Такое тепло напоследок…

Такое тепло напоследок!
Июльское. Прямо жара.
Я прячусь в сплетенье из веток,
Где света и тени игра,
Где клёны сцепились ветвями.
Синь неба сквозь зелень льёт свет.
И хлопает дом мой дверями,
В котором родных больше нет.
Лишь мыши за стенками пляшут,
Пугая шагами в ночи.
И замок воздушный из башен
Растаял, оставив ключи.
И ключик блестит позолотой
Средь свитков тугих бересты.
Жара. Погруженье в дремоту.
Монисты бросают кусты.
Ладошку за ключиком тянешь… —
И солнечный зайчик мигнёт:
«Всё, больше себя не обманешь». —
И чудо растает, как лёд.

 

* * *

Надувается мыльный пузырь —
Не соломинкой тонкой растенья.
Шар растёт странной формы лишь вширь,
Детворе прибавляя веселья.
Так и мы, словно дети, с тобой…
Выдуваем иллюзии вечно.
Перламутровой жизни настрой,
Что, увы, оборвётся, конечно.
Ветер дунет — и шарик летит,
Отражая деревья и лица,
Что чудные.
Но радужный вид,
Он недолго, наверно, продлится.
Лопнет плёнка —
И пены плевок…
Нет иллюзий — и смысл пропадает.
И уходит то время водою в песок,
Где по радуге сердце шагает.

 

* * *

Ты устал. И тяжёл на подъём.
Не заманишь в духмяные травы,
Где могли бы гулять мы вдвоём
На опушке шумящей дубравы.
В русло входит под осень река.
И кувшинки над ней показались.
И качает река облака,
На плаву что легко удержались.
Жизнь одна.
Ты, конечно же, прав…
Как хотела бы я поделиться
Этим миром,
Где речки рукав
Собирается с озером слиться.
Всё не вечно.
Лишь лёт облаков,
Чей изменчивый контур неровный,
Будто снег, наметённый в Покров,
Что остался в местечках укромных.
Жизнь одна.
Мы пока на плаву.
Отражаемся в пристальных взорах.
Свежий снег похоронит траву,
И другая пробьёмся не скоро.
Разгрести не суметь облака:
Лишь кувшинок цветки я раздвину
В два размашистых сильных гребка
И сниму с них налипшую тину.
Я легко поплыву на закат.
Жизнь одна.
И с горы разбежалась.
Уже столько случилось утрат…
И страшит одинокая старость.

 

* * *

Как же быстро мой отпуск проходит!
Ручейком с гор —
И жизнь утекла.
Мышь по комнате наглая бродит,
Чует запах еды со стола.
И за стенкой шуршит бестолково,
Будто мама листает тетрадь.
Я бросать этот дом не готова:
Каждый год возвращаюсь опять.
Скособоченный стоптанным ботом,
Из трубы не курящий дымком,
Больше требует, старый, заботы.
…Так и тащит из тьмы сквозняком…
Что с тобою ещё, милый, будет,
Коль уйду за туманный тот край?
Ведь никто так тебя не полюбит,
В строй коттеджей забредший сарай.
Я тебя подлечу, подлатаю,
Обливаясь горючей слезой.
Жизнь короткая, милый, такая:
Громыхнёт и прольётся грозой.
И расколет край неба на миг лишь…
А потом всё травой зарастёт.
Так и ты здесь окажешься лишним.
Жизнь, как ливень июльский, пройдёт,
Как сквозь крышу дырявую дождик,
На полу оставляя труху.
Я люблю тебя, дом мой, до дрожи.
Только жизнь я продлить не могу.

 

* * *

Под водой показались кувшинки.
На полметра упала вода.
Пух летит с тополей, как снежинки.
Распушилась в траве резеда.
Всё приходит в июльское русло.
Половодью чувств — время апрель.
Не от этого ль мне в лете грустно,
Ведь пора миновала потерь? —
Все остались кто в роще, кто в поле.
Так зачем половодье — не в срок?
Словно голубь почтовый на воле,
Память в перьях зажатый листок
Тащит к дому,
Где лучики света
Проливались сквозь щели в стене.
Возвращаться — плохая примета, —
Словно к зубу больному в десне…
Показалось:
Любовь распускалась
И чужой становился родным:
Коротать бы с тобой вместе старость…
…Но с жарой испарился сей дым.

