Пять рассказов о любви

Одинокая ветка сирени

Тамара Алексеевна сидела на любимой скамье под огромными тополями в небольшом дворовом парке. Город купался в воздухе, пропитанном множеством цветущих растений, он словно парил в нём над землёй в эти весенние дни.
Весна как некий агрессор врывалась в души людей, захватывала их своей необузданной яростью состоящей из смеси ярких цветовых оттенков и множества запахов.
Это жизнеутверждающее время года особенно действует на молодых людей. Оно сродни им. Время стариков  — это осень. Потому-то Тамара Алексеевна уставала от весны.

Её утомляло и весеннее солнце, которое разжигало и заставляло кровь быстрее пульсировать в жилах и быстрый рост цветов, которые только вчера набрали бутончики, а сегодня уже распустились в яркие цветные соцветия.
Не утомлял разве только весёлый детский гам. Дети в любое время года остаются одинаковыми, подрастают одни, а им на смену уже приходят другие, такие же шумные и беззаботные.
Напротив неё под цветущей дикой яблоней на скамье сидела компания из двух девушек и трёх парней.
Яблонька притягивала к себе взгляды всех людей проходивших мимо, как и притягивала своим нежным ненавязчивым запахом летающих пчёл, шмелей.
Её белые цветы сливались в ослепительный наряд невесты. Видимо это сравнение всплывало в мыслях любого, кто смотрел на неё.
Молодые люди смеялись и разговаривали, повысив голос до тона, рвущегося из динамика голоса.

Одинокая ветка сирени
У тебя на столе стояла
Это день твоего рожденья
Мы с тобою вдвоём встречали.

Казалось, что их не интересует ни музыка, ни слова песни, которую они уже слышали много раз. Это было как некий атрибут, декорация той жизни, что окружала их.

Плыл по городу запах сирени
До чего ж ты была красива.
Я твои целовал колени
И судьбе говорил спасибо.

Но Тамару Алексеевну эти слова резанули, словно ножом, по незаживающей ране в сердце.
Уже прошло два года, как она похоронила своего мужа Андрея, но свыкнуться с его уходом из этого мира никак не могла.
А эта незатейливая песня вдруг перебросила её в далёкую теперь юность. Уже больше полвека прошло с того дня, когда она впервые встретилась с Андреем, а помнится всё так ясно и отчётливо словно и не было с того времени почти целой человеческой жизни.

В тот день она, студентка медучилища, с подругой поехали через весь город в кинотеатр «Родина», где шёл только что выпущенный на экраны фильм-сказка «Варвара — краса длинная коса».
В те времена каждая новинка вызывала ажиотаж и огромные очереди. Не привыкшие к рекламе, люди с интересом смотрели из окон трамвая на огромную афишу у кинотеатра. На ней непонятный зелёный человек с огромными ушами, грозит пальцем красавице с длинной косой и в русском сарафане.
С каким восхищением смотрели сказку и взрослые, и дети, сопровождая смехом игру артистов на дневных сеансах. После Тамара Алексеевна не могла понять, почему уже у её внуков не было такой реакции и интереса к фильму.
Тамара с подругой прошли к билетной кассе и встали в очередь. В это время в вестибюль заскочили два парня, которые переговариваясь и оглядывая очередь, остановили своё внимание на них.
Один из парней беззастенчиво смотрел на Тамару, а та дерзко посмотрела ему в глаза и увидела, как дурашливая маска на его лице вдруг сменилась на внимание и любопытство, а чуть позже на восхищение.
Почему-то пристальный с восхищением взгляд мужчины впервые не был ей неприятен, а наоборот она почувствовала желание понравиться ему, заставить любоваться собой.
Ребята взяли билеты рядом с ними, и весь фильм пытались привлечь к себе их внимание.
После фильма увязались провожать до самого общежития. Познакомившись, предложили встретиться вновь в кинотеатре. Так и повелось, раз в неделю встречались в кино, билеты уже доставали они.
В одну из таких встреч Андрей, провожая Тамару, купил для неё ветку сирени у торговавшего на углу кавказца.
В те давние времена в сибирском городе сирень была экзотическим растением. При морозах, доходивших до минус 45°, и державшихся неделями, кусты сирени просто вымерзали.
Прошло пятьдесят лет, и теперь сирень растёт на любой даче, в парках и скверах — вот оно то самое глобальное потепление.
А тогда Тамара, приняв от смущающегося Андрея ветку, завёрнутую в целлофан, замерла в восторге, это были первые цветы, подаренные ей мужчиной.
Кавказец, доставший ветку из набитого сиренью чемодана, сказал Андрею «Три рубла» и тот заплатил. Тамара уже знала, что Андрей тоже студент и живёт на стипендию в 30 рублей и попыталась отговорить его от покупки.
Но Андрей, смеясь, сказал, что подработает и пусть она не думает об этом.
При прощании Тамара впервые поцеловала Андрея в щёку.

