Странный Самурай.
Что же хотел сказать самурай?
Нет, не так… С большой буквы — Самурай!
Итак, что же хотел сказать Самурай? Хотя, разве они разговаривают. Обычно, они медленно и напряжённо передвигаются, плавно двигая ступнями, словно плывут в облаке. Сжимая меч двумя руками, пристально всматриваются в суть противника. Это обязательно должен быть противник. И у него обязательно должна быть суть. А иначе куда смотреть?
Наблюдение
Сегодня суть исчезла. Вместо противников, наблюдалось одно непонимание. Внезапно оно начало множиться. Непонимания взлетали бабочками, порхая возле лица замершего Самурая.
Меч
Взмах меча Самурая был также красив, как полёт непониманий-бабочек, стремителен и болезненно нежен. Меч являл собой Видение Сути и никогда не обижал слабых. Его уважали другие мечи, узнавали все самураи, синоби-ниндзя доверяли его свету — на самом деле, они не доверяли никому, даже своему дыханию.
Меч с изогнутым клинком, должен называться саблей, но это послужило бы извращению сути, а подобных вещей Самурай не смог бы терпеть. Его душа, изначально, переплелась среди звёзд и болотных туманов, с мечом, и разлучить Душу и Меч или подменить понятия Истины в их зеркальных отражениях — означало разрушить Мир.
Дочь
Что ты ещё хочешь знать? Я не должен говорить то, что думаю… Буду отвечать на твои вопросы. Всё несоответствие заключается в том, что даже на то, что ты хочешь услышать — у меня есть ответ, который ты знаешь. И он — есть суть, то есть Истина. Но ты не хочешь выслушать этот ответ. Ибо, как Самурай, я вынужден сразиться с этой Сутью. Вынужден её победить, ибо она — мой Противник.
Но, не желая нарушить твоего Равновесия, я вынужден признать себя побеждённым. Выбор — Истина или Дочь? И бабочки вновь спускаются с небес.
Мастер
Мастер помнил то, что говорили айны — все или, почти все, тайные вещи. Иногда ему казалось, что вместе с другими мужчинами его рода, плывёт в странные места за оленьими шкурами. Всё, что создавалось его руками — мечи, флейты, доспехи, конская упряжь, украшения, луки и стрелы — грело сердце. В холодные промозглые утренние часы достаточно взять любую вещь, изготовленную Мастером — тепло и сила медленно начинают пульсировать в руках.
Самурай предпочитал заказывать необходимые вещи, начиная от набедренной повязки фундоси до меча, зеркала и яшмы — у Мастера. Ведь он жил так долго, всё менялось в мире, и только Мастер мог помочь ему сохранить себя — не потеряться. Дочь жила также всё время среди мерцающих звёзд. Но она была почти женщина, и они часто не понимали её. Она обладала даром, которого избегали мужчины ― изменяться.
Полуземлянка татаэна Мастера находилась недалеко от храмового комплекса с изогнутыми крышами. Самурай часто заходил к монахам, особенно ему полюбилось место возле кёдзо, там стояла чудесная храмовая скамья под сакурой. В кёдзо хранились священные тексты, и только ему разрешалось читать их.
Время
Когда Самурай присаживался на отполированную Временем деревянную скамью, Время посвистывало в веточках сакуры. Нежные вишнёвые лепестки щекотали пухлые щёчки и, от удовольствия, Время начинало улыбаться. Сразу же появлялся Настоятель, одной из обязанностей которого — пожалуй, самой главной, было следить за Временем, которое очень любило отвлекаться при появлении Самурая. Все знали, что это может привести к ужасным событиям, и только Настоятель мог повлиять на Увлекающееся Время. Увлечь и каяться. Сложноступенчатые последовательности.
