Первый сонет о встречном ветре
Пахнуло звонами разбитых стёкол,
Улыбками детей, неверных женщин,
И лёг на кожу мне далёкий клёкот
Стервятников, и шорох скальных трещин.
Позёмкой пыли и эхом диким мечен
Бежал мой ветер и в горле мне связал
Тоскливых три, тоскучих три узла,
Убивших смех, дыхание и речи.
И осыпалась с чёрных губ моих зола!
Коварен он. Юродивый. Беспечный.
Пропитан ядом знания Добра и Зла.
Желанием уже отравлен я. Хочу, чтоб ветер встречный
Меня убил. Чтобы упал я навзничь. Чтобы вечно
Смотрели вверх и вдаль мои глаза!
Второй сонет о встречном ветре
Не сбей дыханья! Не улыбайся мне во гневе!
Я — встречный ветер. Глаза мои голы.
Мои объятья го́рьки, и полынь
— Моя любовница. Я ей неверен.
Я — посвист на висках. Я долгий встречный ветер,
Тянусь в пыли дорог от гулкой в ночь скалы,
Сочусь я в окна. Росы пью — их нежный клевер
Хранит за пазухой до ветреной поры.
Не верю. Грыз я камень, землю рыл.
Я целовал глаза любимой и оскал скелета
В безумных поисках травы-разрыв…
Нет Дали, Правды, Лжи, что можно скрыть
От голых глаз моих. Я — встречный ветер.
Не верую! Я — едкий встречный ветер.
Сонет неожиданной встречи.*
Я вновь почувствовал прохладу твоих рук,
Как в зной родник, как лезвие ножа.
Мне кажется, они чуть-чуть дрожат…
Всё может быть — мы встретились так вдруг.
Любимая! Не закрывай глаза.
Я за ресницы всё равно ворвусь,
Чтоб проросла моя седая грусть
В душе твоей, как жадная лоза.
Я снова в городе, где стонут тормоза,
Где солнце плавит крыши поутру,
И точит ложе на лице слеза,
И вьётся локон — беспощадно рус,
На долгом и сиреневом ветру…
Любимая, не закрывай глаза!
Первый сонет о потемневших глазах
Не взгляд. Вскользь брошенный намек на взгляд.
Чуть искоса, сквозь переплет ресниц,
— Мерцающий лет бабочек-ночниц
У пепельного тела фонаря.
И тени, вытянув неровный ряд,
Мерно и наискось взбегают на карниз,
Дрожат мгновение и упадают ниц,
— Туда, где ждет бездонная земля.
Молчит листва, и пьет лениво ее тля,
И лик твой бледен, как у пьяниц и черниц.
И тает тонкая улыбка. Рвется нить.
И слепо бродит — от угла и до угла –
Тяжелый и бездонный взгляд
Из призрачно белеющих глазниц…
Второй сонет о потемневших глазах
…Не взгляд. Вскользь брошенный намек на взгляд.
Чуть искоса, сквозь переплет ресниц.
Прозрачный, как у хищных птиц,
И темный, как парящая земля.
Вновь лето. Во мгле цветут поля.
И духота. И свод небес зернист.
На ветви тонкой неподвижен лист
И пьет его медлительная тля.
Ты улыбаешься тягуче. Смутно зля.
Ты — ложь! Вязь эфемерных спиц
Ночного света. Вся — от тающих ключиц
И до улыбки нежной… Только взгляд
Тяжел, как опоенная земля.
Прозрачен, как у хищных птиц.
Сонет запаха Армагеддона
Над изрытыми льдами проспектов слетаются птицы
К крышам — там снеги проплавили красные трубы.
Но утрами лучи отражаются инеем трупов
На витрины кафе — скрижали времен,
где начертано: «Пицца».
Это песня эпохи. Это все, что шепнут мои губы.
Зря ли тянутся в подпол в полях отощавшие крысы,
Зря ли тянет «Аллаху акбар» не чернявый, а рыжий
Нищий подросток у переполненной урны.
Что мне, глухому, столетий запретные руны.
Я обезгласен, как трупы на паперти крыши.
В полдень зимы, без надрыва, чреватого грыжей,
Оком восторженным нежно лаская и гладя,
Петь буду женщин мехами укрытые крупы,
Спарив во славу генетики «bloody» и «б***ди».
Сонет двойной тьмы
И здесь, и там, за сферой склеры, обе — мгла.
Она воняет, как больничная палата,
Как фильтра бурого прогоркшая смола,
И в обе стороны зрачки исходят ядом.
Дар каждому из нас — лишь скудный выдох: «я»,
Захлёбывающийся в аорте тухлой кровью.
Две тьмы! Полотна липкого белья,
А меж — лишь чья-то тень у изголовья.
В колокола глазниц отлита мгла,
На сводах их в кровь бьётся птица взгляда
— Летучий визг взрезаемого стекла,
— Тем полудурком вожделенная игла,
— Там, в морге, жесть замытого стола…
Гниёт. В две пустоши сочится ядом.
Сонет, посвященный АЗС 12/04 по улице Кирова в городе Нальчике
Все дамы сердца, все герои околели.
В ночь уходя, блестит асфальт дороги.
Под этим небом, что бледнеет на востоке,
Нет места, где преклоним мы колени.
Бензином и спиртным воняет трейлер
— Взыскующих приют убогий…
Помолимся на эти ноги
Хохочущей с плаката Мерилин!
Вот грязь. Вот звезды. И бессильно око.
Что жизнь — что водка. Страшно лишь похмелье.
Все дамы сердца, все герои околели…
Плесни ж в стакан граненный хоть немного,
И взглянем ввысь! — сквозь своды низких келий
Не легче, чем сквозь дно, увидеть Бога.