Тамара Алексеевна улыбнулась, вспоминая, как она тогда, засмущавшись этого, убежала в общежитие, прикрывая лицо и счастливые глаза веткой сирени.
Плыл по городу запах сирени
До чего ж ты была красива…
Сколько потом в их жизни Андрей передарил ей различных букетов цветов. Она подумала если их все собрать воедино, то получилась бы небольшая весна. Но та первая веточка сирени с её неуловимым нежным запахом запомнилась навсегда.
Она тогда простояла в вазе больше месяца пока совсем не засохла, не поднималась рука выкинуть её.

Мимо скамьи прошёл несколько раз невысокий сухонький старик с палкой. Он поглядывал на Тамару Алексеевну, но только та поднимала на него глаза, как он, смущаясь, отходил.
Господи, как мальчишка в детском садике подумала она про себя и при следующем его приближении сказала.
— Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь, меня вы не побеспокоите.
— Спасибо, — сказал старичок, усаживаясь на скамейку — А я давно вас заметил, вы раньше постоянно с мужем гуляли, а вот теперь почему-то одна.
— Похоронила я мужа, несколько месяцев не дожил до золотой свадьбы, всю жизнь были вместе.
— Простите за бестактность, мне очень жаль. Вы всегда выглядели замечательной парой.
— Да что теперь думать, рано или поздно все там будем.
— Вот что верно, то верно, только каждый со своим грузом туда пойдёт, я имею в виду с тем, что в душе скопили за жизнь.
Вы знаете, я тоже один, правда у меня жена ещё живая, просто ушла она от меня. Ничего нас с ней, оказывается, не связывает. Пока дети с нами жили  — то забота общая, любовь к ним, вот и не замечали того, что нет между нами этой самой связи.
А как отошли дети, внуки, и оборвалась ниточка связывающая нас.
Вот я к старости философствовать стал, говорят, что философами становятся те, у кого жизнь не удалась.
По моему разумению женщины делятся на тех, которые любят и тех, которых любят.
Моя бывшая требовала к себе не только внимания и заботы, но и любви. Помните сказку о Маленьком Принце. Вот у нас именно такая была любовь. Я её любил, а она колола меня своими шипами.
— Возможно, она вас любила, но по-своему. Ведь любовь это как солнце. Посмотришь на него, лучи ослепят тебя, а после рассыплются на множество оттенков радуги.
И если подставить себя всему солнцу, то оно обожжет тебя, а вот несколько лучей — согреют.
Мы с моим мужем просто любили друг друга. Не требовали большей любви, чем та, которая есть. Мы радовались тому, что было, и оно для нас становилось огромным и родным.
Ну, вы оставайтесь, а я пойду. Вот ведь как весна разгулялась, даже мы старики о любви заговорили.
Тамара Алексеевна поднялась со скамейки и медленно пошла к дому. И вдруг в её ушах, в голове зазвучал голос Андрея, напевавшего услышанные строки.
Я твои целовал колени
И судьбе говорил спасибо.

 

