Экзамен
Моему другу Александру «Б»
Щебечет май. Деревья голосят.
Всё тот же двор. Постройки 90-х.
Да, я из тех советских октябрят,
Чье сердце потянулось к звёздам.
В моей душе безоблачный парад.
В моей душе опущенные флаги.
Но тем же небом дышит палисад,
Как стих прикованный к бумаге.
Послушай, Саша! – Яблони звенят,
Когда молчит земное притяженье.
Помилуй Бог, никто не виноват,
Что смертью мы простужены с рожденья!
Щебечет май. Деревья голосят.
В моей стране всё та же перестройка…
Да, я из тех последних октябрят,
Кто пишет жизнь на золотую тройку.
Разговор
Деревня. Кладбище: деревья
На смерть отбрасывают тень.
Ветров прохладные теченья
Размыли в воздухе сирень.
Ты слышишь, папа? — Пруд заброшен,
И жизни в нём как будто нет…
Твой домик смертью огорожен
Тринадцать выстраданных лет.
А у меня ведь тоже дети!
Хотя с такой-то высоты,
Где дождевые рвутся сети,
Весь мир прокручиваешь ты.
Ты слышишь, папа? — Привыкаю
К тому, что краток белый свет,
К тому, что зелень выкипает,
К тому, что нас с тобою нет.
***
Слайды ветра на синем стекле,
Это движется наш небосвод.
Медный голос в янтарной пчеле,
Это скомканных душ перелёт
На простуженной небом земле,
Где природа нам с детства поёт:
«Если песню не трогать в пчеле,
то никто никогда не умрёт».
***
Вот съёжился лес,
и за гранью реки
Осенний шипит снегопад…
Никто не подаст после смерти руки,
И больше никто не предаст.
И Бог промолчит.
И трава надо мной
Пройдёт, не касаясь земли,
Где тополь стоит с ледяною душой,
Не чувствуя солнца в груди.
***
Это был наш последний январь…
Ты любила вести календарь.
Как сгущался за окнами снег,
Как деревья скрипели во сне…
Как порхал электрический свет
В белой лампе, где выхода нет!
Как метель разгоралась вдали —
Разве мы это видеть могли?
В тот январь, в тот последний январь
Ты захлопнула наш календарь…
***
Затянуты веки холодных озёр.
В дупло залетает пчела.
В воде
отражение матовых гор
Накрыла осенняя мгла.
И лес обесточен. Свеченье листвы
За тёмною шторкой дождя,
Мерцает на фоне морозной травы
В предзимнем дыхании дня.
***
Белых звёзд ледяные буйки,
Это Бог размечает свободу…
Мир течёт у подножья реки.
Ветер гнёт серебристую воду,
Извлекая воздушную ноту,
Чтобы волны, отбросив клинки —
Напрямую текли к небосводу.
***
Западно-Сибирскую равнину
Заметают белые дожди.
Облака сжимаются в груди
В те часы, когда не вижу сына,
А вернее у меня их три.
Пятый год живёшь наполовину.
Только Бог нас видит изнутри.
Ели хочешь речь мою сотри,
Но поверь, сжимаются в груди
Небеса, когда не вижу сына,
А вернее у меня их три.
***
Увильды. Берег пьёт тишину.
Рябь листвы шелестит над осокой.
По брусчатому, светлому дну
стая рыб чиркнет тенью широкой.
По разглаженной ветром воде
К побережью скользят водомерки.
И последняя птица в гнезде
Переводит осенние стрелки.
***
Россия. Двадцать первый век.
Мой беспризорный голос в тишине…
В трущобах времени не открывая век, –
Мы не приснимся будущей стране,
Где спит Уральский каменный ковчег
И, отражается в небесной полынье
Всё то, что в сердце спрятал человек,
Отбросив тень нательную к земле…
***
Деревья, склоняясь
До белой земли,
Ветвей расправляют
Сухие морщины.
Обтёсаны ветром леса
И равнины.
Под снежным настилом
Молчат ковыли.
Колышется тишь,
Как речная вода, —
И ветер сбивает
Морозною плетью
Последние листья
Над кромкой пруда,
Где замер снегирь
Между жизнью
И смертью.
***
Придёшь домой,
А в комнате синичка
До твоего прихода дожила.
Пока идёт на небе перекличка,
Возьми её живую со стола.
Открой окно:
Рябины рукавичка,
Заиндевев, немножечко
Сползла.
Ты прямо к небу
Поднеси синичку —
Ту, что меня
На год пережила.
***
По тёмно-синей кромке тишины
Стучится озеро звеном волны.
На заметённом зарослями дне,
Ютится щука на зелёном пне.
На небосводе всполохи грозы.
Рубиновые крылья стрекозы
На стебельке ночного камыша,
Расправил ветер, вечностью шурша…
Воспоминание
Моему Дедушке
Петрову
Виктору
Максимовичу
Ты вспоминаешь детскую игру:
Тряпичный мяч. Брезентовое поле.
За горизонт упавшую грозу,
И чью-то гимнастёрку на заборе…
Ты вспоминаешь оттепель времён:
Лес новостроек. Праздничные лица.
И всех солдат, кто небом заметён
Там, где была советская граница.
Ты вспоминаешь, как весенний сад
Был для меня и матери построен:
Росли деревья, выпрямляя взгляд.
Шипели листья, обжигаясь зноем,
Клубились травы. Гроздья облаков
В безветрии висели над землёю.
И в перекличке молодых скворцов,
Звенела тишина над головою.
***
Всё больше снега в складках синевы,
Что пахнет космосом и серебром.
Всё меньше зелени в дыхании травы,
Где выцветает красный водоём.
Всё больше ветра в рощах тишины.
На ветках не пульсирует листва.
В сердцебиении простуженной сосны
Ещё скрипят высокие слова
О том, что в смерти жизнь отражена…
О том, что свет заиндевелых вод
Сквозь невесомость сумрачного дна –
Врезается в стеклянный небосвод,
Где скромный Бог в безмолвии живёт.
Где больше солнца в дереве растёт.
***
Над лесом
занавеску тишины
Снимает ветер.
Выкипают травы.
Темнеет взор взъерошенной сосны.
Багряных листьев остывают сплавы.
Уходит день в ущелья синевы,
Где растворяет птичьи силуэты.
От занавески лёгкой тишины
Остались ветра
тоненькие ленты.
***
Деревья всё прозрачней и стройнее…
Над золотистой насыпью листвы
Осенний дождь на небе стекленеет,
Когда земля не чувствует травы,
Когда ветра в лоскутьях синевы
Становятся грубей и холоднее.