* * *
Ты мне задолжала ни много ни мало –
Четыре прощанья на зябком вокзале: горят, как скрижали…
(Пронзительное признание и вера презрительно-сонная.
Чем пахнет память? Духами? Озоном?)
Ты мне задолжала… Порезче? Полегче? –
Печалью пожара оплавлены плавные плечи…
(Заласканное послание – испорченная борзая.
Чем пахнет память? Сиренью? Слезами?)
Ты мне задолжала… Как славно! Как горько! –
И нежность, и жалость, и славу, и гордость.
(Изысканное молчание – мальчишеская бравада.
Чем пахнет память? Бензином? Помадой?)
Ты мне задолжала ни мало ни много –
Полжизни, пожалуй… Я – раб остального.
1971, 1975
Бином Морфея
Фантазии причуд. Феерии затей –
То самое чуть-чуть, чтоб царствовал Морфей,
Чтоб белых хризантем полсада намело –
Метафор и поэм! – несметное число,
Чтоб рядом, под окном, прозрачный, как свеча,
Домишко строил гном, ликуя, но ворча…
Но что? Но что? Но шторм подмётное письмо
Руками рыжих штор швырнёт в моё окно.
Ай, люли, ай, люли, седая борода!..
Над краешком земли – забытая звезда.
Один глоток беды: чужие имена.
Один удар судьбы. И – вечная вина.
Кричите, журавли! Летите, поезда! –
На краешек земли, точнее – в никуда.
Свистит, горяч и дик, чужой осколок сна
И, жаля, бьёт под дых: «Тебя не ждёт Она…»
Молчите, журавли! Остыньте, поезда!
Куда стремились вы? И я спешил куда?..
Глоток живой воды: чужие времена.
Не надо в дом входить! Не надо бы. Не на…
Летите, журавли! Прощайте, поезда!
На краешке любви останусь навсегда.
Чуть-чуть. Ещё толчок. И старый, мудрый гном –
Росточком со смычок! – не вычислит бином
Из черт, из чувств, из щеп… И сонно скажет он:
«Затейлив и нелеп незыблемый закон…»
Середина 70-х.
1998, 19–23 августа
Баллада о поэте и колдуне
Век вековать старый дурак рад –
Сны толковать: «Ворон, закат, месть…»
И наугад, и невпопад врать:
– Будет тебе, бравый солдат, весть!..
Гол как сокол и без погон? Прочь!
Ты не стрелял, наглый сопляк? Бунт!
Марш на перрон – катит вагон в ночь…
Порох и бой. Всё про любовь врут.
Ветер донёс запах берёз – май.
Дым папирос, словно седой ковыль…
Преданный пёс, только всерьёз лай!
Плачешь без слёз – хватит, барбос, выть.
Дряхлый болтун, хитрый колдун жив.
Голос простыл: «Лилия, крест, яд…»
Правда пустынь и миражи лжи:
– Ты угодишь, милый глупыш, в ад!
Горький упрёк, вечный намёк: дар
Можно продать, если предать тень.
Редкий талант держит удар.
Год воевать? Два пировать? Лень.
Дерзкий чудак, больно и так – сгинь!
Кто ты в судьбе? Бог или бес? Край
Неба зачах… Тщетно кричать в синь:
– Гордый Гаврош, ты попадёшь в рай!
2000, 22 июля – 3 августа
Прогулки с Ангелом
Андрею Зинчуку
Сакральный символ: город S.
Сумбурный сумрак.
И ля-бемоль, и до-диез
Надежд безумных.
На Чёрном море – полный штиль,
Штормит – на Белом…
Шипит, шаманя, нашатырь
На звуке беглом.
Замшелый замок: щит и меч,
Дракон и лебедь.
Венчальный вензель прячет речь
На левой вербе.
За правой – дверь. Проём кровав:
Кирпич-невольник.
Который век крылатый граф
На башне воет.
Сезам, откройся! Я – Адам,
Со мною – Ангел.
Рождён бродить по городам
По воле Ванги.
Над Мёртвым морем – чёрный снег,
Туман – над Красным…
Прочистит глотку печенег
Славянским гласным.
Старинный символ: город N.
Рассвет рифлённый.
Любить мадам устал студент,
Почти ребёнок.
Певице – сорок. С небольшим?!
Ему – семнадцать.
– Последний раз, школяр, грешим.
Поклон Сенатской!
Крещённый Демон. Мастер M?
Музейный призрак.
Изгой навязчивых поэм
Прощён и признан.
Свечи огарок проживёт
Семьсот мгновений –
Успеет выстрадать полёт
Кавказский пленник.
Байкал, баюкая закат,
Разбудит Каспий…
Взорвёт зубастый азиат
Английский casting.
Фрахтует Ангела – фьюить! –
Рублёвый Рузвельт.
Останусь «Приму» докурить
У Старой Руссы.