 

* * *

Подброшен август вилами на ветер. —
И разлетелся жёлтою трухой…
Я так хотела б жить здесь вечно в лете,
Где дождик не ступает ни ногой.
Но снова небо тучей затянуло, —
Как веко набухает синяком.
И тучи друг на дружку вдруг замкнуло.—
И сразу потянуло сквозняком.
И молния, как небо, вдруг пронзила
Обмякшую меня средь буйных трав,
Что лето мимо пальцев пропустила:
Ни капли не попало мне в рукав.
Все ласки были с привкусом ментола.
Катали на горячем языке, —
И холодок, как будто от укола,
Боль растворял в разжатом кулаке.

 

* * *

Лес вспыхнул ночью огоньками.
Впрямь неземное волшебство!
И я неверными шагами
Пошла на это торжество.
Свет изумрудный,
Словно в сказке,
Блуждает средь кустов-чертей
И, как от лазерной указки,
По годовым колечкам пней.
Снежинкой тает, исчезает,
Когда я руку протяну.
В пятнашки с темнотой играет.
…А жизнь живём всего одну.
Гнилушка старая,
Что селем
Принесена с высоких гор.
И мы наивно в чудо верим,
А свет рождает сгнивший сор.
…Во тьму и я
Уйду когда-то…
А после свет вернётся к вам,
Как светлячок, зеленоватый,
Как в ночь пред Пасхой вспыхнет храм.

 

* * *

Я всё легче с тобой расстаюсь,
Обветшавшая старая дача.
Ночью в сад выходить не боюсь.
И уже об ушедших не плачу.
Не пугают шаги под окном
И треск веток, ломаемых с хрустом.
И луна анемичным пятном
Из-за дерева светится тускло.
Нынче яблоки даже горчат
И смородина вся в паутине.
А соседи пасут здесь внучат
И погрязли в семейной рутине.
Жизнь бурлит за забором,
Как шлейф,
Что оставил несущийся катер.
Прилепил дачный домик, как клей, —
Только высох и силу утратил.
Я за ниточку света держусь,
Но сквозь ночь пробирается холод.
Сердце сдавит ладошками грусть.
Муравейник напомнит мне город.

 

* * *

И Яблочный без яблок нынче Спас.
А колокольный звон стоял над речкой.
Тепла последний тратился запас.
И лето остывало, словно печка.
И утки забивались в камыши,
И пахло тиной, рыбой, шашлыками.
И плавали стремительно ужи.
И тину разгребала я руками.
Потом плыла под колокольный звон.
И ослепляло солнце напоследок.
И золотистый добавляло тон
В зелёный шелест тонких гибких веток,
Что вынырнули к осени из тьмы, —
Из той воды, большой, как в половодье.
Вода сошла у краешка зимы,
Когда мороз, кряхтя, возьмёт поводья. —
И встанет лёд… —
Он мог накрыть кусты
С поникшею зелёной головою.
Но показались из воды мосты.
И небо, как цикорий, голубое…
Конец у лета,
А зенит жары…
Лишь яблок нет…
Не пахнет кислым соком.
Любовь пришла —
И в жизнь впустила свет,
Но что-то перепутала со сроком. —
Как самолёт блеснёт средь облаков
И улетит, оставив шлейф, как вьюга,
Что тает первым снегом на Покров.
…Без яблок проживём
И друг без друга.

 

* * *

Звякнет лодка заржавленной цепью.
И опять прибывает вода.
Скоро листья оплавленной медью
Поплывут по реке в никуда.
Этой старой «казанке» полвека.
Зажимают её катера.
У причала стоит, как калека.
А летала стрелой как вчера.
Слани сгнили.
Дюраль вся помята.
Помнишь, в устье её волокли? —
Зацветала по берегу мята.
Мы сорвали мотор на мели.
Намывной, прокалённый песочек,
Помнишь, руки сгребали мои?
И под писк комаров среди ночи
Всё мечтали о чистой любви.
Не сбылось.
И уже постарела.
Не увидеть ракушки на дне.
И как камень
Вся жизнь пролетела,
А круги растворились в волне.
Незаметно однажды отчалю.
Оттолкнусь от обрыва ногой. —
Звякнет цепь —
И окатит печалью,
Что всё скроет туман над рекой.