Разлука после золотой свадьбы

Недавно у моих знакомых золотая свадьба была. Пятьдесят совместных лет, как копеечка к копеечке, легли. Люди они хорошие и на жизнь не жалуются. Познакомились на строительстве Братской ГЭС, куда приехали по комсомольским путёвкам. Там же они и комсомольскую свадьбу сыграли, и жить остались. Так судьба положила, что за все эти пятьдесят лет они не расставались. Ну, конечно, если не считать дни, когда он, или она, учиться ездили, экзамены там и другие надобности.
Но это супружеской жизни не помеха, наоборот после таких отлучек слаще встречи бывают.
Вырастили они сына с дочерью и внуками обзавелись. Детей любили, может даже чрезмерно, но это бывает в любящих семьях. Я хорошо их семейную жизнь знаю, с Иваном давно в дружбе, да и работали до самой пенсии бок о бок. А жена моя, покойная, царствие ей небесное, с Валентиной, супружницей Ивана, в хороших отношениях состояла.
Помню, по молодости нам с Иваном подфартило, девки на нас клюнули, можно было бы глоток свободы испить, тем более что жёны бы ни в жисть не догадались. Нет, Иван ни в какую, не хочу, мол, жене изменять, стыдно будет ей опосля в глаза смотреть. Вот такой он верный муж. На рыбалке иной раз аж зло брало. Мы все от жён отдыхаем, он глядит в огонь костра, а потом вдруг скажет:
— Моя Валя любит на костёр смотреть, как она там интересно без меня?
Обязательно кто-нибудь, с досады ему ответит:
— Как? Да, наверное, с соседом в шахматы играет.
— Нет, моя Валя не такая, она хорошая.
— Все они хорошие, пока зубами к стенке спят.
А он даже не стесняется мужиков, нарвёт букет полевых цветов и везёт своей Вале.
Да и Валентина Ивана ни на кого не променяет, точно говорю, любовь у них настоящая.
Как вышли на пенсию, то совсем сблизились, друг без друга никуда. В магазин там, или за пенсией только вместе.
Они духовой оркестр любят. Слушать его всегда в парк ходят и иногда даже танцуют. Приятно посмотреть на них, через всю жизнь свою любовь пронесли и не замарали.
Вот так они до золотой свадьбы дожили, поддерживая друг друга под руки.
Дети выросли, давно своих детей имеют. Приезжают редко, внуков вначале отправляли на каждое лето, а потом тем со стариками скучно стало, больше на море стали ездить отдыхать.
Сын у Ивана крутой по нынешним временам, начинал своё дело с торговли спиртом, сразу после перестройки, потом всё выше и выше забирался, мне даже Иван не может сказать, на какой он высоте сейчас обитает, сам без понятия.
Дочка у них два раза замуж выходила, вначале мужья видимо не те попадались, но вот на третий раз вышла за такого, же крутого, как и её брат, только из соседней области.
Валентина очень за неё переживала. Мол, как можно без любви жить то. А та ей ответила:
— Лучше без любви, чем без денег.
Одним словом жизнь у их детей по нынешним временам очень даже сложилась. Вначале, когда приезжали, дорогие подарки привозили, после времени не стало хватать ездить в гости, больше по телефону разговаривали.
А тут вдруг вспомнили, или Иван с Валентиной проговорились, что золотая свадьба у них. Отмечать приехали все со своими друзьями, друзья у них, тоже круче не бывает. Наша городская власть около них крутиться, в глаза пытается заглянуть, во всём услужить готовы.
Отмечали юбилей в лучшем ресторане города. Я там присутствовал и всё в самом первозданном виде пересказать могу. Вначале не очень идти хотел, не моя компания. Но так уж Иван просил:
— Друг ты мне или нет? Что я там с Валей среди незнакомых людей делать буду?
— Очнись, Иван, ведь там дети твои будут и внуки.
— Так — то оно так, но всё одно боязно, ты уважь нас, вот как благодарны будем.
Вот ради друга перешагнул своё самолюбие и пошёл. Сел я поближе к выходу, где незаметнее, помахал Ивану рукой, мол, здесь я, держись. А его с Валентиной на почётное место в центре посадили. Нарядили их в новые костюмы, прицепили все советские медали и значки, и так они значит, скованно себя чувствуют, прямо по-сиротски, что жаль мне их, стало и себя заодно.
Пересказывать, как гуляет наш русский человек, думаю, не стоит, все знают. Вначале гости достоинства полны, стараются умные слова говорить, уважительные друг с другом. Потом спиртное своё берёт. Лица у всех краснеют, в отношениях появляются дружественные покровительственные нотки. Вопрос «Ты меня уважаешь?» говорит, что человек переходит к психологической разборке своих отношений с другими.
Иногда эти выяснения переходят в физические, но ненадолго. Русская самодостаточность и самодовольство вновь делает захмелевшего человека благодушным.
Вот так значит встал сынок Ивана и говорит родителям:
— Папа и мама, вы дожили до старости, и решил я вас забрать к себе. Хватит вам самим бегать по магазинам и вести нищенское существование. Слава богу, я имею средства, чтобы обеспечить вам достойную старость.
Тут встаёт, сидевший напротив его за столом, зять Ивана и заявляет:
— Братан, родители не только твои, но и наши с женой, и мы имеем на них такое, же право, как и ты. Чтобы не было между нами обиды, мы должны их поделить. Если ты заберёшь отца, то мы возьмём мать, а если ты возьмёшь мать, то мы отца.
— Постойте, мы не собираемся жить врозь, — вскочил Иван.
— Погоди, отец, здесь дело серьёзное, мы сами решим, как лучше, — остановил его сын.
— Ваня, не лезь к ним, а то они поубивают друг друга. Сделаем, как они решат, а после всё уладим, — шепчет Ивану Валентина.
Вот так сын с зятем поделили родителей. Отец достался сыну, а мать дочери с зятем. Вспомнились мне тогда слова попа нашего, что никто, даже дети не вправе разъединить то, что Бог соединил.
Через три дня Иван уехал с сыном. Перед отъездом мы попрощались. Прощались, словно никогда больше друг друга не увидим. Так оно и вышло. Дальше я всю историю знаю из разговоров с Иваном по мобильнику. Тот звонил мне часто, иногда и по три раза на день.
Рассказывал, что живёт у сына как у Христа за пазухой, что ни пожелает — пожалуйста. Вот только нет жены Валентины рядом. Будь она рядом и богатство смогли бы пережить. Рассказал о своём разговоре с сыном:
— Как можно быть такими жестокими с родителями. Вы ведь нас разлучили на старости лет, а мы всю жизнь рядом были.
— Отец, никто вас не разлучил. Вот вы можете весь день друг с другом по скайпу, по телефону разговаривать, в гости ездить. Что вам ещё нужно?
— Нам нужно, чтобы мы могли сидеть, глядеть в глаза, держать за руку и, даже не говоря ни слова, понимать друг друга.
— Старческая прихоть и глупость. Вот я с женой полностью обхожусь без этих телячьих нежностей. У нас всё есть и мы счастливы.
— Вы счастливы в богатстве, а мы в любви. Нельзя отбирать у человека любовь!

