«— Чего мы ждём, собравшись здесь на площади?
— Сегодня в город прибывают варвары».
Константинос Кавафис «В ожидании варваров»
В воскресение 22 ноября 2015 года в Штутгартском оперном театре состоялась премьера оперы Рихарда Штрауса «Саломея» в постановке Кирилла Серебренникова.
Сразу хочу сказать, что пишу не рецензию на оперный спектакль, а скорее размышления зрителя после спектакля. Они и расчитаны не на специалистов по оперному искусству и музыке Рихарда Штрауса, а на обычного читателя с целью расширения его культурного кругозора. Пишу о том, что мне показалось наиболее интересным: о необычной концепции постановки оперы и о метафорах Кирилла Серебренникова
Всё, как известно, познаётся в сравнении, и чтобы оценить постановку культового российского режиссёра, хорошо бы вначале сравнить её с первоисточником, а потом с другими постановками «Саломеи». Поэтому начнём «от печки»: откроем Книгу Книг — Библию и вспомним первоисточник, Евангелие от Матфея гл.14 (можно посмотреть так же и Евангелие от Марка и Евангелие от Луки), где впервые упоминается о дочери Иродиады — Саломее:
| Мк 6, 14 Лк 9, 7 | 1 | В то время Ирод четвертовластник услышал молву об Иисусе |
| 2 | и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им. | |
| Мк 6, 17 Лк 3, 19 | 3 | Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, |
| 4 | потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее. | |
| 5 | И хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка. | |
| 6 | Во время же празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду, | |
| 7 | посему он с клятвою обещал ей дать, чего она ни попросит. | |
| 8 | Она же, по наущению матери своей, сказала: дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя. | |
| 9 | И опечалился царь, но, ради клятвы и возлежащих с ним, повелел дать ей, | |
| 10 | и послал отсечь Иоанну голову в темнице. | |
| 11 | И принесли голову его на блюде и дали девице, а она отнесла матери своей. | |
| 12 | Ученики же его, придя, взяли тело его и погребли его; и пошли, возвестили Иисусу. |
Саломея в Библии не названа по имени, а фигурирует, как «дочь Иродиады» и мы узнаём её имя только из исторических хроник Иосифа Флавия.
Оскар Уайльд написал в 1891 году на библейский сюжет пьесу «Саломея», где героиня пьесы безответно влюбляется в узника Иоканаана (так назван у Уайльда Иоанн Креститель), а пророк отвергает её, называя бесстыжей, и не даёт поцеловать себя в губы. Но после «Танца семи покрывал», исполненого Саломеей, когда восхищённый Ирод клянётся выполнить любое её желание, она требует от Ирода голову Иоканаана на серебрянном блюде и целует отрубленную голову своего возлюбленного в губы.
Эта сцена приводит Ирода в ужас, он приказывает солдатам убить Саломею, и те раздавливают Саломею шитами. Как тут не вспомнить известную мысль Достоевского о том, что от любви до ненависти — один шаг.
По другой легенде Саломея идёт зимой на озеро, проваливается в полынью, тело оказывается в воде, а голова, зажатая льдами, наверху. Она пытается освободиться, извивается всем телом под водой, как в танце семи покрывал, но льды смыкаются над ней и отрезают Саломее голову. В этой легенде торжествует известная библейская истина: «Что посет человек, то и пожнет». Уже сам автор пьесы Оскар Уайльд очень далеко отошёл от библейского сюжета, а каждый режиссёр, ставивший пьесу, вносил в её постановку ещё и своё, новое понимание библейской истории.
Первое, что приходит на ум современному российскому зрителю при сравнении с постановкой Кирилла Серебренникова — это, конечно, «Саломея» в постановке Р. Виктюка, премьера которой состоялась в 1998 году, и которая идёт до сих пор. У Виктюка в «Саломее», одном из его лучших спектаклей, много нового: своя неповторимая пластика игры, бешеная энергетика героини, очень сильное эротическое начало, цветные костюмы, не говоря уже о том, что Саломею играет мужчина (Дмитрий Бозин), что для России, согласитесь, необычно. «Саломея» у Виктюка — это настоящий театр, шоу, яркое и запоминающееся представление.
Московская «Новая опера» также поставила «Саломею» на немецком языке в классическом варианте и видео-отрывок из неё можно посмотреть по ссылке в конце статьи.