 

* * *

Дыханье раскалённого железа.
Жара пришла
Внезапно и молчком.
И кровь свернулась быстро от пореза
Осокой,
Что легла уже ничком.
Два месяца природу заливало.
И высока по-прежнему вода.
И берега почти что здесь не стало.
Лишь вдоль дороги рдеет лебеда,
Румянцем полыхает, будто в осень.
Так воздух густ, что клеится смолой.
И дятел в красной шапке
В чреве сосен,
Чья хвоя загорелась рыжей хной,
Выстукивает дробь печальной песни.
Замолкнет — прыгнет рядом на сосну.
Что ищешь, доктор?
Не пройдут болезни.
И дерево готовится ко сну,
Что будет вечен.
Бросят в топку ветки…
Вон молодая поросль на бугре…
И дым уже предчувствую тот едкий.
И мысленно готовлюсь в той поре,
Когда и я
Корявыми руками
Тянуться буду, тлея, в высоту.
И вылечиться, думая, стихами
Про краткую земную красоту.

 

* * *

Вот и солнышко вышло из туч,
Будто окна промыли весною.
В душу глянул пробившийся луч.
Он сверкнул золотою блесною.
Не заметила: тонкий крючок
Зацепился за ниточку света. —
И запела душа, как сверчок,
Про короткое, райское лето.
Буду после с тоской вспоминать
Половодье в дождливом июле,
Свою юность пытаясь догнать,
Просвистевшую, будто бы пуля.
Только поздно.
Кусты обросли
Побуревшей, загнившей листвою,
И стоят, как в порту корабли,
Между сушей и тёмной водою.
И листва облетает, как цвет, —
И плывёт, словно рыбки больные:
Их вихляется тонкий хребет —
На рябящей реке как живые.
И почудилось, милый,
Что ты
Потянулся ко мне, задыхаясь.
Над водой показались мосты,
Но от ветра устало качались:
Уходили под воду
И вновь
Оголяли подгнившие брёвна.
…На обрыве стояла любовь
И платочек в руках мяла скромно.

 

* * *

Глянь:
Поселились в доме муравьи.
Таскают брёвна.
Строят новый домик.
Они живые, дружные, свои.
Гнездо свивают на гнилом балконе.
И вылезают между половиц
За новым грузом в новый муравейник,
Уж полный мелких беленьких яиц,
На даче, где разбросан был репейник
По всем углам от наглости мышей.
Родные души! — как и я, все с грузом,
И стружки от моих карандашей
Упрямо тащат, надрывая пузо.
Мне показалось:
Даже ожил дом,
Что рушится и ветхим стал, как сито.
А строили с таким же вот трудом,
Но лишь гнездо в нём мною всё не свито.
А дед ушёл,
Достроив всё, как мог.
А у меня совсем другие брёвна. —
Но не построить дом из тонких строк.
А дни бегут, мелькая спинкой чёрной.
Крылаты самки мелких муравьёв
От той любви,
Что продолженье рода.
А вереницы букв и образы из слов,
Как муравьи снуют
И роют ход сквозь годы.

 

* * *

Последний день,
Лицо ласкает бриз
И солнце раскалилось не на шутку.
Закончился недолгий мой круиз.
И море распустилось незабудкой.
И грусть опять — как всё в последний раз.
Швырнёт пригоршни листьев жёлтых осень.
И всё пойдёт как прежде без прикрас.
И на работу снова ровно в восемь.
И посейдоны шарики плывут,
Похожие на маленькое чудо.
И горло перекручивает жгут,
Что уезжаю навсегда отсюда.
Чужие горы.
Пальмы все в цвету,
Что наши листья жёлтые напомнят.
Я чую осень нашу за версту:
На скалах вижу рыжей глины комья.
Я вспомню стук её —
Замёрзший, неживой…—
И об ушедших близких затоскую.
И захочу, как в юности, домой
И на песочке домик нарисую.
Нет, не рукой, а тросточкой зонта. —
От солнца слишком жаркого защита. —
И блекнет стран заморских красота.
И ничего у моря не забыто…