28 января день рождения Владимира Алейникова
* * *
Круг волшебный солнечных часов,
Блажь, уже шагнувшая с обрыва,
Дрожь почти бесшумных голосов,
Прошуршавших прямо, а не криво.
Странное присутствие тоски
В нехотя белеющей извёстке
Стен, где приютились лепестки
Роз, где разбегаются полоски
Шатких, обескровленных теней,
Жалостных сквожений ивняковых
К северу, где, вроде, холодней –
Может, от вторжений мотыльковых.
К югу же уходит полоса
Горного пустынного отрога
В час, когда тревожит небеса
Млечный Путь – Батыева дорога.
* * *
Ты думаешь, что праведнее дни,
Когда они свободны и спокойны –
И, может быть, внимания достойны,
Которое до сей поры в тени.
И к свету вырывающийся строй,
Звучание, видение, сиянье,
Неспешные зовут воспоминанья
К тебе, – и вот осеннею порой
Ты слушаешь, как листья шелестят
И моря нарастает гул могучий –
И вновь среди мгновений и созвучий
Созвездия о чём-нибудь грустят –
Хотя б о том, что путь твой горек был,
Да сладостью прозрений был отмечен
И радостью земной очеловечен,
Чьей сущностью дышал ты и любил.
* * *
Невозмутимостью ниспосланная редкой
Сентябрьских дней,
Погода сорванной помахивает веткой –
И вместе с ней,
Уже в движении, но, вроде, и на месте,
Вздохнув едва,
Дорогу путаную выдержав, к их чести,
Встают слова.
И вслед за мыслями листва уже кружится –
И так везде –
Едва попробуешь с неспешностью сдружиться,
Как быть звезде,
Сиянью горнему, отвесному обрыву,
Ночным сверчкам,
Зрачкам, тоскующим, смущая душу живу,
По облакам.
* * *
И этот мрак, ютящийся везде,
Где только можно, где приткнётся, –
То в пропасти, то на пути к звезде,
А то и там, где мужество проснётся,
Где кромка хрупкая, где шорохи вокруг,
Змеиный зуд с хрипатой окариной,
Где свисту птичьему подняться недосуг
Вслед за ордою комариной,
Не уведёт с собою навсегда,
Пока надежда – жажда и защита,
И с нею прожили мы лучшие года,
Но всюду были б с нею квиты.
* * *
Где приморские дали вольны
Светлой страсти распахивать лоно,
Где тройным ореолом луны
Обозначена грань Скорпиона,
Где никто не поможет уже –
И сдержать не желаешь движенья, –
На прибрежном застыв рубеже,
Продолжаешь миров постиженье.
Предвечерья торжественный час,
Время облачной розни и смуты,
Отрезвленье для дум и для глаз,
Пробужденье – и вздох по чему-то.
Подождать – и шагнуть за черту,
В сердцевину войти испытанья,
С горьким привкусом травным во рту
Городов миновав очертанья.
* * *
Не желали мы, братья, дружить
С наважденьем звезды пятипалым –
То-то ёрничать или блажить
Было проще, ещё и с запалом.
Были толпы смурны без креста,
Но достаточно было увидеть –
Если исповедь вправду чиста,
Значит, душу ничем не обидеть.
Так скажи, на порог возвратясъ, –
Что ты ведал в юдоли единой? –
Сердцевинную, кровную связь
С запредельной её пуповиной.
* * *
Протянулись из мглы мосты,
Прикоснулись к рукам листы –
Да и след не стереть былой,
Не залить городской смолой.
До утра дошагаешь, друг, –
И замкнёшь не случайный круг,
И поймёшь, что тебя не ждут
И слова – не напрасный труд.
Постоишь под чужим окном,
Булькнет фляга плохим вином, –
И пойдёшь восвояси – так,
Словно в мире довольно благ.
* * *
На тонкой вися паутине,
Сгущается звук за окном,
По странной какой-то причине
Возникший меж явью и сном.
Уже горячей, беспричинной
Лепечет о чём-то листва –
И круче виток и бесчинней
Туманной оси естества.
Мне что-то подскажет, откуда
Звучанье начало берёт,
Откуда струится, покуда
Его не возьмут в оборот.