Постановка «Саломеи» у Кирилла Серебренникова совершенно иная — это попытка обьяснить через библейскую легенду современный мир и то, что в нём происходит сейчас, а так же представить, что ждёт человечество в будущем. Саломея у Серебренникова — современный подросток (её возраст по преданию около 14-15 лет), с комплексом неполноценности, присущим всем неопределившимися в жизни тинейджерам. Саломея Серебренникова — холодная, как лёд (вот и метафора льда в связи с Саломеей), замкнутая в себе и пустая, много смотрящая телевизор, откуда потоком льются сцены насилия и убийств. Ей, в сущности, не с кем общаться в роскошном, но наглухо замкнутом охраной иродовском дворце, и если её отчим Ирод и мать Иродиада (ироды), то чего можно ждать от такой телевизионной девочки?
Она одета почти всегда во всё чёрное: чёрный свитер, чёрное трико, чёрные солдатские ботинки на толстой подошве (костюмы в опере Серебренникова не случайны, посколько режиссёр выступает ещё и художником по костюмам), и чёрные волосы, обрамляющие бледное, как луна, лицо.
Сравнение с луной тоже не случайная метафора: Ирод часто смотрит на луну и её холодный свет вызывает у него чувство тревоги и боязни за свою жизнь.
Серебренников говорит в одном из интервью: «Все пытаются обезопасить себя, но никто не имеет гарантии. Даже Ирод. Он босс, он богатый бизнесмен. Но он боится за свою жизнь, потому что знает, что роскошная жизнь имеет свою цену. Я думаю, что это хорошо подходит к постановке, поскольку исторический Ирод жил в опасное время. Народ востаёт против него и стоит накануне революции. Он постоянно должен быть в окружении людей, которые бы могли его защитить».
Постановка Серебренникова переосмысливает библейский сюжет, переносит его в сегодняшний мир: все одеты в современные костюмы, этакие однотипные «пиджачные люди»: Ирод всегда в костюме-тройке, белой рубашке с галстуком, солдаты охраы тоже в чёрных костюмах, белых рубашках, галстуках, и с маленькими наушниками в ушах, как у современных бодигардов, Иродиада и другие дамы в роскошных платьях и туфлях на высоких каблуках, на сцене современная мебель, изящная посуда, телевизоры, и кругом… видеокамеры наблюдения
Но самая главная, неожиданная и концептуальная метафора в постановке Кирилла Серебренникова та, что пленник Ирода Иоканаан является… мусульманским пророком!
Такая замена Иоанна Крестителя на мусульманского пророка вызывает у меня неприятие, но режиссёр имеет право выбора и нам, зрителям, остаётся только постараться понять, что же он хотел своим выбором сказать?
До сих пор во всех постановках «Саломеи» (а их было множество по всему миру) Иоканаан представлялся в образе Иоанна Крестителя, предтечей и пророком наступления христианской эры:
— с её крестовыми походами против мусульман (турок-сельджуков) за освобождение Иерусалима с Гробом Господним,
— католической инквизицией,
— 30-летней религиозной войной между католиками и протестантами, закончившейся заключением Вестфальского мира,
— и, наконец, через множество веков выходом христианского мира на тонкий лёд человеческой цивилизации.
Но даже в ХХ веке христианский мир ещё дважды проваливался сквозь хрупкий лёд цивилизации в пучины Первой и Второй мировых войн.
Не провалиться бы, как Саломея, в третью пучину — вот о чём, мне кажется, говорит постановка-предостережение режиссёра Кирилла Серебренникова.
И точно так же, как в христианской эре, по замыслу режиссёра, Иоканаан, в роли мусульманского пророка, должен быть предтечей наступления мусульманской эры с её собственными «крестовыми походами» против христианской цивилизации, собственной мусульманской инквизицией, религиозными войнами между сунитами и шиитами и, может быть, в конце концов, выходом мусульманского мира через множество веков и поколений из лабиринта средневекового варварства на тонкий лёд человеческой цивилизации.
Метафору постановки оперы «Саломея» с мусульманским уклоном режиссёр Кирилл Серебренников стал разрабатывать более года назад, основываясь, скорее всего, на собственном российском опыте. Тогда ещё не произошло убийство журналистов парижского еженедельника исламскими фанатиками, а недавний ужасный теракт, устроенный в Париже исламскими террористами (за неделю до премьеры оперы «Саломея»), нельзя было представить заранее даже в кошмарном сне. Все эти случайные метафоры-совпадения только усиливали эффект от постановки Серебренникова, потому что у всех зрителей на премьере без сомнения в памяти всплывали недавние трагические события в Париже.