Однажды Иван позвонил и с радостью в голосе сообщил, что едет в гости к жене. Он так много говорил о ней, и я слушал, понимая, что это для него огромная радость.
Потом долго не было звонков. Я понимал, что Иван встретился с женой и ему не нужен больше никто. И вдруг позвонила Валентина. Она рассказала, что когда Ивану пришло время возвращаться к сыну, у него не выдержало сердце. Врачи ничего не смогли сделать.
— Но зато он теперь рядом со мной, я хожу к нему на кладбище и молчу, а он тоже молчит, и мы счастливы — закончила она.
В тот день я тоже сходил на кладбище к своей жене, помянул её и Ивана. И подумалось мне тогда, что самое важное в этой жизни — любовь между супругами.

 

Смерть, ревность и любовь

Степан проснулся от боли в сердце. Возможно, он долго лежал не на том боку, а возможно причиной боли был приснившийся сон.
Сон казался до того реальным, что уже сидя в постели и слыша дыхание спящей рядом жены он продолжал оставаться с чувством обиды и ревности к ней.
— Вот ведь натворила дел во сне и знай, спит себе, а я теперь мучайся — подумал Степан.
Он перелез через Степаниду, не сторожась как обычно чтобы не разбудить её, ему даже стало приятно от того что вот он хотя бы так смог досадить ей, достал папиросы и вышел на балкон покурить.
Ночная прохлада немного остудила его голову и принесла успокоение.
— Вот ведь как получается, никогда её не ревновал в молодости, когда здоровый был и легко смог бы перенести любую боль, так ведь ревность в старости ко мне подобралась. Да если вспомнить, то в молодые годы и после Степанида никогда повода для ревности не давала, уверен всегда в ней был.
Смеялся над друзьями, когда те своих жён ревновали, мол, как вы можете без доверия друг с другом жить. Степанида всегда меня любила и других мужиков даже в мыслях до себя не допускала.
Нет, надо же такой чертовщине присниться, будто она с другим милуется и на меня с таким ехидством смотрит и говорит:
— Стёпа, тюха ты матюха, разве можно быть таким доверчивым к женщине.
От воспоминания, пережитого во сне, у Степана вновь сдавило сердце.
— Ты чего дверь то открыл, дым твой в комнату тянет. Поди, опять раздетый сидишь, смотри, простынешь, вошкаться с тобой придётся. Хватит дымить, иди, ложись, ночь ведь ещё — послышался голос Степаниды.
— Сейчас приду — Степан аккуратно затушил папиросину, чтобы докурить после и, прикрыв дверь, лёг к Степаниде, но теперь уже с краю.
— Что с тобой, нездоровится никак? — спросила та, подвигаясь к стене.
— Сон нехороший приснился, аж сердце заныло и давление подскочило.
— Чего видел то, расскажи и забудь, куда ночь — туда и сон.
— Тебя во сне видел, будто ты с другим миловалась и главное, видишь, что я это вижу, и тебе доставляет удовольствие меня мучить.
— Плохой твой сон, но не для тебя, со мной как бы чего не случилось. Боюсь я за тебя, как вдруг ты один останешься. Стёпа, ты только к другой женщине не уходи, не сможешь ты с другими жить, привязала я тебя своей любовью к себе, не дадут тебе другие того, что я давала.
— Перестань, Степанидушка, опять ты за своё взялась. Сколько раз говорено на эту тему, не умрёшь ты первой, сейчас первыми мужики умирают, сама жизнь так разумно устроила, да и Библия говорит, что … жена для мужа, а не муж для жены.
Жена должна похоронить мужа, устроить все последние дела, как он завещал и уже после придти к мужу, где они будут вечно молодыми и между ними будет вечная Любовь.
— Хорошо ты говоришь, Стёпушка, твои слова да Богу в уши. А теперь поспи ещё, пока темно за окном, а я вставать буду, тесто для оладушек сготовлю, встанешь, вместе чаю попьём.