* * *
Покуда скрыты в почве семена
Минувших бурь и отзвуков грядущих
Вселенских зорь, обещанных и ждущих
Таких времён, где вспомнят имена,
Пока пусты преданий короба
И нет в решётах влаги драгоценной,
Пока не стала славной и степенной
И впрямь неизъяснимая судьба,
Покуда браней тлеют черепа
Во мгле степной, в пустыне иль юдоли, –
Сквозь россыпь лет расплёснутая воля
На чаянья, конечно, не скупа.
* * *
Повеяло враждою, ворожбою,
Напрасным ожиданием тепла –
Ненастье увлекало за собою
Прохожих невесомые тела.
Хлестали струи в запертые двери,
Дрожа, стекали капли по стеклу –
И вот уже присутствие потери
Угадывалось где-нибудь в углу.
Остатки листьев маялись, двоились,
Распластывались в сумерках, – а там
Уже ручьи разбухшие струились
И призраки шагали по пятам.
* * *
С листвой рассыпав числа календарные,
Смотри туда, где влажным серебром
Отражены и отсветы фонарные,
И гул сердцебиенья под ребром.
Не слышишь ли, как, с выдумками новыми
Настойчивей и чувственней звуча,
Стенает ночь, чтоб с мыслями бредовыми
Отшельник капли стряхивал с плеча?
Не надо слов – чутья ли не довольно мне,
Чтоб всё понять, не разумом – хребтом,
Чтоб с вестниками радости невольными
Мы встретились бы всё-таки потом!
* * *
Вернёт ли это смутное послание
Разбуженную истовость зрачка?
Зачтётся ли когда-нибудь желание
Лета свои позвать издалека?
Вестимо, что издревле зачарованы,
Из омутов и грёз извлечены
Видения ночные – для чего они
Явились и надолго ли нужны?
Желаниям не сбыться ли несчитанным?
Случайным защитится невзначай
Всё то, что в дружбе с некогда испытанным,
Нечитанным, – его и привечай.
* * *
Своя усталость ношею не кажется –
И всё, что было – солнце иль дожди –
Ещё совьётся, право же, и свяжется
Единой нитью – просто пережди.
Любая быль закружится, уляжется
В твоём сознанье – только бы оно
Во имя дней, чьей сутью всё докажется,
С любою болью было заодно.
Весна весной – да ей-то и неможется
На страже чувств, на грани забытья, –
Ах, быть бы с ней – а там и песни сложатся,
А там и впрямь угадываюсь я.
* * *
Ни тронуть, ни позвать издалека –
Лишь отзвуки, лишь эхо золотое –
Да вкус привычный терпкого настоя
Пахучих трав, да свет сквозь облака,
Да ветер, прошуршавший по песку,
Да вперемешку с веком отшумевшим
Сквозь музыку в пространстве онемевшем
Обрывки фраз, что вгонят нас в тоску,
Да нитью сквозь игольное ушко
Пробьётся связь незримая с минувшим,
Казавшимся остывшим и уснувшим, –
Но, видно, с ним расстаться нелегко.
* * *
Ужель не упрочим, что проще у прочих,
Чем выдох и вдох на ветрах,
Живучих и жгучих, до мести охочих,
Дорожный развеявших прах?
Начало ученья – в развале и гуле,
Источник любви, не иссяк –
И ты перед миром стоишь потому ли,
Дверной подпирая косяк?
Легко ли привыкнуть к тому, что случайно
Несёт к тебе ясную весть
О том, что вселенной великая тайна
И в слухе, и в зрении есть?
* * *
Вот и розы стряхнули с листов
Отголоски прозы отшумевшей –
И, с душой совладать не сумевший,
Сад к неслыханной жертве готов.
Столько сыплется капель с ветвей,
Что алмазные грани всё ломче –
После дня соловьиного громче
Голос крови и чувства живей.
Только соки бегут по стволам,
По неведомым жилам струятся –
И, привыкнув людей не бояться,
Учиняют пичуги бедлам.
* * *
Замшелая, камней темнеет груда,
Томясь нависшей хмарью грозовой, –
Дичась, приходит ветер ниоткуда
И в никуда уходит, сам не свой.
Меж временем отжившим и пространством,
Сомненьями колеблемым опять,
Но дышащим со всем его убранством,
Есть что-то третье – как его назвать?
Чего искать в четвёртом намеренье
И что увидеть рядом, на виду,
Покуда века жёсткие коренья
Не выкорчевать в мире и в саду?