Режиссёр Кирилл Серебренников своей мусульманской концепцией постановки попал в десятку современной жизни: Иоканаан, в роли мусульманского пророка, кусочек перевода пьесы Уайльда на арабский, который мы видим в театральной программе оперы, и казнями невинных людей исламскими фанатиками из телевизионных новостей, которые режиссёр показывает на экране сцены (видео-ассистент Илья Шагалов), и возникающими на мебели тенями-надписями на арабском языке.
Много и других случайных (или не случайных) символов-метафор. Например, премьера Серебренникова в Штутгарте 22.11.2015 состоялась ровно через 90 лет, точно день в день, после другой премьеры «Саломеи» в Штутгарте 22.11.1925 года.
Эта премьера состоялась всего за 8 лет до того, как коричневый туман фашистского террора окутал Германию и всю Европу, но тогда, 90 лет назад, не нашлось режиссёра-пророка, который бы сказал об этом.
Может показаться, что в постановке Кирилла Серебренникова «Саломея» много таких, кажущихся случайными метафор, работающих на усиление эффекта постановки.
Но настоящий художник, каким является Кирилл Серебренников, чисто интуитивно, даже сам не осознавая этого, может своими произведениями предсказывать будущее. «Метафора гораздо умней, чем её создатель», — говорил Лихтенберг. В этом смысле, настоящий художник часто бывает больше самого себя. Так писал почти полвека назад Иосиф Бродский, а как актуально звучит сейчас:
«Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им…
Как там в Ливии, мой Постум, — или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?»
Кирилл Серебренников не новичок в постановке опер. Он поставил вердиевского «Фальстафа» в Мариинском театре, «Золотого петушка» Н.А. Римского-Корсакова в Большом театре, «Американская Лулу» Ольги Нойвирт в «Комише опер» в Берлине, но опера Рихарда Штрауса «Саломея», на мой взгляд, лучшая в творчестве гениального композитора, где уже в самой музыке заложено что-то невероятное, была для режиссёра из России без сомнения новым вызовом.
Штутгартский оперный театр часто привлекает к постановкам гастролёров из разных стран и создаёт международный ансамбль. Я слушал у них «Мадам Баттерфляй», «Тоска» и другие опреры. Театр, у которого есть деньги, поступает просто: Тоска приезжает из Италии, Каварадосси из Японии, дирижёр из Америки, все сыгрываются и спеваются, и получается прекрасная «сборная команда». Но в случае «Саломеи» Серебренникова в команде выступали местные исполнители: сопрано Симона Шнайдер (Саломея), тенор Маттиас Клинк (Ирод), меццо-сопрано Клаудиа Манке (Иродиада), и баритон Иэн Патерсон (Иоканаан).
Симона Шнайдер почти 10 лет поет в труппе Штутгартского оперного театра и за это время исполняла ведущие партии в таких операх, как «Волшебная флейта», «Летучая мышь», «Электра» и других. На вопрос анкеты «Как Вы расслабляетесь?», исполнительница роли Саломеи ответила: «Смотрю на озеро» (может быть, это тоже метафора, если представить замёрзшее озеро под тонким слоем льда, для усиления постановки Кирилла Серебренникова). В графе анкеты «любимая музыка» Симона Шнайдер написала: Рихард Штраус и Моцарт, так что совершенно естественно, что она прекрасно сыграла в опере любимого композитора. Саломея в трактовке Симоны Шнайдер напомнила мне чем-то принца датского Гамлета: она, так же как и он, мечется между матерью и отчимом и нигде не находит себя.
Ссылка на видеоинтервью с Кириллом Серебренниковым и Симоной Шнайдер — в конце статьи
Тенор Маттиас Клинк (Ирод), певший в Венской опере и в Метрополитэн, указал в своей анкете, что его любимая музыка — «Pink Floyd», поэтому неудивительно, как заметил выше режиссёр, что «народ восстаёт против него и стоит накануне революции» Но если говорить серьёзно, то дуэт Симоны Шнайдер и Маттиаса Клинка в постановке Кирилла Серебренникова прозвучал очень органично.
Иэн Патерсон хорошо справился с весьма сложной партией Иоканаана, написанной Р. Штраусом высоко для баса, но низко для баритона.
