Пролетая над книгой

(к тридцатилетию выхода в свет книги М. Армалинского «А.С. Пушкин Тайные Записки 1936—1937г»)

 

                                                        Армалинский – это самый большой сорванец и саморекламщик последних десятилетий. Сколько мочИ, кала, садизма и прочего отборного постмодерна истратил Вл. Сорокин, чтобы выпнуться в замеченные и популярные. А Армалинский всех наказал… просто взял и наказал – он сделал всего один выстрел, но попал именно в критическую точку того мутного стекла, которое держало его в зоне незамеченности…

Забудут Сорокина… и весь супчик-баранчик современной плоской сексоматюгальни. А лай на Армалинского будет повторяться и повторяться. Пушкинистика… как русская деревня ночью. Вроде уже и затихло… а потом где-то скрип-хлоп-пук… собака открыла глаз, лайнула и пошло дело… вся околица зашлась…

                                                                                                                                                                                                 Борис Левит-Броун 2005 год

Истерзанный паранойей континентальных таможен, доплёлся из Миннесоты в Верону Литературный Памятник – А.С. Пушкин «Тайные Записки 1836-1837 годов». Сами записки читаны мною давно, первое впечатление от текста было сложным и тревожным. Неужели правда – Пушкин? Ужасавшая меня матерная лексика никак не вязалась с этим эльфом, с этим ангелом… моим любимым Сашей, которого сердце хранит в самом бархатном уголке. С другой стороны раздумья о смерти, о том, что сексуальная горячка обрекает поэта погибели, большая проницательность в понимании людей и движущих пружин бытия, вполне совпадали с образом углублённо думающего Пушкина, которому: «… не спится, нет огня; всюду мрак и сон докучный…». Текст «Тайных записок» такой, что в промежутках между вспышками мата я успевал как-то потеплеть и проникнуться нежностью к пишущему. Иногда его даже становилось жаль. А потом опять матом по мозгам – как о спортивный мат да с маху, да лицом. Читал спереди назад и сзаду наперёд… – купился! И поэтому было тревожно. Нет, не мог АлСергеич, не мог – это подделка, непременно подделка. Потому что, ну Пушкин же, он же… куда же… мы же… как же… А потом  подумалось – собственно об чём речь!? Неужели жизнь, русская жизнь в эпоху кринолинов и эполет, была менее уснащена матом, чем нынешняя миниюбошная, насквозь матюгальная. А озорные поэмы, а «Лука Мудищев», а сам Барков – что тоже подделки? А воспоминания Корфа: тот прямо говорил, что Пушкин писал лишь, будучи прикован к постели «венерою», то есть, страдая очередной гонореей.               Но ушла тревога не тогда, когда окончательно осозналось, что «Тайные записки» – фейк, а тогда, когда стало ясно, что написана книга не из хулиганства, и не для оскорбить «нашевсё». Это мощный удар в рынду ради привлечения внимания к тому, об чём и пишут много, но с острасткой, и говорят много, но с оглядкой, и думают постоянно, да сознаться ломает, а потому и живут калечно. Стыдом и себя и женщин калечат. Ну да, культура ж состоит из интеллигентных людей, из порядошных людей, из моральных людей. А тут такая аморалка позорная, ну что ты будешь делать!.. – указательным да прямо в кипящий котёл сексуального подспуда.  Тогда я оценил и мастерство Армалинского, сумевшего блеском стилизации поселить в душе тревожное подозрение, и психологическую дальновидность Армалинского, понимавшего, что для «аморального», то есть нравственно честного и при этом телесно здорового, не усечённого прописной моралью человека, смысл этой подделки рано или поздно станет очевиден. Это и произошло. По крайней мере, со мной. 