С той ночи прошло два дня. Степанида сидела в кресле и штопала прохудившиеся на пятках шерстяные носки Степана.
— И чего весь день по комнате носишься как угорелый, так носок на тебя не напасешься — ворчала она на мужа, который сидел у стола с газетой.
Дверь на балкон была открыта, летний ветер порывом поднял лёгкую штору, и в комнату влетела синичка. Она покружила у потолка и села на голову Степаниды.
— Свят, свят, господи сохрани — замахала руками та, пытаясь согнать птичку с головы. Но синичка, вцепившись коготками в её волосы, суматошно била крылышками по голове, словно пыталась поднять Степаниду в воздух.
Подбежавший Степан накрыл синицу руками, освободил её коготки от волос и выпустил птицу на улицу.
— Стёпа, это моя смерть приходила — сказала вдруг неожиданно с уверенностью успокоившаяся Степанида — это она мне знак подала.
— Перестань говорить глупости, да каждое лето и не по одному разу птички влетают через форточку.
— То через форточку, а эта через дверь влетела. Нет, я знаю, это знак был. Стёпа, ты живи без меня здесь у Светланы. Она из наших детей больше всех в меня удалась, она тебя не обидит, да и зять уже к нам привык.
Степан вдруг почувствовал страх. Он впервые подумал о возможности остаться без Степаниды.
Он гладил её растрёпанные редкие седые старушечьи волосы дрожащими руками, а по щеке медленно скатывалась слеза, застревая в морщинах.
Ночью Степанида умерла. Она поговорила со Светланой, сделала ей последние распоряжения насчёт отца, повидалась с остальными детьми и внуками. Все не верили в её предчувствие смерти и пытались разубедить.
Но она умерла. Неожиданно для всех и особенно для Степана. Он не хотел верить, что остался один и уже на поминках в затянувшейся паузе вдруг произнёс.
— Обманула ты меня, Степанида, предала на старости, а я всю жизнь так доверял тебе и верил в твою любовь.

После смерти жены что-то сломалось в нём, и он совершенно изменился. Стал неразговорчивым, с детьми и внуками почти не общался, много курил и думал о чём-то своём.
— Пап, ты совсем себя довёл, нельзя же так, — пыталась вразумить его дочь Светлана, — давай мы тебе путёвку в санаторий купим, поживёшь там с месяц среди других людей, развеешься.
— Ещё, отец, смотришь, старушку какую-нибудь себе там присмотришь — пошутил зять.
— Ну, уж нет, если родная жена так со мной поступила, то другим веры совсем нет никакой.
В нём крепла уверенность, что Степанида это сделала нарочно и изменила ему не с кем-то, а с самой смертью.
Он пытался разжечь в себе ненависть к жене, вспоминая всю свою жизнь с ней, капля по капле, но везде она была безупречно чиста и её любовь к нему сверкала своей непогрешимостью.
Степан вспомнил, как встретился со своей будущей женой. Однажды он познакомился с девушкой с соседнего студенческого общежития, сейчас уже и имя её забыл. Та, услышав, что его зовут Степаном, засмеялась и сказала, что с ней в комнате живёт Степанида.
А через день она уже их познакомила. Степанида оказалась настоящей русской красавицей, словно вышла из народных сказок. Спокойный ясный взгляд, неторопливость в движениях и к тому же одна среди подруг носила на голове толстую косу.
Увидев друг друга, они сразу поняли, что это судьба и уже дальше подчинялись ей без рассуждений.
Поженились, жили, как и все в их поколении, что-то ладилось, что-то не удавалось. Но всегда между ними было согласие и любовь. Степан просто не представлял себе жизни по- другому. Степанида была верной и любящей женой, разумной помощницей в жизни.
Только сейчас Степан осознал, какое сокровище подарила ему судьба. Он никогда не сравнивал жену с другими женщинами. Зачем, ведь они чужие, а она его половина. И иногда посмеивался над жалобами друзей на своих жён, мол, сами виноваты, муж делает свою жену, а не наоборот.

