САГА О ФОРСАЙТАХ
Когда порталы или сайты
Не снились в самом дерзком сне,
Смотрели «Сагу о Форсайтах»
В «самой читающей стране».
Все ждали телепередачу,
Все и мужской и женский пол,
Забыв про лето и про дачу,
Про домино и про футбол.
Муж приходил с работы рано,
Супруга, отложив скандал,
Спешила вместе с ним к экрану,
Весь город словно вымирал.
А днем, лишь только соберемся
В обед, во время перемен,
Все дружно осуждали Сомса,
Переживали за Ирэн.
Мы жили хорошо и плохо,
Но всех нас волновал сюжет,
Викторианская эпоха,
Ряд поствикторианских лет.
С экрана мягкою походкой
Входил к нам буржуазный мир,
Когда-нибудь и в нашу глотку
Вольют твой сладкий элексир.
И нам покажут Сагу снова,
Лет, этак, через пятьдесят,
В стране читающей Донцову,
Где смотрят все «Пусть говорят».
Чтоб горсточку интеллигентов,
Дожившую до наших дней,
После всех, всех экспериментов,
Порадовать, хотя бы, ей.
хххххх
Нам не одно десятилетье
Внушали то, что мы должны,
Забыв себя и все на свете,
Жить для народа и страны.
Но, как известно, мало толку
От правильных и умных фраз,
Когда тебе их, без умолку,
Твердят на дню по многу раз.
Их разум не воспринимает,
И вот уже коллективизм,
Почти что все вокруг, считают
Сегодня за анахронизм.
Так, незаметно, совершила
Очередной виток спираль
Истории и возвратила
Нам буржуазную мораль.
Которая, хоть побеждает,
И всем твердит об этом вслух,
Но, постепенно, возрождает
В народе коллективный дух.
НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
1.
За часом час, за годом год
Двадцатый век, как свечка тает.
Что будет дальше, что нас ждет,
Пока еще, никто не знает.
Весь ход событий разложив,
Не оценить единой меркой
Его крутые виражи,
Его лихие фейерверки.
Его дыхание и речь,
Его идей многоголосье,
Чтоб все ненужное отсечь,
Второстепенное отбросить.
Легко смотреть со стороны,
Легко быть строгим и дотошным,
Когда не чувствуешь вины
Ни перед будущим, ни прошлым.
Легко, но ведь прожить нельзя
Среди событий и реалий,
Лишь по касательной скользя,
Не углубляясь по нормали.
Не погружаясь каждый раз
В круговорот идей и мнений,
Где все решается сейчас,
Без сослагательных склонений.
2.
Наш новый век, век двадцать первый,
И легкомысленный простак,
И мудрый человек и трезвый
Не знали сложится он как.
Каждый из них, кем он не был бы,
Не занимался в прошлом чем,
Не понял и не уловил бы
Смысл и характер перемен.
Что прошлое, навек, уходит,
А с ним, как ни грусти , ни плач,
И время красочных мелодий,
И умных, тонких передач.
Исчезнет доброта и, снова,
Вместо нее к нам всем придут
Жестокость, трусость, алчность, злоба
И непосильный, рабский труд.
Что всю страну, как наказанье,
Надолго поразит недуг
Законотворческих исканий
И реформаторских потуг.
Что закипит в стране работа,
Но все, что делать будут в ней,
Все делать будут, от чего-то,
Не для народа и людей.
3.
Устав от всевозможных дел,
Безотлагательных и важных,
Весь город от жары бледнел,
Стонал и мучался от жажды.
Ее безудержная суть
Рвалась наружу, то и дело,
И в жилах градусников ртуть,
Как кровь подводников, кипела.
Горячий воздух, сущий ад,
И в нем сливались во едино
Жар мостовых, домов, оград,
Пары и выхлопы бензина.
И рушился привычный быт,
И таяли на солнце шины,
Такой жары и духоты
Не помнили и старожилы.
Не брались все, что есть,
В расчет эпитеты и междометья.
Июль, две тысячи первый год,
Век новый и тысячилетье.
4.
Так что же с нами всеми стало,
Как, вместо прежних идеалов,
Пришли другие, «баш на баш»,
Корысть, предательство, шантаж.
Коррупция на всех постах,
Стремленье выжить на местах,
Где раньше жизнь, вовсю, бурлила,
Центростремительные силы
Влекут провинцию в Москву,
Где не во сне, а наяву,
Уже живет, (какие сны),
Почти шестая часть страны.
5.
Мы не меняемся в лице,
Когда подлец на подлеце,
Не возмущаемся, не злимся,
Когда повсюду проходимцы,
И не впадаем в пессимизм,
Когда кругом идиотизм.
Так перестроить, вкривь и вкось,
Все проходимцам удалось,
И подлецам, с таким успехом,
Все изменить за четверть века.
Так, чтобы безраздельно править,
Они смогли нас оболванить.
хххххх
Я сделал небольшой глоток
И поперхнулся, чай горячий
Обжог мне горло, кипяток
Был в чашке самый настоящий.
Во мне, как раз, рождался плод,
Плод нового стихотворенья,
И этот мелкий эпизод
Отвлек мое воображенье.