2004, 23-31 августа
Ставрополь – Москва – Милан – Аккра – Dixcove (Гана)
* * *
Мне лгут и льстят – поврозь, подряд –
Не очень умные и очень…
Короче, разные трындят –
Пророки в запахах порочных –
Актрисы с бюстами наяд,
Что стих чудесный наворочен –
Стройнее римских колоннад,
Прозрачней вечной белой ночи…
Но знаю точно: трёп заочный
И очный спор с поэтом эС
Проигран мной…
Отчальте, братцы!
И всё равно подначит бес
С поэтом Ка соревноваться…
2007, 30 октября
Суок, Сурок и Сатана
Песенка о Великом походе в Долину гейзеров
Ты одинок и отрешён –
Мишень для жалких полужён.
Ау, Суок! Замкнулся круг…
Заснул Сурок… Пронзая слух,
Мотив привяжется –
Свистит бесстыжий Сатана:
«Варяг-Овраг! Твоя жена –
Пардон, Овражица…»
Час танцевать – век горевать!
Угу, Суок: пуста кровать.
Замкни кандальное окно,
Смотри скандальное кино…
Однако чудится –
Поёт бессонный Сатана:
«Верлибр-Верблюд! Тебя жена
Блюдёт, Верблюдица!»
Обманчив прыгающий слог.
Беспечен шмыгающий Бог.
Итак, доверчивый дурак,
Итог – расчерченный чердак.
Суок пригрезится…
Басит басманный Сатана:
«Медведь – Ведьмедь! А ведь жена –
Мадам Медведица…»
Амикошонствуешь?! Смешон
Канкан невест, подружек, жён –
Летишь, кентавр, дракон, петух,
Глотая буквы, ноты, пух,
В потешной кашице…
Неужто ражий Сатана
Подскажет, где кружит Она?!
Тебе покажется, мой друг,
Тебе покажется…
Чудак! Привычно горевать –
Чумичка, чемодан, тетрадь.
Строка зачёркнута стократ.
Свеча, перчатка, маскарад –
Чавелло с Чунечкой!
Чурчхела. Чача. Чайхана.
Суок – Принцесса и Жена…
Тебе почудилось, мой брат,
Тебе почудилось…
Системный блок завис, Сурок.
Суок – Весна! Весна – Восток!
С толпой кривляк и бедолаг
Неси зелёно-белый флаг
В Долину гейзеров…
Восстанет синий Сатана:
«Зима прекрасна! А весна
Тебе пригрезилась, мой враг!
Тебе пригрезилась…»
2007, 12 – 15 декабря
* * *
1.
Ходил в народ. «Даёшь рубля!
царя… виагры… водки… клёва…» –
врачи, бичи, учителя… –
от Пулково до Бирюлёво,
от Красноярска до Кремля…
никто не вспомнил про Рублёва.
2.
Ходил во власть. Рулящих – тьма!
Мишаня… Боря… Вова… Гога…
там много женщин задарма,
одна дорога – мимо Бога,
и кучка жалкого дерьма
под маркой очень дорогого.
____________________________
* Возможен парафраз: Андрюша… Саша… Дима… Гога… Впрочем, в каждой губернии (читай – республике, области, крае) есть свои рулевые. И среди них, уверен, непременно найдётся Гога, чьё имя согласно эсхатологии Апокалипсиса трактуется так: Гога и Магога – воинственные племена, противники «народа Божьего», которые придут «в последние времена» и развяжут вселенскую, губительную войну… Так что «мой» Гога (он же – вождь одного из племён) не одной рифмы ради появился – ведь это лицо и нарицательное, и, увы, реально «тиражированное» во власть…
Автор
2008, 12-13 января
простые рифмы
залива блюдце. шторма кода.
старик ценил императив
весны и ждал её прихода.
пьянил пленительный мотив
из окон дома-парохода:
любовь – отлив, любовь – прилив…
…почти последнюю любовь
почти последнего поэта:
– он жил тобой… – он спал с любой!
– однако только ты воспета –
согрета шалью голубой
его предсмертного сонета…
зима волшебных песнопений
казалась вечной… арманьяк
бодрил на несколько мгновений.
– стихи не пишутся, чудак,
и не слагаются, поверь мне…
а рифма – молния в «пятак»!
встречая первую любовь,
кончай играть в анахорета!
учи, мечтательный плейбой,
секреты тайного Завета:
«любовь – Одиллия-Одетта…
стихи – вендетты страстный бой!»
зима печальных откровений
дарила пряничный обман…
поэт нырял в Залив сомнений,
пока в Батум шнырял туман:
– ты – графоманствующий гений?!
я – гениальный графоман?!
почтив последнюю любовь,
прочту последнего поэта.
старик назвал тебя судьбой,
целуя дуло пистолета…
тебя простили – бог с тобой! –
и Ринго Стар, и Риголетто.
простая рифма, словно хорда.
творить – глагол-инфинитив.
поэт Никола Непогода:
– любовь – прилив, любовь – отлив…
почти смертельного аккорда
уже бессмертный лейтмотив.
2010, 7–8 января
Такоради
Шалопай, Гюльчатай и… Шалтай-Болтай
Уболтай меня, поезд, в последнем вагоне –
Шалопай зашарашил в Шанхай!
И Шалтай, и Болтай над башкой бибигонят –
Проводник ухмыльнётся: «Нехай!»
Потяну из соломинки капли «Токая»,
Бесшабашно болтая с бухим блатарём,
Затыкая токкаты Шалтая-Болтая…
– Вечерком чифирнём, привыкая – втроём?
Тут Блатарь подмигнёт, на «Токай» намекая:
– Подливай, поддавай, подсчитаем опять!
У меня с малолетства пружина тугая –
И толкать, и тянуть, и тянуть, и толкать!
До Шанхая четыре – на верхней! – Шалтая
И четыре Болтая, гутарят: «В Шанхай!»
Получается восемь… Сгоняй раздолбая –
Одного чувака! – за отравой «Хай-фай»…
Если шалый Шалтай и Болтай оглашенный –
Зазеркальный, однако, единый субъект,
Сто китайцев оценят акцент мизансцены,
А Маршак для эффекта воскликнет: «Решпект!»
Айболитны, Блатарь, времена после бури:
На Валдае – тяни, на Алтае – толкай…
Самуил и Корней уважали бабулек –
Игнорировал «бабки» переделкинский край…
Экскурсанту – эспрессо в сибирском экспрессе!
Удручат шабалдая «печали – на чай»?
Чаевые за чачу, начертано в прессе,
Утекают частично (но часто!) к началь…
– Помолчи, непутёвый! За доллар – сивуха,
А за тысячу рэ, чур-чура, чавыча…
До Великой Китайской проспишься вполуха,
И вполглаза проспится Блатарь – привечай!
Вечно пьяный вагон – в нём болтанка такая,
Что заснуть невозможно – жирафов считай…
Пять кило чавычи, пятый ящик «Токая» –
Как пешком – до Китая или пёхом – в Шанхай…
Англичанин – Шалтай и Болтай – англичанин,
Марсианин – Блатарь, проводник – беларус.
Восемь разный кровей мою жизнь повенчали:
Только русская речь – и на цвет, и на вкус.
Обалдуи-шайтаны, шанхаи-болтаи
На моих полустанках шинкуют язык.
Айболит – добрый доктор, запомни, ботаник,
А поэт – врачеватель музейных музык.
…Уболтай меня, поезд, в последнем вагоне:
Из Можая в Шанхай – уболтай!
Убегу от побегов безумных бегоний
На окошке твоём, Гюльчатай!
2010, 15 ноября
* * *
Причуды полутьмы и полусвета.
Полундра полусвета-полутьмы.
Полсвета – за любовь в расцвете лета.
Полцарства – за развод в разгул зимы.
2010, 29 ноября
Двѣнадцать – через ять…
Оранжевая ночь. Рождественская полночь.
Надежда превозмочь монашескую немочь.
Двѣнадцать – через ять – спасительная мелочь.
Желание принять божественную помощь.
Умение скучать под песенки о вечном.
Желание молчать, когда солисты – хором.
Попытка отыскать заветное колечко.
Под ёлкой – синий тать – языческим укором.
Рождественская ночь – противница разлада.
Предощущений дочь. Печалишься, Печорин?
Умение острить у печки прокопчённой.
Наука погрустить над плиткой шоколада.
Божественная дочь черниговской зазнобы –
И бестолочь, и проч… короче: чадо – сволочь!
Гирлянду обесточь – чердак, чертог, Чернобыль.
Космическая ночь. Комическая полночь.
Рождественский наив – предтеча Боттичелли.
Отцовский негатив за ширмой позитива.
Спасёт поэму мать у чёрного обрыва.
Попытка разогнать частушечную челядь.
Закуска. Чистый спирт. Очухался, Печорин?!
Неточной рифмы флирт – рубцами «Москвошвеи».
В народе говорят: агукает мальчонка.
Причуды января: чинара вишневеет.
Оранжевая ночь – от Крыма до Надыма.
Надежда перемочь монаршескую подлость.
В прихожей – Дед Мороз, опохмелясь, опомнясь,
Букетом красных роз приветствует родимых.
2011, 7 января, 27 марта
7007–7777
Изыди, критик-вурдалак!
В седьмом (семь тысяч плюс) году –
В чужом аду! – родной дурак
Дудит в… подзорную дуду.
Трубит в трубу? Да будет так!
В родном раю чужой монах
Оплакал падшую звезду.
(На Новодевичьих прудах –
Одну звезду, одну беду…)
В родных годах, в родных садах –
В одном ряду, в одном аду –
И верхогляд, и вертопрах.
Я точной рифмы не найду:
Тебе – Христос? Ему – Аллах?
Звезде – фанерную звезду…
Родной бардак. Родной чердак.
В чужом раю, в родном аду –
И высший смысл, и тайный знак –
Любить погибшую звезду.
Живую полюбить… пустяк
В семь тысяч – семь-семь-семь – году.
2011, 27 апреля