Колени
Возможно, Странность Самурая состояла как раз в молчании. Он внимательно рассматривал мои Колени. В этот раз, видно, ему было не до Сути. А может, Суть заключена в Коленях? Так вот, почему мне становится тяжелее передвигаться, особенно в непогоду. Непогода же состоит из Непониманий. Круг замыкается…
Так вот в чём дело! Падая на колени в жёлтые смешные одуванчики… Молясь, плача и падая на колени на цементнокафельнополированнопаркетный пол… Падая на колени в серую пыль, и закрываясь от ударов… Дурачась, и ползая на коленях с детьми и кошками, и собаками, и ёжиками в тумане… Падая на колени перед уходящим любимым потерянным человеком… В ромашки, одуванчики, васильки, омуты, падая на колени, чтобы упасть навсегда и забыться в объятиях нежных…
Странный Самурай собирался разрубить Суть Колен.
Сягэй — умение стрелять из лука
Но тут его отвлёк Мастер. Очень давно Самурай заказал ему изготовить лук и стрелы, а также всё, что к ним полагалось в придачу. Его левая рука — юндэ, рука в которой держат лук, соскучилась по дереву оурума. С детства Самурай, вместе с остальными детьми буси и кугэ, учился стрелять из лука. Его околдовывал резной орнамент на коре вишнёвого дерева. Коре, которой покрывались колчаны ика, изготовленные мастерами из ивы. Запах лука юми отвлёк его, притянул к себе. Любая вещь имеет свой запах. И только истинный воин чувствует его. Новое же оружие звенит своим естеством и просится к тому, кто должен стать его Хозяином.
В этот раз Коленям повезло… Наоборот — очень не повезло. Они остались с Сутью, мучавшей их, заставляющей страдать. Истинный Самурай не падает на Колени, но это отнюдь не помогает ему избежать Боли в них и проблем с детьми.
Чистота
Самурай прислонился к стене деревянного храма. Холод проник в него, и мелкая дрожь, которую он пытался удержать, соскакивала, билась о землю. Время, Настоятель, Дочь и Мастер исчезли. Не мелькали фигурки монахов. В мир пришла Чистота. Её движения струились мягкопушисто и вишнёво. Её появление — редкое во Времени явление Безразличия и Созерцания Пустоты.
Даже Странный Самурай не выдерживал взгляда Чистоты полного Безразличия — с этим не поспоришь. Это невозможно обхитрить, смедитировать — необходимо принять. Созерцание Пустоты застыло, всматриваясь в небо, над умирающим Самураем. Дрожь начала уходить глубже в землю — становилось хорошо, тепло и спокойно.
Но неуёмная Суть вмешалась, пытаясь отрезать мизинец левой руки, — провокация действия. Пришлось жить. Нельзя же позволить какой-то Сути искалечить руку, держащую лук.
О смерти
Пока моя жизнь длится,
Не забыть мне моей любимой,
С которой мы спали вместе
На острове, где ночуют
Птицы моря ― дикие утки.
«Кодзики»
Я достаточно хорош для того, чтобы умереть. Но совершенно ещё недостаточен. Когда моя достаточность прибудет, и будет в расцвете сил — я упаду среди цветков Сакуры. Все склонят головы. Это будет, как прекрасный ненаписанный дневник-никки, сердце которого превзойдёт «Кодзики».
Нежелание
На данном коротком промежутке Времени — Дочь свободна. Её взмахи крыльев тяжёлые и плотные — не может оторваться от Сути. Сама, породив непонимание, запуталась в нём — и не может лететь. Пытаясь выпутаться, бредёт по небу и каждой пролетающей птице говорит, что у неё всё хорошо. Птицы влетают в сердце — царапают свои послания клювами и летят дальше. На самом деле — им всё равно. Но фокус с отметинами будет существовать множество тысячелетий — привлечение внимания.
Самурай не закидывает голову, когда смотрит на бредущую Дочь. Он знает цену отметинам на сердце. Он видит бред, ищущей, не поднимая глаз. Вернувшись, благодаря Сути, Странный Самурай не хочет видеть Дочь. Его позвоночник полон плача и …пора уйти к другим, но сначала — опробовать лук.