Я дуть, как сумасшедший, стал
На чай, почти с остервененьем,
Чай, постепенно, остывал,
А вместе с чаем вдохновенье.
Все это присказка про чай,
Но, если за перо берешься
Поэт или писатель, знай,
Что непременно обожжешься
О подлость, о чужую боль,
О глупость нашу, как обычно,
Коль ты живешь в России, коль
Она тебе не безразлична.
хххххх
Вопил шакал, рычал свирепо лев,
Белела скатерть, барышни смеялись,
Поэты, славно выпив и поев,
В своем искусстве дружно изощрялись.
Прошли года, менялись стиль и власть,
Разбились рюмки, пожелтела скатерть,
Компания поэтов разбрелась,
Лев замолчал, шакал пошел на паперть.
Ложились, постепенно, в общий грунт
И общий слой, переплетясь с другими,
Их вольнодумство, осторожный бунт
И мелочи, подмеченные ими.
Закончились и в тот же грунт легли
Их споры, их метания, интриги,
Которые, со временем, вошли
В собрания и изданные книги.
Гори, гори зажженная свеча,
Гори свеча размеренно и плавно,
Пиши поэт о разных мелочах,
Пиши о них, но не забудь о главном.
Вой, как шакал, как грозный лев рычи,
Расправив грудь, и становись, как глыба,
Каким угодно голосом кричи,
Сорви его, но не молчи, как рыба.
хххххх
И снова осень золотая,
И снова радуемся ей,
И на душе легко, как в мае,
А воздух чище и светлей.
Придет? Надолго ли? Не знали,
Но половину сентября,
Холодных и дождливых, ждали,
И, оказалось, что не зря.
Был теплым май, не жарким лето,
Сколько всего погожих дней
Скупая годовая смета
Отпустит нам, и сколько в ней
Еще их будет лучезарных,
Одетых в золото и медь,
Не рядовых, не календарных,
Достойных, чтобы их воспеть.
хххххх
Как чуден ранним утром лес,
Не верьте тем, кто утверждает
И убеждает, что чудес
На этом свете не бывает.
Не верьте, вставшим на пути,
Прагматикам и пессимистам,
Достаточно в него войти
И в этом, сразу, убедиться.
Или взглянуть на облака,
Их желто-розовые перья,
Чтобы уже наверняка
И окончательно поверить,
Что всех их не пересчитать,
И, выйдя из оцепененья,
Понять, где следует искать
Источник сил и вдохновенья.
хххххх
Осень пришла незамеченной,
Воздух прозрачен и чист,
Медленно кружит навстречу мне
Временем сорванный лист.
Кружится желтый и сморщенный,
Вял, равнодушен и стар,
Ветром осенним заброшенный
На городской тротуар.
Кружатся листья за листьями,
Светят холодным огнем,
С вами хотелось бы слиться мне
И позабыть обо всем.
Сколько вас падает тучами,
Дети печальной поры,
Люди сгребают вас кучами
И зажигают костры.
СОН
Опять «облом», опять, а я то
Уже готовился сдавать.
Пришел приказ из деканата:
«К экзаменам не допускать».
Душа, как сложная программа,
От безысходности болит,
Всю ночь учил я диаграмму:
«Едрит-перлит и мартенсит».
(Металоведенье не стоит
Учить поспешно, набегу,
И, что во что там переходит,
Сегодня вспомнить не могу).
Но продолжаю скорбный опус,
И этот страшный вечный сон,
Я получил желанный допуск,
Я в инженеры посвящен.
Я вновь всю ночь ходил по краю,
А утром снова бледный вид,
Где мой диплом? Он есть, я знаю,
Не помню только где лежит.
хххххх
Мы вспоминаем с упоеньем,
Как прежде жили, что могли,
Как торопились за портвейном,
Собрав последние рубли.
Как подпирали подворотни,
Где «урки» прятали ножи,
Как набирали обороты
И проходили виражи.
О молодость, без всяких скидок,
Неудивительно, что сплошь
Ты состояла из ошибок
Нелепых, глупых, ну и чтож,
Ведь, все равно, до боли, ясно,
Все, что происходило в ней,
Неповторимо и прекрасно
Неповторимостью своей.
хххххх
Простите юноше беспечность,
Развязанность и резкий тон,
И старика за то, что вечно
И чем-то недоволен он.
Простите их, друзья, и даром
Не тратьте драгоценный пыл,
Каждый, когда-то, станет старым,
Кто, лишь недавно, молод был.
Все та же, в общем-то, проблема,
Сколько романов и статей
Уже написано на тему,
Извечную, отцов-детей.
А ведь нужна, всего лишь, малость,
Когда им вместе невтерпеж,
Чтоб юность понимала старость,
Так же как старость молодежь.
хххххх
В тот миг, когда тебя не станет,
Из окон не исчезнет вид,
Не скроется заря в тумане,
На ветке лист не задрожит.
Не ниспадет, вдруг, мгла над садом,
Почти нигде не смолкнет смех,
И, как обычно, где-то рядом,
Родится новый человек.
А как же я? Ты грустно скажешь,
Так и останусь где-то вне
Всего живущего и, даже,
Никто не вспомнит обо мне?
В потоке жизни бесконечном,
В сплошном калейдоскопе дней
Все, до обиды, быстротечно
И, от того, еще ценней.