщик все стада барханов
Сгоняет с мест и плетью бьёт хребты…
И как эмиры недовольны ханом,
Так ветер для песков – лихой батыр.
В оазисе, прижавшись к саксаулу,
Дрожит мулла и шепчет строки сур, —
Он был улемом в Балче и Кабуле,
Теперь и сам попал на Божий суд.
Халат как парус и чалма слетела,
Верблюд кричит – воистину Раджим! –
И очень больно, и душе и телу
От горьких дум о том, как глупо жил.
И я, хотя невхож с молитвой в храмы,
А больше склонен к игрищам ума,
Как правоверный жду, шепча Хайяма,
Пока осядет пылевой туман.
Шаг к Нерону
В комедии о смерти не скорбят –
Каргу не любят ни весна, ни лето,
И церковь объявляет ей вендетту,
Когда герой стреляет сам в себя.
В трагедии о радостях молчат –
Зима и осень чопорны до скуки,
И траур выпускает на поруки
Убившего статистов палача.
Лишь мелодрама пошлостью своей
Соизмерима с жизненным пространством,
В котором от свободы, как от пьянства,
Успешно лечится наивный лицедей.
С тех самых пор, как я ищу свой жанр,
И реквизит исследую в спектаклях,
В моей гримёрке столько рыжей пакли,
Что вся надежда на большой пожар…
2012
Варан
Может и лучше бы отмолчаться, перетерпеть всё и переждать,
И никогда ни с кем не встречаться, не принося никому вреда.
Там за окном и метель, и стужа, завтра – дожди, а вчера – жара,
Ждут на столе – разогретый ужин, а на диване – ручной варан…
Он из потомственных динозавров и претерпел, чешую храня…
Кобры и рыба – ему на завтрак, кофе и пончики – для меня;
А на обед мы разделим птицу в жареном виде или в сыром,
Если варан лишь с похмелья снится, кто тогда тащит добычу в дом?..
Мне за крыльцо выходить нелепо, зря что ли, шубу питомцу сшил,
Ящеру в ней несподручно летом, но ведь зимою – тепло, и шик…
Может и лучше бы отмолчаться, перетерпеть всё и переждать,
И никогда ни с кем не встречаться, не принося никому вреда…
Упряжки
То ли витязь не слишком грозный,
То ли шкура совсем не тигра,
Только сетовать слишком поздно,
Если к повести дан эпиграф.
Строчки-лошади ржут, но тянут:
«Не пеняй на людей и звёзды,
Время жизни – двуликий Янус,
Пей, герой, сколько сможешь, воздух».
То ли стрелы не больно ранят,
То ли рыцарь в броню закован,
Только праздновать слишком рано –
На запятках кареты – Слово.
А в упряжке три новых строчки:
«Тот, кто жил, пусть спасибо скажет,
Текста вязь – это выход в точку,
Без одежды и без поклажи».
Суета вокруг принцессы
Как гиена рыщет ночь,
Сон не радует девицу –
Снится, бедной, чёрный рыцарь, —
Хочет в рабство уволочь.
Утро – лис, точней – лиса…
Компромисс – на пару, оба,
Тянут милую зазнобу,
За покупками в пассаж.
День, шакал, каких не счесть,
Расторопен и всеяден,
На красотку смотрит сзади,
И когда-нибудь, но съест.
Воет вечер, как койот,
Неуверенно и злобно,
Ветер-мавр принцессу обнял,
И сбежать ей не даёт.
Ходит под Всевышним трон –
Бог никак понять не может,
Кто сместил к ребру на ложе
Центр того, что создал он.
Первый день
Последний день жизни и первый день лета,
Беретты холодный поклон у виска…
Тоска, и кому это надо – таскать
Себя и котомку по белому свету.
Последняя капля, последние маты,
Аматорский стиль в сжатой фразе письма:
«Весьма преуспел, но утратился смак…»,
И россыпью всюду стальные маслята.
А в чём преуспел, кто теперь растолкует?
Пакует вещдоки угрюмый старлей,
Налей, и помянем, побольше налей…
Стакан до краёв за погибель такую.
И выпьем ещё, чтоб чего-то хотелось,
А тело не звало к разлуке с душой.
Ушёл? Проведём. Не ушёл – хорошо,
Смотри, в синем небе, над облаком белым…