Инуоумоно
Воины занимались инуоумоно — стрельбой из лука по собакам. Самурай чувствовал себя одной из этих собак.
Среди воинов наблюдалась одна знать — кугэ. Глаза знатных наблюдей сверкали из-под шлемов харикакэ-кабуто. Холодный огонь вырывался из прорезей, а надстроенные на тульи простых и удобных шлемов дзунари-кабуто, фантастические сооружения из дерева, бумаги и сыромятной кожи — ужасали всех, кто не имел отношения к воинам. Залакированная лёгкая надстройка достигала полуметра, у некоторых самураев и больше; формы в виде слизняков, очищенных зимних вишен, абстрактных чудовищных элементов, возвышали владельца и возносили к небесам.
Бедные животные метались по огороженной бамбуком площадке, а группы всадников из 12 конных лучников отстреливали собак, которые, из последних сил, пытались выскочить за ограду.
Самурая не было видно за полной маской сомэн, защищавшей всё лицо. Она была ещё более страшной, чем шлемы всадников, мчащихся по площадке. Улыбающийся рот старого человека с оскаленными зубами, мрачным и нелепым пятном скользнул в сумерках. Никто не видел, что губы под шлемом сцеплены болью, тем и хороши Маски, которые мы носим — всегда можно спрятать истинные чувства.
Наша странность не имеет определений и пределов. Иногда она превосходит все ужасы, витающие за пределами разума.
Пони
Лошадь, двигалась через горную речушку, всадник покачивался и печально смотрел на берег. Низкорослая, лохматая, похожая на пони, белая, с двумя большими чёрными пятнами, одно из которых захватывало морду и холку, а другое, словно стекало с хвоста — лошадка, упорно форсировала, бьющую по ней, холодную воду.
До того, как она досталась Самураю, многие благородные воины пытались её заполучить, но необузданный нрав лошади и покусанные колени седоков, быстро разнесли дурную славу о норовистой лошадке среди буси. Её даже хотели зарезать, но слишком высоко ценились лошади, чтобы хозяин мог позволить себе такое святотатство.
Время пришло к Странному Самураю и привело, перепуганную и не верящую никому, Лошадь. Она сразу поняла, что это её Всадник.
Странная связь, временная цепочка. Уже тогда они знали о шепчущих цветках Сакуры.
Исчезновение.
Записи
Монах принёс столик и всё необходимое для рождения и записей рождённого. Когда его кто-нибудь из ути — близких ему по родству и духу, спрашивали — зачем? зачем ты записываешь Это? — он не отвечал.
Возможно, для того, чтобы не потерять лицо… Но толку терять лицо, если его всё равно поднимет, сдует с него пыль Время — оно такое бестактное, совсем неЯпонское, неОстровное.
Как ему объяснить, что лицо Странного Самурая уже давно потеряно и, возможно, из-за этого он носит маску. Иногда её видно, а иногда — нет. Видимость маски связана с Сакурой. Когда лепестки вишёвого цвета приближаются тенью к Воину, маска проявляется, при отдалении — может даже исчезнуть.
Более того, маска есть у Пони. Но бедная лошадь-то, каким боком повинна в потере лица?
Самурай не хотел никому, даже ути, к которым относились Меч, Время, Сакура, Лук, Доспехи, Чистота, Мастер и Дочь, объяснять, что записи его создаются Напотом, ПослеПадения.
Он и себе не мог признаться в том, что пишет округлые, волнистые линии хираганы для одного лишь человека в этом Мире — Дочери.
Влияние
Дочь безумно хороша. Дадададад… Иногда безумна. Иногда хороша. Но ему больше нравится, когда всё вместе.
Как Отец, он любит её, не зависая ни от чего, независимо от… То есть, даже, когда она независимая. Тем более, он-то знает, как строга Независимость, как много она начинает вытягивать из независимых, сил и разного…
Главное, чтобы Дочь не была проглочена Чужим Влиянием. Хотя, у неё такие корни… Как-то Сакура и Дочь танцевали возле храма… Так вот, корни у них почти одинаковые — массивные и в то же самое время, изящные. Когда такие корни — хорошо плодоносить. Ещё очень хорошо плавать, бегать и летать. И не стесняться оставаться самим собой.
Самурай посмотрел на лакированную палочку с кисточкой из волос — сайхай свешивался с кольца сайхай-но-кан на правой половине нагрудника кирасы, покачивался в такт шагам — Воин направлялся к Мастеру.
Покачивающийся командирский жезл навёл его на размышления о саби-моно — ржавых вещах. Некоторые оружейники пытались состарить доспехи — старина во все Времена ценилась очень дорого, об этом ему не раз рассказывали Время и Настоятель. Да и с Мастером об этом они говорили не так давно… Когда пили сакэ, а Мастер печально улыбался, показывая доспехи, которые оставили, чтобы их покрыли толстым слоем ржавчины — состарили.
Прощаясь, после чудесно проведённого вечера, Мастер решил не браться за этот заказ, тем более что он не дал ещё своего согласия на выполнение работы.
Самурай знал, что заказов у Мастера давно не было — он низко склонил голову.
Омммэ
Дети суетились и заносили вещи. Если бы сказали — Дети суетились и выносили вещи, это бы ничего не изменило в Сути. Омммэ сидел неподалёку и его округлый животик подрагивал от смеха.
Сколько Самурай не появлялся здесь, а бывал он довольно часто, всегда наблюдал одну и ту же картину — внос-вынос. И детей… Нос, конечно, здесь был не причём, в- и вы- тоже. По-видимому, Суть веселилась, всего лишь…
Воин задумался, смог бы он терпеть постоянное нашествие детей, их друзей и вещей. Чтобы его дом, его жизнь, то наполнялись, нарушая ритм дыхания Пространства, то освобождались — он не знал ответ. У него не было дома.
Омммэ сидит и смеётся. Его медитация создана из этой суеты, наполнена ею. Возможно, из неё сложены его победы в сумо.
Никто не может победить того, кто несёт такую сумУ Сути.
Ширма
Ширма, украшенная мэйсё-э не позволяет Самураю увидеть Дочь. Пейзажи знакомых прекрасных мест переплетаются стихами — кажется, шёлк трепещет от красоты, но Отец знает, что за рамой, разделяющей их — находится ещё более необыкновенное творение — Его девочка.
Чуть склонившись над низеньким столиком, она бережно разворачивает длинный свиток — метр за метром. Глаза её тщательно впитывают все оттенки цвета с вкраплениями мерцающего серебра — и плотные, и нежноразмытые, красочными пятнами, поддерживающие нить великой Любви. Фигурка её колеблется и движется вслед за внутренним смыслом Любви, меняется бирюзовыми, пурпурными, чёрными всплесками.
Самурай не в состоянии убрать Ширму. Он не может крикнуть, что состояние Любви не имеет смысла.
Ширма растворяется и возникает густобелый цвет — Дочь исчезает в Чистоте.
Гейша и Рис
Дочь помогала Гейше готовить. Движения их были плавны и выверены Временем. Если же учесть, что за столиком сидела Чистота, можно понять Настоятеля, которому никак не улыбалось длительное Созерцание Пустоты.
Медная набэ-кастрюлька уже подготовилась для перекладывания горячего риса, в кадушку с крышкой. Плоский веер кружил и пел, охлаждая белые аппетитные зёрнышки, а деревянная лопаточка аккуратно накладывала их в фарфоровые пиалки.
Лакированные хаси — палочки для еды, декорированные перламутром, подготовились к полёту. Чистота — посланница божества риса Инари-Сама, наблюдала, как Настоятель, Гейша и Дочь соблюдают обряд вкушения зёрен, которые тайно — в посохе из тростника, принесло божество.
Ни в коем случае нельзя обидеть неуважением душу риса. Взлетит она белой птицей в Пустоту, и явится грозный лик Голода. Чтобы этого не произошло, и существует МолитваОбряд, отличительная помощь Человеку, не желающему больше пожирать еду, как Зверь.
Настоятель знает ещё одно но- в этой истории. По тому, как кто ест, можно узнать многие тайны.
Пещера
Мать Гейши девочкой продали в дзёро. Став жрицей любви, она видоизменилась, чтобы не умереть — многие, ставшие, по разным причинам, Изменёнными, переставали существовать — и достигла высот куртизанства-таю.
Дни её таютаяли, мелкими клеточками записывались Сутью, лютня плакала в тиши сумеречных отметин Времени. Кокон. Из этого Одиночества появилась изумрудная бабочка — Гейша.
Утончённость Гейши поразила Дочь.
Их связывало отношение — Понимание Одуванчиков и Страх Пещеры.
Наблюди, во все Времена, отправляли детей в Пещеру. Девочки и Мальчики исчезали в темноте Страхов-Унижений. Отголоски их криков посылали Ужасные Сны Родным Девочек и Мальчиков. Настоятель, после встреч с Родными Девочек и Мальчиков, шёл к Сакуре, прижимался к Корням и долго стоял на Коленях. Время плакало рядом. Маски Странного Самурая и Пони взлетали в Чёрное небо. Меч дрожал от Ярости и Мести… Но где? где противник?
Неумение
Самурай и Мастер не могли продать себя, свои умения — их главное неумение.
А так, они многое знали, отточили эти Знания и могли точно применить в Пространстве. Когда их точность достигла тех, кто мог приобрести Истину, Мастер и Самурай ушли в Путь.
Иногда, если уж быть более точными, их приглашали в Дом, усаживали за Стол, но Чужие Дом и Стол не помогали Мастерству и убивали Интуицию.
Кому нужна Раскормленная Интуиция?
Давно, Самурай и Мастер хорошо повеселились. Множественные и богатые связи окутали, опутали их. Но пришло Время — Дружеские Связи испарились. Не потому что они были совершенно плохи и лгали — нет. У них появилась своя Жизнь, которая не желала делиться с другими.
Чистота не любила Связи — они увлекались Пустотой.
Сираха
О, мой обнажённый меч! Мой Сираха. Если ты обнажён — должен произвести действие. Но я странен до такой степени, что сэппуку может не состояться.
Император-жрица-инок-регент-клановоин не состоялся.
По Сути — Император всегда — камикадзэ, окружённый самураями и непониманием.
Чистота видит шейную тонкую вену Императора и подносит кинжал камикадзэ-аигути — возможность успеть перерезать вену воВремя — ценный подарок. Что же остаётся Самураю…
Дочь меняется всё Время. Постоянно. Хочется крикнуть: «Постой»! Но её Ян превалирует. Вот и сейчас она округляется, как Настоятель и Сакура одновременно. Гейша взмахивает кинжалом-веером, защищая Дочь, и слышится тонкий звук флейты. Рождение.
Кусунгобу — кинжал для вспарывания живота, содержит в себе предписанную длину и Созерцание Пустоты. Странный Самурай не может увидеть падающие цветы Сакуры — он чувствует их сердцем.
Никогда не делайте сэппуку.
Даже, если Корни сильнее вас.
Время взмахивает Мечом, чтобы помочь Странному Самураю в его Выборе.
Вновь изменившаяся Дочь, похудевшая, надевшая кимоно с короткими рукавами, отступает в сторону — Пространство начинает дышать свободнее. Странный Самурай видит Ребёнка. Он похож на маленького Самурая и странен изначально — держит за поводья-куцу-вадзура Пони, и дует на воздушный белый одуванчик.
Парашютики с семенами летят над Островом.
© Ирина Жураковская, 2008