Партитура «Саломеи существует в двух вариантах: для большого состава оркестра (в 110-120 музыкантов) и уменьшенного (80 музыкантов). В большинстве театров просто не хватает оркестрантов для большого состава, но в Штутгарте их оказалось достаточно. Игра такого большого оркестра была изумительна, хотя, как заметила одна моя знакомая, музыку Рихарда Штрауса просто невозможно испортить! Я полностью согласен с ней и с музыкальным руководитель оперы Роландом Клуттигом в том, что каждое слово, произнесённое на сцене находило своё отражение в музыке.
А вот роль Иродиады (меццо-сопрано Клаудиа Манке), на мой взгляд, не проявлена режиссёром по настоящему, хотя она могла бы вместе с актуальной темой исламского террора, поднять ещё и вечную тему «отцов и детей», в данном случае, матери и дочери. В конце концов, именно Иродиада является теневой движущей силой всей истории. Ирод и Иродиада хотели бы убить их критика Иоканаана. Но Ирод боится сделать это из-за популярности пророка в народе и возможной смуты, а Иродиада пользуется случаем и толкает свою дочь на убийство.
Что нужно самой Саломее, юной 15 летней деве? Наряды из семи покрывал, косметика от Эсти Лаудер, последние модели телевизора да смартфона и, конечно, субьект для первой, ищущей выхода, юношеской любви. Но мальчика-одноклассника нет, поскольку с ней индивидуально занимаются специально отобранные учителя. И в закрытом иродовском мире остаётся единственный субьект, на кого может упасть взгляд юной Саломеи — это Иоканаан, который отвергает её.
Поэтому Саломея вместо того чтобы просить наряды и смартфоны, по наущению своей матери и «учителя жизни» — телевизора, где она только и видит , что постоянные убийства, требует у Ирода принести ей в жертву голову Иоканаана (и ее приносят не на серебрянном блюде, а в картонной коробке для шляпы).
Режиссёр проводит слишком прямую и поверхностную аналогию между поступком Саломеи и демонстративными казнями, совершаемыми исламскими фанатиками. Обратите внимание, что террористы, как правило, молодые люди до 30 лет, потому что в молодые и пустые головы «старшим идеологам» легче влить ненависть к другим людям. Самому юному парижскому террористу, родившемуся и учившемуся в Европе, было, как и Саломее, всего 15 лет. Ему бы любить Саломею, а вместо этого он, полный влитой в него «старшими товарищами» ненависти, методично убивал людей в парижском театре. Где-то я читал, что исламский террор закончится тогда, когда мусульманские матери научатся любить своих детей сильнее, чем ненавидеть чужих.
У режиссёра Виктюка Саломею играет мужчина, у режиссёра Серебренникова Иоканаан — мусульманский пророк. Какой будет следующая постановка «Саломеи»? Может быть, в будущем найдётся режиссёр, у кого Иродиада и Саломея будут мусульманскими матерью и дочерью, и мать будет отговаривать дочь не лишать жизни «неверного» Иоанна Крестителя? Но всё это в будущем, а пока:
Ничто не изменилось за века —
Лишь обмелела Памяти Река:
Все жаждут зрелищ, вместо хлеба — пиво!
Закончилась Троянская война,
Кругом Вестфальский мир…
Скажу на диво
Играют гладиаторы в футбол
И усмиряют толпы так красиво:
Забьют не человека, просто гол —
И плебс, как в древности, счастливый!
Арена превратилась вдруг в экран
И разнеслась по миру… Но ни ран,
Ни войн и ни смертей не стало меньше,
Огонь Олимпа, как и прежде блещет,
И в Мекке открывается Коран.
Все как и много сотен лет назад…
Но по экранам Архимеда взгляд
Скользит — и не находит в них Опору,
Как будто Мефистофеля рука
На пульте телевиденья. Пока
Ничто не изменилось за века —
И это не даёт покоя взору!..
Выйдя из театра на улицу, я увидел на площади группу небритых молодых мужчин, курящих и громко разговаривающих между собой на непонятном мне языке. И тут я подумал, что режиссёр Кирилл Серебренников сделал актуальную постановку, а ассистент режиссёра по массовкам Ангела Меркель специально поставила группу сирийских беженцев на выходе из театра, вероятно, для усиления эффекта от оперы Рихарда Штрауса. И это была последняя, случайная метафора в постановке-предостережении Кирилла Серебренникова.
Видеоинтервью с Кириллом Серебренниковым и Симоной Шнайдер:
http://www.buro247.ru/culture/theatre/kirill-serebrennikov-predstavil-v-shtutgarte-operu.html
Музыка из оперы Рихарда Штрауса «Саломея» в московской «Новой опере»: