***
На город падает туман,
Небрежно приближая вечер,
И грусть облагозвучить нечем,
Струящуюся по домам.
Без шума доживают век
Хрущёвские пятиэтажки,
Дыханье их темно и тяжко,
Как тяжек предвесенний снег.
В них были ссоры и покой,
В них было тесно и безумно,
В них было весело и шумно,
И жизнь лилась живой рекой.
Их обитателей черёд,
Ступая глухо и неслышно,
Уходит к горизонтам вышним,
Даруя времени отсчёт.
Через небесное стекло
Непостижимые, чужие,
Их лица смотрят молодые,
Храня в нас веру и тепло.
Их восковые имена
Становятся священным звуком,
И неподвластна шумным буквам
Их тающая тишина.
И будет память вам светла,
Заснеженные черепашки,
Хрущёвские пятиэтажки,
Кусочки света и тепла.
11.02.2014
***
Облик смутный вольных Аризон…
Николай Асеев
Чашка месяца влагой светится
Из-за облачка, воровски,
Панорамами окна с рамами,
Саркофагами потолки.
Но далёкие синеокие
Где-то сходятся берега,
За бессонными Аризонами
В речках тёмные жемчуга.
Моя синяя Абиссиния,
Воздух гулок, солнцем упруг,
За песчаными за барханами
Караван уходит на юг.
То ли снится мне, то ли грезится
То ли бьётся миражный след,
Окись цезия*, Полинезия
Голубой качает рассвет.
Не могу друзья, убегу, друзья,
Далеко, за меридиан,
Там с туманами великанами
Тихо шепчется океан.
*Окись цезия — вещество рубинового цвета.
14.07.14
***
А когда придет бразильский крейсер…
Александр Вертинский
Я уйду, меня нигде не будет,
Ни на Сретенке и ни на Моховой.
Был и нет, — спокойно скажут люди, —
Это с ним, пожалуй, не впервой.
Им бы жить, сверяясь по погоде,
В вечном ожидании Годо*.
Но, однако, он к ним не приходит,
Ни сегодня, ни вчера, ни до.
А придет большой бразильский крейсер,
Старым юнгой он возьмёт меня,
И исчезну я в далёком рейсе,
Никого по жизни не виня.
Глянутся удачами напасти,
Смуглый кок отпустит мне грехи.
Только карандаш простой оставьте,
Южный Крест переводить в стихи.
* «В ожидании Годо», пьеса Сэмюэля Беккета.
29.08.14
***
Двери хлопают, хлопают двери,
Бродит Янус, хозяин ночей,
Верить хочется, хочется верить
В старомодную дружбу людей.
В золотую нечаянность песни,
Что качает далёкий мотив,
Где слетает с волны буревестник,
Только крылья слегка обмочив.
Терпсихорова наша отчизна,
Скоморошья пустая сума,
Коли уж не сводить счёты с жизнью,
То хотя бы не съехать с ума.
Плеск ладоней, лорнеты с балкона,
Белый ирис, прелестный трофей…
Тишина, и гудки телефона,
И ночное проклятье дверей…
30.09.14
***
Счастливы цветы, что их рвут
Счастливы скоты, что их бьют
Счастливы луга, что их мнут
Счастливы хлеба, что их жнут
Падает на землю звезда,
Чертит лубяной небосвод
Чтоб рыбак свои невода
Уводил под водоворот
Жёлтый месяц ходит как тать
Не спугнув небесный покой
Пусть моя резная кровать
На восток стоит головой
На восток стоит головой
Чтоб к ногам слетала звезда
Чтобы слышать плач золотой
Будто в речке плачет вода
Будто копошатся в росе
Миллион рождений и тризн
Будто, вправду, счастливы все
Кто нам дарит тело и жизнь.
17.12.14
***
Подбоченься, улица крутая!
День сегодня выдался такой.
Это Лёнька козырем гуляет
С Ленкой, ослепительной звездой.
В их глазах шальная фееричность
Раздаёт прохожим свой кураж,
Их телами юная античность
Согревает городской пейзаж.
Их ещё не трогает тревога,
Что они в текучке длинных дней
Растеряют где-то по дороге
Отголоски юности своей.
Им ещё не знать, что не замедлят,
Дни пройдут бессмысленным гуртом.
Он сопьётся и накинет петлю.
А старуха тронется умом.
15.06.15
***
Мераба Мамардашвили, человека великого ума и великой души везли на кладбище в кузове грузовика. Катафалка для него не нашлось.
Тбилиси. К декабрю. На свете белом
Мерабу колесницы не нашлось.
Ритмично бьёт хромая полуось
Грузовика с остывшим телом.
Сократ грузинский, он свои минуты
По древности, по вечности равнял.
Всю жизнь он пил один большой бокал
Несправедливой горестной цикуты.
Как свежий запах тёсаных стропил,
Премудрость его слова, сила духа.
Случайной слабости, чужого слуха
Он никогда ничем не оскорбил.
Легла на лике грустная печать.
Он очень близко. Здесь, над головами.
Не в тряском кузове, но всё же с нами.
Нам только взгляды от земли поднять.
Лишь на доске, полузатёртым мелом
Остался его почерк наискось.
Ритмично бьёт хромая полуось
Грузовика с остывшим телом.
16.09.15
На смерть Настасьи Филипповны
Хруст гравия под лёгкою ногой,
Припухлость губ и укоризна взгляда,
И тонкой кожи проблеск золотой
В немой прохладе яблочного сада.
Она в картонном шорохе сердец
«Killing Me Softly»* — тихо прошептала.
И обратился свадебный венец
Торжественною скорбью ритуала.
Глубокие, как ночь, её глаза
Не расцветут в саду великих женщин.
И только лишь забвения слеза
Покроет сон. Придуманный и вещий.
14.11.15 —
***
В рассвете гасятся фонари
Листвою плещутся сентябри
Отходит дрёма с машин мостов
И оживает хитин домов
Иду по выпученной мостовой
Я сном измученный и пустой
Фантомным будничным пледом утр
Бензиновой лужею перламутр
А мне даёт добро воробей
Моим шагам в восемьсот локтей
И пляшет взглядом не закреплён
В тиши пространства раскат времён
А мне природой кирпич домов
Фабричной одой псалмы богов
Встречаю день как архипелаг
Сдаю плацкарт и беру общак
Я остаюсь на игле времён
Я окунусь в привокзальный звон
Меня встречает московский рок
Мне инфразвуком бубнит в висок
Что на востоке звенят моря
Что неспроста занялась заря
Что день до вечера не доживёт
Что день до печени проберёт
А к ночи мне в потолок лицом
Ночной неон собирать с окон
И думать слепо раскрыв глаза
Что не простившись уснуть нельзя
Иначе новый грядущий день
Не даст добычи, не даст потерь
Не даст добычи в своих весах
Не даст потерь на своих часах
И солнцу новому не взойти
Покуда боль не собрать в горсти
В тяжёлом занавесе того дня
В тяжёлом абрисе того меня….
17.11.17
Прощание с Америкой
Пройдусь-ка веником найду байду
Гуд бай Америка хау ду ю ду!
Икра медведи и Большой Театр
Аз буки веди эпохальный кадр
Кирпичный кремль да зубчатый кром
И белым мелом светел Белый Дом
Неонным мраком крут ночной Бродвей
И полосатым флагом тридцати морей
В моё раёшное бытиё житьё
Вошло подкожное моё ничьё
Прижилось племенем чужих богем
Богема Элвис и богема Хэм
А поколение моё из тех времён
С другим суждением и барахлом
Мне по наследству остался след
Чужого детства мой родной билет
В нём Трумен с Даллесом и их понты
Но сорри аллес, были мы на ты
Мы пили водку у гранитных эльб
Ломал чечётку нам геноссе эльф
Американкою свинговый джаз
Да под славянку и с коленцем впляс
Мне Динна Дурбин пошлёт привет
— Она поёт ещё? Какой сюжет!
Чего же надо и каких чертей
Моя отрада мой герой Джон Уэйн
Мы все не лыком и у всех свой кольт
Своя улыбка на сто тысяч вольт
Однажды было, но вот не срослось
На оба рыла да один авось
Ни хороводом вуаля ковбой
Ни хэллоуином у избы кривой.
Но детской выдумкой и миражом
И не сегодня да и не потом
Цветной саванною отходит вдаль
С пыльцой журнальною моя печаль
17.11.25