Со злостью и ненавистью Степан мысленно обращался к Смерти, что разрушила его жизнь и забрала у него самое важное и необходимое.
Для него Смерть стала реальным человеком в образе мужчины — разлучника, мужчины — палача.
Он представлял Смерть этаким Д, Артаньяном в плаще, щляпе, любимце женщин, со шпагой, которой разит кого не попадя. И Степан гневно и бесстрашно кидал ему в лицо, спрятанное под маской, свои слова.
— Ты украл у меня добро, принадлежащее мне. Если ты судья и вершишь суд над людьми, то даже по своим законам ты вор, забравший у бедняка последнее.
Ты пользуешься своим положением, своей силой неприкосновенности. Жало, которым ты должен разить несправедливость и защищать закон, ты направил на самое святое в жизни человека — на его любовь.
Если ты думаешь, что напугал меня и заставил трепетать перед тобой, из- за жалких оставшихся дней моей жизни, то ты ошибся.
Моя жизнь без любви не имеет смысла, ты разрушил её и убил веру в высший суд. Ты разом лишил меня веры, надежды и любви.
Но палач, забравший у него Степаниду, молчал и не желал отвечать на его вызов. И Степан всё больше убеждался в своей правоте.

Прошёл год после смерти Степаниды. Батюшка из церкви, куда стал частенько ходить Степан, утешал его, говоря, что душа его жены теперь с такими же счастливыми душами находится в райских кущах, не зная человеческих тревог, боли и страданий.
— А тебе Господь послал испытание на исходе жизни, чтобы убедиться в твоей верности Ему, как когда-то испытывал Иова.
— Никак не могу я понять, батюшка. Если Бог любит всех и поселяется любовью в душах людей, чтобы воссоединить их и собрать в Себе, то почему Он разрушил мою любовь, забрал её у меня.
— Нам смертным не ведомо многое на этом свете, мы порой в свою душу не можем заглянуть, а перед Господом мы как раскрытая книга. Он видит все наши дела и помыслы. Он как хороший врач, ставит диагноз и лечит душу человека. Тело человека лечат земные лекари, а вот душу его может излечить только Он. Об этом и апостол Лука говорил, который был врачевателем.

Не утешали Степана эти беседы с батюшкой, боль, поселившаяся в душе, обидой рвалась наружу. И он продолжал в мыслях корить Степаниду, что предала его, ругать и доказывать свою правоту обидчику, забравшему её, жаловаться Богу на его слугу Смерть, что использует служебное положение в своих целях. Правда, в каких он и сам не понимал.
И вот однажды ему вновь, как в первый раз, приснился сон. Степан сразу почувствовал, что он не из человеческих сновидений. Сон был величественно страшен своей правдой.
Среди чёрной пустоты, огромной словно космос, без единой звёздочки и капли света он повис словно в невесомости, а внутри его тела, в сознании накапливался страх, что вот сейчас он обретёт вес и упадёт в бездну.
— И ты и все дела твои взвешены — прозвучали в его мозгу знакомые слова.
И тут он увидел своего обидчика в чёрной щегольской шляпе с пером, чёрном шёлковом плаще, лицо, как обычно, под чёрной маской.
— Достали меня твои жалобы и кляузы, Степан. Вот получил я указание поговорить с тобой, сделать прояснение в твоей голове, хотя это и не входит в мои обязанности. Ведь я Смерть, тот самый разлучник, которого ты клянёшь.
Жалуешься ты, что я убил в тебе веру в закон, лишил тебя любви, а значит и Бога.
А была ли в тебе любовь? Да, Степанида тебя любила, готова была ради тебя на всё. Я тебе напомню нашу первую встречу. Вспомни, как ты её вынудил на криминальный аборт. Да, да ваш первый, не родившийся ребёнок, вы тогда студенты ещё были, ты не взял на себя решение о судьбе ребёнка, переложил его на Степаниду.
И она решилась. У неё открылось кровотечение, ты тогда помогал санитарам уложить её на носилки и в горячке понёс из комнаты ногами вперёд, а когда тебя врач скорой остановил, то упал в обморок. Я пришёл тогда за ней и вашим ребёнком, но остановился не взял её, потому что она, умирающая, переживала за тебя, просила врача привести тебя в чувство.
Ты всю вашу совместную жизнь купался в её любви, потому-то ты знаешь, что такое любовь, но сам её, увы, не имеешь. Считаешь себя мужчиной и главой семьи, а главой была твоя жена.
У меня тоже есть жена, её зовут Судьба. Она делает, как и все женщины ошибки, а я вынужден за ней их исправлять. Хочешь знать, почему я не открываю никогда своего лица? Потому что на нём печать нечеловеческой усталости. Страшен и тяжёл мой труд. Не все понимают, что я не лишаю жизни, а избавляю человека от боли или душевной, или телесной.
Я радуюсь, когда могу помочь человеку, зовущему меня. Твоя Степанида, вернее её душа, теперь вместе с душой вашего не родившегося ребёнка, ведь он тоже должен испытать любовь мамы.
Выходит я отобрал у тебя любовь жены, чтобы отдать её вашему ребёнку, ведь другие ваши дети, и ты получили её здесь на земле, а он тоже имеет на неё право.
Ну как Степан, ты доволен моими разъяснениями? А теперь я тебе сделаю подарок. Я не приду к тебе долго, очень долго, чтобы ты понял, что это не подарок, а наказание. Ты будешь глубоким стариком, одряхлеешь и станешь умолять меня избавить тебя от жизни. Возможно, я и смилуюсь, ради твоей жены, ради её Любви.
У тебя будет время понять, что такое Любовь и научиться любить. Вот тогда ты и встретишься со своей Степанидой.

Ночи, когда растут огурцы

Наступили самые жаркие дни июля. Дневной жар ослабевал немного только с наступлением ночи. Он сменялся духотой, наполненной запахами, которые обострялись с наступлением темноты.
Старик сидел на балконе пятиэтажки с момента, как только солнце переходило на другую сторону дома, а на этой наступала относительная прохлада. Это было его любимое место. Отсюда была видна жизнь, от которой Старик уже устал, но которую можно было наблюдать, не вливаясь в неё.
Спешат по своим делам молодые люди, для них ещё жизнь борьба, где-то одерживают победу, где — то проигрывают. Они живут более быстрым временем, стараются везде успеть, потому большую часть жизни проводят «на колёсах».
Сидят группками пенсионерки, для которых общение между собой превратилось в ритуал. Для мужчин таким ритуалом стало домино.
Молодые мамы гуляют с колясками, или наблюдают за своими детьми, копошащимися в песке. Кто-то выгуливает собак. Одним словом, жизнь идёт по своему кругу. Для Старика наблюдать всё это стало тоже ежедневным летним ритуалом с того самого момента, как они переселились в город.
До этого они жили в большом посёлке, в своём доме, со своим огородом и своим хозяйством. Но посёлок попал под затопление при строительстве новой ГЭС и вот Старик с женой получили комнату в городе.
Одна из их внучек, Людмила, тоже получила комнату под материнский капитал, и они решили объединить квартиры.
— Скоро кто-нибудь из нас останется один, так хоть Людмила присмотрит за оставшимся, — решила жена Старика.
Наверное, она чувствовала, что Старик останется один без её пригляда. В новой квартире она не прожила и года. После её смерти Старик совсем сдался Судьбе и ждал своего конца с нетерпением. Но он не приходил.
Около дома рабочий мотокосой выкашивал сорную траву. Треск косы и чадящий дым сопровождали косца.
— Какая польза от такой косы, устаёшь намного сильнее, чем от простой литовки, — думал Старик.
Запах привядшей на солнце травы разбудил в нём воспоминание о молодости. Вот он молодой и сильный идёт прокос за прокосом, а с ним его молодая жена.
Уже скошена трава половины покоса, и можно бы отдохнуть, но мужицкая жадность до работы шепчет:
— Давай ещё немного.
Старик довольно улыбнулся, он увидел свою Машу молодой и здоровой.
— Значит с ней всё там в порядке — подумалось ему.
Наверное, он немного задремал, потому что в следующем воспоминании он и Маша уже были дедом и бабушкой.
Один из душных июльских вечеров. Уже давно стемнело и пора бы их внучкам спать, но те приезжают из города всего на месяц, а впереди новая зима, и хочется всем напитаться друг другом, как сказала Людмилка — самая выдумщица из них.
Все девчонки прижались к бабушке, а та накрыла их концами своей длинной шали.
— Как курица наседка с цыплятами, — подумалось Деду.
В воздухе запах всё той же увядающей, подсыхающей травы, время покосов. Стрекочут успокаивающе, словно убаюкивают, кузнечики.
— Дед, расскажи внучкам что-нибудь, а то молчишь и молчишь.
— Рассказать можно. Вот видите, какая сегодня ночь. В такую ночь растут огурцы. Никто не знает, почему они выбрали для этого такие ночи. Может потому, что стрекочут так кузнечики, а может, потому, что вы к нам с бабушкой погостить приехали.
Сейчас я схожу и нарву вам этих огурцов, они сегодня сладкие как арбуз, а запах от них самый пахучий.
Старик вспоминает, как он принёс с грядки огурцы, разрезал их пополам ножом и, присыпав солью, раздал внучкам. Запах свежеразрезанных огурцов перебил все остальные запахи деревенской ночи.
Огурцы были тёплые и действительно сладкие, девчонки хрумкали их один за другим, только успевай разрезать.
Старик вновь улыбнулся. На балкон вышла Людмила:
— Дед, как ты здесь? Не перегрелся? Может, приляжешь в комнате, я вентилятор включу.
— Да нет, всё хорошо, ты, Людмила, купи парочку свежих огурчиков.
— Так ведь есть огурцы в холодильнике и свежие и малосольные.
— Разве это огурцы. Китайские подделки под огурцы. Ты купи, у какой ни будь старушки, которые та сама вырастила.
— Хорошо, куплю, а сейчас на кровать. Вот Димку уже уложила, и ты вздремни, мешать не будет.

Старик вновь сидит на балконе. Солнце уже спряталось, и лёгкий вечерний ветерок обдувает его белую голову. Рядом с ним на расстеленном одеяле играет Димка. Ему скоро спать. Он пытается встать, ухватив прадеда за штаны. Старик поддерживает его слабой рукой. Димка пытается ему что-то сказать на своём языке и Старик ему отвечает.
— Вот стар и мал, разговаривают, а я вам огурчиков свежих принесла, — сказала выглянувшая на балкон Людмила. Она подала Старику половинку огурца, присыпанного солью, другую подала сынишке.
— Так чем грызть той огурец, зубов то у нас с Димкой нету.
Через полчаса Людмила забирает уснувшего Димку. В его ручонке крепко сжаты останки от обмусоленного огурца.
Старик тоже дремлет, рядом с ним такой же огрызок. Людмила приносит одеяло, укрывает деда и подкладывает под голову ему подушку. Дед счастливо улыбается во сне. Наверное, он вновь увидел себя молодым, а рядом свою молодую жену Машу.

Подарок на Рождество
(Рождественская история)

Катеринка смотрела на платье и видела себя в нём сказочной Золушкой. Оно висело в магазине уже год, и никто не решался купить его. Слишком дорого стоило.
Даже самые богатые жители посёлка не могли позволить себе такой роскоши. И это платье, выставленное на витрине, притягивало взгляды людей своим великолепием.
Катеринка жила у бабушки с дедом уже несколько лет. В городе жизнь была тяжёлой, а здесь на природе, да ещё со своим огородом, было проще. Жили они все на две пенсии, плюс своя картошка и овощи, ягода, грибы, жаловаться было грех.
Катеринка училась хорошо, она любила учиться, да и хотелось сделать приятное деду с бабушкой, которые в ней души не чаяли. Она ходила в балетную студию и танцевала легко и грациозно. Представляя себя в этом платье королевой, она знала, что никогда не сможет иметь его, но мечтала.

Дед брёл по глубокому снегу, часто останавливаясь и отдыхая. С грустью вспоминал, как ещё десяток лет назад этот участок пробегал за час, не замечая усталости. Он уже не охотился несколько лет, а вот неделю назад пришёл сюда и выставил несколько капканов на соболя. Потом неделю отлёживался, под ворчание жены:
— Вот схватит сердце в тайге и всё, не наохотился за всю жизнь?
— Сама знаешь, зачем туда иду, слишком загорелось купить платье внучке. Вот думаю, девчонки, дочки наши в детстве ходили в серых пальтишках, все тогда так ходили. Жизнь потому вся как чёрно-белое кино. А это платье как праздник, пусть у неё жизнь в цветах будет.
Вот и повезло деду, сегодня снял сразу трёх таёжных красавцев и они приятным грузом в рюкзаке давили на его плечи. Теперь он сможет сдать их и купить внучке подарок на Рождество. Только бы добрести до дороги, а там лесовозы и проезжающие машины, кто-нибудь подбросит до посёлка.
Выйдя на дорогу, трясущимися руками достал из кармашка рюкзака бутылку с водой, допил остатки и медленно побрёл в сторону дома. Молодой весёлый парень, помогая деду взобраться в кабину КРАЗА, шутил:
— Ты что, дед, помирать в тайгу пришёл? А тот думал:
— Вот ведь стыдоба, подумает, что от жадности охочусь.

Катерина, уставшая и счастливая, сидела в гримёрной, среди букетов великолепных роз и вспоминала, как её сегодня назвали королевой балета. Она вспомнила, что сегодня канун Рождества и разглядывала дорогущие подарки от своих поклонников.
Одно платье с камнями напомнило ей самое её счастливое Рождество. Когда она получила в подарок от деда с бабушкой платьице Золушки. Она тогда была самая счастливая девочка на свете, бабушка вытирала свои слёзы и говорила:
— Поверь, моя внученька, придёт время, и Бог наградит тебя за труды, у тебя будут платья красивее, а мы с дедом порадуемся за тебя.
А дед, ласково глядя на неё из — под кустистых бровей, говорил:
— Вот теперь ты у нас настоящая королева.
Катерина, смахнула выступившую слезинку, и ей представилось, что смотрят на неё сейчас откуда — то сверху дед и бабушка и радуются рождественскому подарку, который получили сегодня от неё.