  *    *     *

                И вот спустя лет эдак двадцать я листаю могучий том, в котором сам текст «Тайных записок» составляет не более одной пятой, зато многолетний хоровод вокруг книги и её автора только теперь открывается во всём комическом масштабе. С птичьего полёта, как говорится.
Прав был АлСергеич, куда деваться:

Жизни мышья беготня…/Что тревожишь ты меня,/Что ты значишь, скучный шепот?/Укоризна или ропот…

 

Ропот жизни, укоризны, шёпоты, а то даже и крики. Книга отлично подделана, практически неотличима от знаменитой серии. Мощный текстовой блок, почти 1000 страниц, хорошая бумага, качественная полиграфия. Строго выдержан научно-библиографический аппарат, всё удобно, короче – вкусный толстый том. В руку возьмёшь – тяжел и аппетитен, как щедрая женская грудь. Разве что на авантитуле вместо традиционно красненького Литературные Памятники стоит нетрадиционно красненькое Литературный Памятник тем же шрифтом и тем же кеглем. Да ещё корешок приклеен изнутри к страничному блоку – это я в моих томах литпамятников не наблюдал, там корешки свободны и круглятся в зависимости от разворота. Однако, тут проблема лишь немногих, кто выжил и помнит… – а в общем и целом первоклассный продукт.

Что скажу – памятник этот не Тайным Запискам, даже не Михаилу Армалинскому. Этот памятник – овеществлённая Эразмова похвала глупости, и по первости – колоссальный демотиватор любой дополнительной рецензии.
Ещё раз писать?.. После всех этих?.. Да упаси Боже!..
Лишь постепенно, листая сквозь обвал “серьёзки” и колких ироний, оскал инвектив и диатриб, начинаешь замечать мелькающую улыбку Армалинского. Не ту, явную, с которой он отделывает и разоблачает, раздевает и дезавуирует… а другую, скрытую улыбку удовлетворения от того, какой образцовый зоопарк ему удалось разбить и какими диковинными комическими «животными» его населить.

Нет, это надо уметь!!! Столько имён… столько персонажей, серьёзно разоблачающих несерьёзность книги, о серьёзности которой они (даже редкие умные за исключением, пожалуй, Аннинского), похоже, и понятия не имеют. Я тоже в числе зооэкспонатов сижу в одной из клеточек. А всё ж отчего не пройтись по зоологическому этому садику? Недолго, буквально несколько шагов…

    Ой, уважаемый К. Ковальджи, ой! (с. 668)
«Увы, корыстная провокация Армалинского удалась. Том «полемики» словно свидетельствует о действительном споре. Но спора никакого нет. Ни одного довода в пользу Армалинского.»
Да есть спор, есть! И провокация есть и спор!
И вы (мы) внутри спора, г-н Ковальджи… вас (нас) туда втянуло великим лукавством яркого стилиста и серьёзного мыслителя. Я тоже внутри (хоть и всего только, что в обсуждениях на моём персональном сайте). Вначале я даже в отличие от вас, трезвых и критически продвинутых, поверил, обольстился подлинностью чудовищно-притягательного текста. Но опознав фейк, я в зоопарке Армалинского остался «животным» сознательным, сиречь понимающим феномен… ощущающим его вес. И не идиотничал я о «доводах в пользу Армалинского»… ну что вы, ей Богу! Впрочем, справедливости ради, мне виднее. В эротике я профи –  (http://www.boris-levit-broun.com/disegni-a-matita-e-a-penna/18.html ; http://www.boris-levit-broun.com/homoerotikus.html ).
 

Ай, Alexroma*, ай! (с.701)

«Удивительно, как настойчива бездарность! Талантливые люди – (не сам ли Alexroma?) стыдливо переминаются с ноги на ногу, а г-н Армалинский громогласно заявляет о собственной гениальности. Меж тем, почитав его опусы, я пришёл к выводу, что он никогда не имел дело с женщиной. Искренне сочувствую!» И как это опровергает его гениальность? С ноги на ногу, Alexroma, переминаются в очереди пописать. Нет-нет, не пописАть, а попИсать. Ну, посочувствовали Армалинскому? Теперь смените трусы и послушайте. Бездарность ли Армалинский? Нет Армалинский не бездарность! Его способности писателя превышает талант смелого мыслителя. Вот хоть это для примера (цитата из «Тайных записок» с. 60): «Что такое красота? С древних времён мудрецы спорят о сути красоты. Но вот моя жёнка появляется на балу, и все головы поворачиваются к ней. Красота — это узнаваемое, а не определяемое».

Красота есть узнаваемое, а не определяемое!
Не просто мысль! Это мудрость… литая концептуальная формула на запоминание. Мне в помощь – некто Михаил Карташов, который вообще своим детям запретил Пушкина по неприемлемости морального облика последнего. Он, Карташов (с. 674), тонко замечает, что ежели прочесть «Тайные записки» и при этом «абстрагироваться от нецензурной лексики и некоторых откровенных сексуальных сцен», то вполне можно найти много глубокой философии, которой у Армалинского «совершенно не наблюдается». Типа, не он это писал. Не Армалинский, а типа… Пушкин. Вот и я говорю: «Тайные записки Пушкина», созданные Армалинским, – а сие есть церебрально-типографский факт, –  произведение философское.

Повторяю, ув. Alexroma, способности Армалинского-писателя, превышает его талант мыслителя, а то и другое меркнет перед гением обольстителя и совратителя умов, заставившего целую культуру, бросив костыли, доказывать самой себе, что она не хромая, что её «нашевсё» не может, ну не может… не смеет быть таким, каков Пушкин в образах Армалинского. А ведь АлСергеич предупредил, что он не только «повеса, вечно праздный», но сверх того ещё и «потомок негров безобразный» (и правда, отменно уродлив был «нашевсё»), что нравится он вот именно «бесстыдным бешенством желаний», то есть звериностью сексуальных порывов. Настаивал национальный русский «негр» не на чём-нибудь там, а именно на «бесстыдном бешенстве желаний». Гляди ж ты, как наводяще подметил:

С невольным пламенем ланит
Украдкой нимфа молодая,
Сама себя не понимая,
На фавна иногда глядит.

Понимал дело «негр», к нему претензий – ноль. Он уведомил допрежь. Ну а вы, Alexroma, куда напираете-то? Переть на Армалинского так же неэффективно, как наезжать на саму природу мужской сексуальности. Уй, как вы его припечатали: «я пришёл к выводу, что он никогда не имел дела с женщиной». Даже посочувствовали. Удачно, да? Альфа-самец, Alexroma, потрепал по плечу сексуального неумёху Армалинского… как круто! Армалинский, пожалуй, и улыбнётся там где-нибудь среди озёр Миннесоты   

Ну и???.. Никогда вам не узнать, за какое место и скольких женщин держал в своей жизни Армалинский. Никогда не узнать, никак не проверить. Так что оцените, Alexroma, идиотизм положения, в которое влипли, и посочувствуйте.
Себе.

______________________________________

* Alexroma http://www.kulichki.com/death/lib/ozhivi_1.htm – Александр Ромаданов. Андрей Травин об нём так: « «современный мыслитель, писатель, дипломат, теоретик сетевой литературы, вебдизайнер… Он, так же как и остальные, затрудняется определить себя одним словом», – я б не затруднился.

Ах, Риточка Алова, ах… (с. 280)
Категорически с чувствами не поладила и решила запустить по Армалинскому жуткой оскорбухой. В культурных хрониках «Прикольного интернета»  (http://www.kulichki.com/prikol/printer/kultur/kultur6.html ) некультурно обозвала она его «сексуальным дебилом». Я, говорит, не поленилась (не лентяйка, то есть!..) и спросила у подруг, спасались ли они от запоров таким способом. Каким? Таким, как прочитала у дебила Армалинского, а прочитала вот что: «Семя, излитое ей в зад, действовало на нее, как клизма, и она восхищалась еще одним благотворным влиянием любви, которое так сладостно спасает от запоров». Ужоссссссссс… жосссс…. жос! Настоящий дебил, брызгает Аллочка, ой, пардон… Риточка. И так это, знаете, сардонически… мол, а его, мол, ещё на корейский перевели, наверно, специально для КНДР – там секса ещё более нет, чем не было в совке, и потому там любому дебилу поверят. А ведь озарение шаталось под окнами, как тот бабелевский Савка Буцис, еврей, похожий на матроса. Сама же Аллочка строчками выше:  Создаётся впечатление, что у автора недостаёт практического опыта (ещё одна под стать Alexroma!). В то же время, встречаются совершенно мюнхаузеновские места. Идейка-то перспективная была, практически ответ на собственное возмущение дебилом Армалинским. Мюнхгаузену тоже ведь не хватало практического опыта по вытаскиванию себя за волосы из болота вместе с конём, или в полётах на ядре, но в приключениях своих он это очень сочно описал. Увы, не срослось в нежном, мягком мозгу у Аллочки, то есть Риточки. Боюсь и помыслить, кем отчестила бы она маркиза Де Сада, если б прочла, как он в «Философии будуара» зашивает влагалище даме или рассуждает об особой приятности и теплоте анального соития при полной содержимого прямой кишке.

А вот В. Топоров (с. 687) в принципе – не промах. Правильно диагностировал: Звёздный час Армалинского настал, когда он догадался совместить два дорогие отечественному слуху понятия – то самое (ну, мы поняли, что!) и «солнце русской поэзии» (мы поняли, кто!). Только с чего ж это «отечественному»? То самое дорогое понятие (мы понимаем, что!) дорого не только русской равнине, а и всем остальным низинам, горам, морям, островам и ущельям в мире.

               Далее у Топорова – хуже: «Сочинённые им «Тайные записки» он приписал самому Пушкину – и многие (в том числе и пушкинисты) клюнули. Хуже того, принялись подделку разоблачать и клеймить. А автору мистификации только этого и надо…». Вроде бы и верно изложил, а только как-то злобничал при этом. Да, Армалинскому этого надо, однако не только и даже не столько… О том, чего надо Армалинскому в большей мере и сверх мистификации, я скажу после.                            Лев Аннинский (с.720-721)… – ну, ясно дело… умница, глаза с вечной искоркой весёлого озорства. Немножко из интервью:

 Гузель Агишева (двигает дебютную пешку):

Как относитесь к скандальной книге Армалинского про Пушкина?

Л.А.:

С интересом.

Гузель (обходит с фланга):

А если с точки зрения правдивости-неправдивости?

Л.А. (ага, такого поди/обойди):

Это зависит от того, кем Пушкин для тебя является.

Гузель (кокетливо рвёт рубашечку на груди, ах, кабы порвала!..):

То есть, вы, как многие, не считаете, что нам «подбросили» фальшивку, оболгав «солнце русской поэзии»?

Л.А.:

Даже когда оболгали – во всякой лжи есть доля правды.… Армалинский часть документов сфантазировал, не хочу сказать сфальсифицировал…  Гузель (морща мозг):

Поясните разницу.

Л.А.:

Всё дело в установке. Он не скрывает, что фантазирует…Гузель (пробует опустить испытуемого… ага, щассссс!):

Отталкиваясь всё от того же Армалинского – вы вообще, видимо, склонны верить «сразу и безоговорочно»?  Л.А.(невозмутимо и разоружающе):

Может, и сразу, но не безоговорочно. Иногда видишь, что врёт, но в том, как он врёт, сказывается правда состояния героя. Я тоже вру всё время. (Освальд Шпенглер с его знаменитым «поэты много лгут» перевернулся в гробу: «…что, и критики тоже?»)
Всё.
После такого ответа любой дурацкий опрос иссякает сам собою.Но вот вам редкий человек для разговора по существу, а Газель Нагишева (так её ласково Армалинский…) разговор-то и не завела. Да вы ж хоть попробуйте, ж!.. – даже не попробовала.
Жаль. А тут ещё… ой, не могу, ой не добегу!.. во мне хохочет весь Беранже:

Вот, — говорит, — потеха!Ей-ей, умру…        Ей-ей, умру…Ей-ей, умру от смеха! Двое из ларца, одноцитатные с лица – Вит. Шенталинский и Ев. Рейн (сс.722-723).

Шенталинский о Тайных Записках: «Не читал и не буду».

Рейн вообще непонятно читал ли, нет…

Но оба слово в слово цитатутычут: «толпе, черни нравится порочить великого человека. Смотрите, он такой же гадкий, как и мы…» А пошто ж гадкий-то, а? Почему гадок человек, обычный ли, великий, любящий женщину без купюр, любящий всю её плоть, все её органы, все её проявления, все её отправления. Грандиозная придумка (?) – стремление Пушкина ходить вместе со своей Натали в туалет. Алчность к ароматам испражнений желанной женщины – окей!.. возможно и за гранью реальности, но не за гранью воображения Армалинского. Это манифест свободы страстных изъявлений, ибо только насилие ставит если не естественный, то уголовный предел страстным желаниям. Всё остальное – выбирай сам, обычен или велик.

            Ух тыыы… даже скупость некоторых интеллектуальных «животных» в непомерный сей том встряла. Вот не прощает Армалинский, не прощает и всё тут. Я даже сам в некоторой потере от такой злостной принципиальности. Ну не хошь – не дари, так нет, он их ещё и чистоводит показательно. А и то… может, как раз, прав? Так вставил Эткинду с Бобышевым… Просят, клянчат! Вообще, не пойму, из какого места вылазит у интеллигенции это парвенюшное неуважение к писателю и стремление разжиться его трудом «на шару»?

 *     *      *

            Теперь о том, чего надо. Чего Армалинский хочет и добивается с фанатизмом, это сломать пыточное кресло христианской морали, в которое человека усадили две тысячи лет назад, и с тех пор недреманно караулят, как бы он с кресла этого изуверского не встал. Видел я такое креслице железное, шипами утыканное, на выставочке у нас тут в Вероне. Называлась экспозиция так: STRUMENTI DELLA TORTURA (ПРИБОРЫ ДЛЯ ПЫТОК). Жуткое, скажу я вам, дело, до чего додумались моралисты-торквемадоры, свято блюдя устав караульной службы, со всеми этими евангельскими вырви/глаз и отруби/руку.

               Н-нда… дело Армлинского безнадежное, но достойно уважения.
Его «Тайные Записки» – не просто фикция, не только фейк. Это мощный стоп-сигнал в «задницу» русской культуре, которая хоть и развязалась препаскуднейше, однако до сих пор с большою мерой ханжества культивирует в отношении своих национальных святынь все возможные моральные табу и порицает в этой сфере любую нетривиальность. Великие… они чисты! Ну, они ж великие! Именно для громкости «стоп-сигнала» Армалинский связал самую больную тему христианского человека с самой дорогой иконой русского мира. Причём, сочетал чистый стиль аристократического мемуара с препротивнейшей нецензурщиной. Это драка. Драка Армалинского не за многополость, не за девиантные половые практики, а за самую что ни на есть прямую гетеросексуальную телесность в её свободе и полноте. Плотская страсть свята и всяко благословенна – таково мнение Армалинского. А христианский моральный террор ся зиждет на аксиоме – плоть скверна, страсти плоти низменны и подлежат если не искоренению (а поди искорени!), то уж точно жесточайшему табуированию.

               Армалинский боец… борец, как сам он выразился, за «светлое гетеросексуальное имя Пушкина», хотя что-либо кроме улыбки эта шутка вызовет только у клинического идиота. Армалинский – рыцарь одной мысли, солдат одной драки, одной темы. Одной, да самой главной. Так и подмывает кинуть лермонтовское:

… одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть…

И поскольку тема самая главная – плотская любовь, он и приписал свою весьма блестящую стилизацию Пушкину, а не себе. Армалинский не славы искал, а могучего авторитета в свою борьбу… по возможности авторитета «криминального», эти наиболее авторитетны. По части сексуальности Пушкин без преувеличения «криминальный авторитет». Он был «сатанически сексуален», об этом  пишут современники.  Вот из воспоминаний барона Модеста Андреевича Корфа о Пушкине: «Пушкин не был создан ни для света, ни для общественных обязанностей, ни даже, думаю, для высшей любви или истинной дружбы. У него господствовали только две стихии: удовлетворение чувственным страстям и поэзия; и в обеих он ушел далеко. В нем не было ни внешней, ни внутренней религии, ни высших нравственных чувств, и он полагал даже какое-то хвастовство в от’явленном цинизме по этой части: злые насмешки, часто в самых отвратительных картинах, над всеми религиозными верованиями и обрядами, над уважением к родителям, над родственными привязанностями, над всеми отношениями общественными и семейными— это было ему нипочем, и я не сомневаюсь, что для едкого слова он иногда говорил даже более и хуже, нежели в самом деле думал и  чувствовал… Вечно без копейки, вечно в долгах, иногда почти без порядочного фрака, с беспрестанными историями, с «частыми дуэлями, в близком знакомстве со всеми трактирщиками, непотребными домами и прелестницами петербургскими, Пушкин представлял тип самого грязного разврата»». Тот же Корф вспоминает, как некая мадам, хозяйка самого известного в С. Петербурге борделя, жаловалсь, что Пушкин «портит» ей «девочек». В среде «благопристойных» современников ходили слухи о порнографических рисунках Пушкина, которые вообще могли прийти в голову только человеку в состоянии «сатанизма». (Ха!.. глянули б рисунки, которые я два года изо дня в день рисовал и слал в письмах из армии жене – вот бы ещё один «сатанист» определился). Таков он был, этот человек, непостижимый в гениальности и падшести.

               У автора «Тайных записок» – абсолютная «крыша». Никогда не съедет.
Сам Пушкин его «крышует» магией имени. Тут не скажешь: «Что в имени тебе моём?». В имени… в имени как раз всё дело! Тайными «своими» записками русский гений образует пропедевтику всей сексуальной философии Михаила Армалинского и вагиноцентричности его миросозерцания.

Пушкин – самый «нерусский», самый ренессансный (единственный!), а стало быть, и самый «развратный» русский гений, сродни распутному интеллектуалу и гулёне цветущего века итальянского Возрождения, Пьетро Аретино. Предполагаю, что порнографические гравюры, составившие книгу «Позы Аретино» и громко именуемые Камасутрой Возрождения, – бледная моль в сравнении с «сатаническими» рисунками русского «потомка негров». 

     

    На поприще «разврата» так или иначе вступали и другие великие русские словесники. Кой-кто, правда, потом отчаянно каялся в окладистую бороду, писал всякие там крейцеровы сонаты и последующие к ним толкования, обучая русского человека, как понимать грех и как от греха спастись. Но Пушкин не каялся, Пушкин – настоящий бесёнок того, что христианская мораль клеймит, как содомский грех, распутство и кратчайший путь в геенну, бесёнок, – перефразируя Цветаеву, – ворвавшийся, как маленькие черти, в святилище, где сон и фимиам.
Ай-яй-яй… какой скандал в пантеоне русской славы!
Какие милые моральные благоглупости!
Какое невежество сексуальной психологии!

Для Армалинского Пушкин не только любимый герой, но и мощнейшее оружие, стенобитная машина разрушения, ну или хоть зыбленья толстен лицемерной общественной морали, возведенных на ядовитом растворе евангельского морального террора. И потому настоящая ценность Армалинского, не в блистательном по стилю и шумном по последствиям фейке «А. С. Пушкин Тайные записки 1836-1837 годов», а в его журнале GENERAL EROTIC http://www.mipco.com/win/GEr.html, который он издаёт в инете уже много лет. Сам Армалинский из скромности и с большой долей иронии именует свой журнал легкомысленно «журнальцем», хотя в этом журнальце есть серьёзные размышления и глубокие умозаключения, с которыми спорить можно только в случае, если ты:
а) среднестатистический стадный выработок протухшей общественной морали
б) не мужчина
Или то и другое.
Тайные записки – это надёжный буй (прошу без ненормативных аллюзий!), который не даст автору кануть в глубины забвения, поплавок, который ещё очень долго будет держать на поверхности общественного внимания самого Армалинского и то, что он делает в своём журнале.

Я назвал Армалинского великим кретинизатором (по аналогии с Сальвадором Дали, который сам себя так называл и, подмигивая, добавлял: людям не надо знать, когда я серьёзен, а когда морочу им голову!). Армалинский уточнил, что кретинизирует только дураков. Оно и верно. Я б ещё добавил – и ханжей. А глупость с ханжеством – это такой незабываемый коктейль! Ну хоть вот это вот (с. 317): «День памяти  А.С. Пушкина в центральной городской библиотеке им. Гоголя (самое место!) отметили активисты городского Пушкинского общества и литобъединения Адамант.
… Особую ноту внёс в ход вечера А.Н. Буторин. Он не только читал стихи, но и выступил в призывом к директору Института русской литературы отчитаться о выполнении юбилейной пушкинской программы, а также потребовал привлечь издательство Ладомир к суду за выпуск нашумевших подложных «тайных записок», оскорбляющих честь и достоинство А. С. Пушкина».
Ваххх… мать дураков всегда беременна!

               В могучем томе ЛИТЕРАТУРНОГО ПАМЯТНИКА, который я держу в руках, нашлось место и проницательным без ханжества, и умным без кавычек, и даже озорным. Хотя дураков и ханжей больше, а им «одна награда – смех!» (не так ли, Алла Борисовна?). Их всегда будет больше, поэтому признаем без обиняков – «Тайные Записки» книга не для всех. Впрочем, Заратустра ведь тоже не для всех. И книга Вейнингера «Пол и характер» тоже. Болезненно впечатлительный гениальный юноша Отто Вейнингер, написав свою жестокую книгу, которую понять можно только из очень большой любви к женщине, повесился. А душевно здоровый Михаил Армалинский, написав свою дерзкую книгу, (её тоже понять способней всего из любви к женщине), смеётся над сонмищем дураков и продолжает издавать свой GENERAL EROTIC, в котором я, помимо плохо усваиваемого мата, нахожу временами вещи просто «не в бровь, а в глаз», ну вот хотя бы крошечное эссе «Неотвратимое чувство» в № 287. http://www.mipco.com/win/GEr287.html

Неотвратимое чувство

У человека есть много чувств, по меньшей мере, известных — пять. Религия и мораль смогли извратить человека так, что четыре чувства вызывали и продолжают вызывать у многих отвращение к половым органам и ебле. На пятое чувство ни религиозной, ни моральной мощи не хватило и хватить не может, ибо оно — основа сексуального наслаждения, а основы божьи — незыблемы.

Прежде всего, антисексуальный терроризм религиозной морали взялся за зрение и вымуштровал людишек воспринимать половые органы и их выделения как уродливые, отвратительные и таким образом зрение стало соучастником преступлений против наслаждения.

Религиозная мораль не пощадила и обоняние — она заставила человека в омерзении отвращаться от запаха влагалища и спермы.

Тут и слух повиновался террору и принудил человека воротить уши от хлюпающих звуков совокуплений.

Вкусовые ощущения человека тоже подчинились приказу религии и морали, и связали вкус женских и мужских выделений с рвотным рефлексом.

Но никто и ничто не может справиться лишь с одним чувством — осязанием — оно всегда влечёт, несмотря на любые запреты, поскольку только оно неотвратимо ведёт к оргазму.

*    *    *

Гениальность, генитальность… – вечная тщетность тщедушных наших тщеславий.
Но!

Хайдеггер акцентуировал Заботу (die Sorge), как фундаментальное человеческое переживание. Дескать, само Здесь-бытие конституирует себя, как Заботу (des Daseins als Sorge). Акцентуировал и на том уличён был в гениальности.

Что ж, Армалинский ткнул светозарным Пушкиным в целомудренную и потому фальшивую русскую культуру – сориентировав эрегированным половым членом, как дорожным указателем, на конкретику фундаментальнейшей после жажды и голода Заботы Здесь-бытия. Он даже назвал предмет заботы… да-да, вот то самое, что мы знаем «что», мыслями, фантазиями и чувствами о чём полны Тайные Записки.
Вот тебе и «памятник нерукотворный», вот и «воздвиг»!
Какой могучий фейк и какой потрясающий результат!
Так чем Армалинский второстепенней Хайдеггера?
И почему не уличить в гениальности и его?

 

                                                                                                                        Борис Левит-Броун, Верона, 17 апреля 2016