В свое время А.П. Чехов писал: «У людей, живущих в одиночестве, хотя бы один раз в жизни возникает потребность рассказать, что бывает у них на душе. Хорошо это или плохо не берусь судить, но то, что подобные исповеди порой не удовлетворяют одних и раздражают других, знаю не понаслышке». Да, все верно, прав классик, у меня за плечами огромный опыт одиночества в силу профессии полярника, поэтому и хочу рассказать историю, поразившую до глубины души. Согласитесь, если за окном загородного дома промозглый осенний ветер и на закрытых ставнях барабанная дробь студеного дождя, то деться гостям просто некуда. А, если к тому же подан хороший коньяк и партия в преферанс сыграна, да потрескивают дрова в камине, почему бы не увидеть, как рождается потребность человека выговориться, облегчая душу и не послушать, как одиночество рвется из уст несчастного.
Героя рассказа, о ком пойдет речь, я видел в своем доме впервые. Приглашен был он в гости отставным адмиралом, мои старым приятелем, и представлен честной компании, как великолепный игрок. Среднего роста, в сером пиджаке от Canali и черной водолазке, с ниспадающими на нее волнистыми темными с проседью волосами, гость производил впечатление профессионального актера или музыканта. Это ощущение усиливалось, когда он метал банк длинными тонкими пальцами. Ставки были небольшими, поэтому мы проиграли немного, не более тысячи рублей на брата, к великому удовольствию азартного адмирала. Сергей, а именно так звали нового игрока, поблагодарив за игру, тот час набрал телефонный номер ближайшего ресторана и заказал коньяк на деньги, которые только что получил от нас, добавив своих в том же размере на легкий ужин. Когда за обычными разговорами о политике и футболе ужин подошел к концу, я направился в кухню варить кофе и слышал, как адмирал рубил фразы, комментируя происходящее на большом экране плазменного телевизора: «Если человек попал под суд, значит виновен! Ибо, где заканчивается мораль, вступает право!»
Разгорелась дискуссия, каждый отстаивал свою точку зрения, где превалировали гуманные и демократичные ценности. Адмирал же был непреклонен. Лишь Сергей молчал, подсев к камину он помешивал угли. В всполохах огня задумчивый вид, опущенные плечи, седые виски – все это вмиг состарило и сделало его несчастным. Я даже вздрогнул, подавая спорщикам кофе. Сергей взял чашку, и показалось, что в его серых глазах стоят слезы, когда он благодарил меня.
«Анатолий Николаевич, отстаивает позицию права и его главенства в отношениях между людьми, утверждая, что за преступлением всегда следует наказание, и чем оно суровее, тем лучше для остальных, соблюдающих моральные нормы. Я вас правильно понимаю, господин адмирал?!» — Громкий взволнованный голос необычного гостя заставил всех замолчать и повернуться в его сторону.
— Сережа, а что это ты так разволновался, дорогой, или тоже с моралью не в ладах? По мне так, общепринятые традиции игрока соблюдаешь, вот проставился нам с первого выигрыша! — В голосе адмирала чувствовалась ирония.
— Понятие морали ввел Цицерон, как негласные правила, принятые в обществе представления о правильном неправильном, плохом или хорошем, добре и зле, наконец, а также совокупность норм поведения человека, вытекающие из этих представлений. – Гость от коньяка отказался, и продолжил: «А хотите, господа, расскажу одну историю, по завершению которой, думаю, что даже уважаемый Анатолий Николаевич согласится, что мораль — мировоззрение, принятое в обществе. Право — общеобязательные правила, установленные и охраняемые государством, причем последнее время у нас очень избирательно! Отсюда мораль все же важнее для каждого из нас, нежели понятие права».
— Ну, что же давай, излагай, а там посмотрим, кто прав! – Адмирал с усмешкой начал разливать коньяк под наши одобрительные возгласы: «Хотим историю и просим!»
Сергей обошел стол и встал спиной к закрытому ставнями окну, за которым бесновалась ненастная погода. Он стоял лицом к нам, чтобы было хорошо слышно всем, при этом попросил только не перебивать его. Выдержав паузу, начал рассказ: «Все началось с преферанса. В одном из клубов Москвы год назад играли по-крупному. Ставки были от тысячи долларов, в результате под утро у меня в карманах покоилось порядка ста тысяч. Один из проигравших, как потом оказалось, бывший полковник, попросил взаймы и вскоре отыгрался в другом зале, где играли в секу.
— Ну, да бандитская игра! Там ведь, если у двух оставшихся игроков в ее конце количество очков одинаковое, то в этом случае разыгрывается кон в следующей сдаче, а такая ситуация называется «сека» или «свара». В свару могут вступить другие игроки, если они поставят на кон сумму в размере одной трети этого кона. Извини, Сергей, это я не для посвященных, продолжай! — Адмирал снова разлил коньяк по стопкам.
— Да, все верно. Тогда оставшимися игроками были наш полковник и какой-то авторитет из бандюгов. Полковник выиграл! Он тотчас вернул мне долг, вызвал служебную машину и предложил подвезти до ближайшего банка, где я собирался открыть депозит.
Прозрачное утро, пробиваясь сквозь табачный дым зала, извещало, что уже около восьми часов. Авторитет, а с ним еще двое с синими от наколок руками поджидали нас у черного входа, через который обычно охрана клуба выпускала гостей с приличными деньгами. Парни не видели, что в проулке уже стояла скромная «Волга», из нее нам навстречу спешил водитель этого самого полковника. Я не успел опомниться, как он в прыжке каратиста сбил авторитета, пока мой новый друг хладнокровно разобрался с остальными в три приема. Все произошло так, словно я на съемках приключенческого фильма. Не помню, как я оказался в машине, которая тотчас сорвалась с места под выстрелы из пистолета сзади. Одна пуля попала и снесла боковое зеркало напрочь . Вскоре мы вылетели на трассу до Нижнего Новгорода и затерялись в потоке машин. Ехали с одной остановкой для заправки, там и перемолвились парой фраз, не имеющих отношения к событиям, развернувшимися на моих глазах всего пару часов назад. Полковник всю дорогу молчал, а я тем более помалкивал, со страхом полагая, что он оставит меня на вокзале или аэропорту. Когда машина снова резво побежала по трассе, мой спаситель повернулся и сказал: «Остановитесь у меня на пару дней, определитесь с деньгами, чтобы не светиться с такой суммой, а там и уедете в первопрестольную». – Сказано это было без надрыва, командных ноток и скорее походило на наставления опытного человека, так что мне пришлось согласиться и в душе благодарить своего спасителя.
Через полтора часа мы были у загородного дома за высоким каменным забором, в окружении наступающего на него молодого березняка, за которым раскинулась зеркальная гладь большего озера. Попрощавшись с водителем, полковник пригласил меня в дом: «У Петрухи жена недавно родила, поэтому рвется парень в город, а мы с вами баньку протопим, да в озере искупаемся.
Лады?» — Помахав рукой, разворачивающейся Волге, хозяин дома открыл калитку, пропуская меня вперед.
Большой, хорошо рубленный из кругляка дом утопал в зелени и цветах. По дорожке, выложенной плиткой, навстречу нам летел вихрастый мальчуган лет десяти, который с ходу прыгнул на руки отца. Он расцеловал сына, представил меня и бросился навстречу жене.
Сергей замолчал, словно обдумывая, с чего начать рассказывать о главном, и не обращал внимания на реплики гостей, шутки адмирала, который закусывал крабовым салатом и со смехом произнес: «Когда наш брат ведёт себя необычно, или мотивация его поступков неясна, причиной может быть его попытка скрыть незаконное дело с женщиной, или произвести впечатление. В общем шерше ля фам, трави далее, не притормаживай».
— Извините! Конечно, продолжу, хотя мой рассказ может и занять у вас, господа некоторое время, но прошу выслушать до конца.
— Вы замечательный рассказчик, просим! — Я протянул Сергею бокал с вином.
— Посеял интригу, пожинай и результат! – Анатолий Николаевич потянулся за сигаретами.
«Когда она сошла с крыльца на лужайку, я обомлел. Такой настоящей красавицы не видел никогда, хотя, как вы понимаете, и знал женщин». — Гость произнес эту фразу так искренне и взволнованно, что я невольно перевел газа на стену, где висела картина Крамского «Портрет незнакомки». Он перехватил взгляд и тихо произнес: «Хороша, слов нет, но моя Татьяна лучше». – А потом, словно опомнившись, начал рассказывать о своих визитах в загородный дом полковника, где его принимали очень радушно, как родственника. Оказывается, Сергей купил с тех ста тысяч долларов Лексус 750 LX и квартиру в Нижнем Новгороде. При том, чтобы иметь свободу передвижения устроился страховым агентом и приезжал в гости к полковнику сначала по выходным, а потом и на неделе. Хозяина часто не было дома, а вот мальчик очень привязался к дяде Сереже и относился к нему, как к родственнику, с которым они играли в увлекательные игры на компьютере, на что полковник со смехом, как-то заметил: «Сергей, вы нашли родственную душу, и воспитываете из моего сына игрока. Похвально, все, что есть в этом доме как раз с игры, а не с воинской пенсии, как считают некоторые за забором!»
Татьяна Ивановна, именно так звали хозяйку дома, всегда была рядом с мужем, словно опасалась остаться со мною наедине, будь это в комнате, где мы играли с их сыном или на прогулке у озера, а когда полковник уезжал, время она проводила в теплице, цветнике или уходила к себе, на второй этаж. Ее задумчивый взгляд, нежный изгиб шеи, когда поворачивало голову, дотрагиваясь до мочки уха или поправляя тяжелый узел темных волос, приводили меня в волнение, граничащее со смущением. – Сергей улыбнулся, и подошел к камину, подбросив в него дрова, на что тот час раздался веселый голос захмелевшего адмирала: «Ну, брат ты даешь, не только прологом к роману греешь изнутри, так сказать, но и снаружи жару поддаешь! Давай уж заканчивай, наставил ты бравому десантнику рога или не наставил!» — Никто из гостей даже не улыбнулся пошловатой шутке. Видимо, как и меня, их тронул рассказ этого странного человека.
— Нет, близости между нами не было и не могло тогда быть. Она любящая мать, добропорядочная светская и замужняя женщина и не давала повода, хотя и догадывалась, что нравится. А я с каждым посещением загородного дома все сильнее погружался в омут глубокой любви. Вне этого дома беспрестанно думал о ней. Однажды решил просто уехать навсегда, но вернулся с полдороги, несмотря на поздний час. Не удержавшись, позвонил спросить о здоровье мальчика, который накануне заболел ангиной. Она сказала, что все уже хорошо и обещала заехать завтра с утра в офис поговорить о чем-то очень важном. Это было сказано тихим голосом, в котором было столько теплоты и нежности, что я был на седьмом небе от счастья и благодарил провидение, которое заставило вернуться в город.
Ровно в десять утра Татьяна Ивановна переступила порог моего кабинета. Деловой костюм подчеркивал ее идеальную фигуру, а роскошные темные волосы волнами ниспадали по округлым плечам. Татьяна улыбнулась уголками полноватых губ, видя и понимая, что я в неописуемом восторге, поздоровалась и присела к столу для посетителей. Я отключил телефон и сел напротив: «Вы так потрясающее выглядите, что все слова вылетели из головы!» — Протянув руки, с нежностью погладила мои, тотчас убрала и серьезно проговорила о том, что муж видит все, и закатил вчера скандал в пьяном виде, хотя сам вернулся под утро с помадой на шее. Задумавшись на секунду, она твердым голосом произнесла о том, что мне лучше некоторое время не бывать в их доме. – «А потом вы позвоните по этому номеру и мы обязательно встретимся». — С этими словами она встала из-за стола и покинула офис, оставив меня в оцепенении перед визиткой в золотом тиснении. Сергей снова замолчал, в комнате повисла тишина, лишь дождь барабанил по ставням, да часы в прихожей пробили один раз, но никто не расходился. Даже адмирал помалкивал, смотря на огонь.
— Ну, а вы встретились все же? — Я спросил неуверенно, словно боясь нарушить тишину, но история очень взволновала тогда.
По его красивому лицу блуждала улыбка, оттеняя воспоминания, которые лежали в его душе. Заговорил Сергей решительно и, торопясь закончить рассказ, видимо понимал, что все ждут развязки: «В тот же вечер, в клубе, я обыграл полковника на крупную сумму, тем самым, поставив точку в наших отношениях. Через неделю, не выдержав муки больше без любимой женщину, я позвонил по номеру на визитке.
В трубке послышался незнакомый голос. Это была ее мама. Татьяна подошла к телефону, назвав адрес, попросила приехать. Не помня себя, я был на другом конце города. Седовласая красавица открыла дверь и пригласила в зал, обставленный советской мебелью. Бедное убранство квартиры наводила на мысль, что полковник при его деньгах не очень балует тещу; лишь плазменный телевизор явно диссонировал со старой стенкой. Татьяны в комнате не было. Она укладывала сына спать; мне стало неловко, часы на стене показывали десять вечера. Время с момента нашей последней встречи остановилась для меня в принципе. Все мысли были заняты только одним: «Ведь люблю по-настоящему нежно и глубоко, и Таня наверняка догадывается об этом! Но честно ли с моей стороны, простого клерка страховой компании, открыться первым. Что могла дать любовь рискового каталы этой изысканной, красивой женщине. Хотя я видел и отчетливо понимал, что подле законного супруга ее держит сын. Мальчик не может расти без отца, это я знал по себе!» — И вдруг, словно опомнившись, обрадовано окинул взглядом комнату: — Если она у матери, значит ушла от полковника, а вдруг навсегда? — Эти мысли вскоре нашли подтверждение, когда мы пили чай и разговаривали. Татьяна решила пожить у матери после вопиющего случая, о котором даже вездесущая пресса умалчивала. Оказывается ее муж, под видом необходимой самообороны избил какого-то человека ночью в одном из ресторанов за городом, но наутро водитель привез деньги, большие деньги и полковника тотчас освободили из-под стражи. Он улетел в Москву по делам, а тут еще и мама приболела, поэтому они с сыном вынуждены пожить у нее. Она говорила и говорила и в ее красивых глазах стояли слезы, потому что семья рушится из-за страсти к картам; надежды на будущее нет никакой, потому что мужа либо убьют, либо посадят с такой жизнью. Да и женился полковник на ее деньгах, которые остались от ее покойного отца, одного из соратников тогдашнего президента. С первым мужем детей у них не было и они расстались.
Я стал успокаивать ее, пообещав, что буду всегда рядом независимо от того, куда повернет судьба. Татьяна поблагодарила и вышла проводить меня в прихожую обычной квартиры 75 серии бетонной десятиэтажки. Ее задумчивый взгляд, нежный изгиб шеи в потоке света из кухни взволновали настолько, что стоило ей дотронуться до мочки уха, как мое смущение улетучилось, и я поцеловал в чуть припухшие губы. Она припала горячим телом ко мне, ответив страстным поцелуем, а потом легонько толкнула в грудь со словами: « Уже поздно, милый друг, тебе пора!»
Порыв охватившей страсти захлестнул нас. Я осыпал поцелуями прекрасное лицо, изгиб шеи, сводивший с ума, ложбинку между высокой грудью, а потом, опустившись на колени, прижался к ее упругим бедрам и готов был так простоять целую вечность от счастья, переполняющим сердце. Она нежно теребила мои волосы и плакала.
Дверь в комнаты приоткрылась, но мы не заметили этого, а мальчик все видел. И когда на следующий день я позвонил, он взял трубку и тихо сказал: «Вы должны немедленно уехать из города, потому что были моим другом, а стали предателем, и обязательно расскажу папе, что здесь произошло вчера». – Положив трубку, повергнутый в шок я не знал, что делать. Несколько раз пытался звонить Татьяне, но она не брала трубку и не отвечала на смс-сообщения.
Проклиная себя за несдержанность, вместе с тем пытался успокоиться мыслями, о том, что она, как мать, сможет убедить сына не рассказывать о случившемся отцу. Но в голове рождалась моментально другая мысль: «Правда и честь в этой семье неприступный принцип». Она перечеркивала все утешительные для себя доводы, а воспоминания о времени, который я провел в их доме, лишь усиливали именно это убеждение. Мне было страшно за Татьяну, зная крутой нрав полковника еще и потому, что она теперь обязательно попросит развода. А мальчик?! Ведь он просто боготворит отца. Все игры на компьютере были военными, и всегда победителем выходили герои, в образе которых выступал полковник, будь он командиром танка, самолета или спецназа. Теперь-то отчетливо понимаю, что трагедии можно было избежать, если бы тогда я рассказал обо всем матери Тани. А она действительно ничего не знала и ни о чем не догадывалась, полагая брак дочери счастливым, а меня считала близким другом ее зятя. — Сергей опять замолчал, нервно теребя пуговицу на жилетке.
Адмирал встал и громко произнес: «Все ясно, коли заговорили от трагедии. Крутой полковник застрелил жену, а не вас, судя по затянувшемуся рассказу! Знаю аналогичный случай из флотской жизни. Только там вездесущая свекровь поведала старпому, даже адресок дала, что его благоверная завела роман на стороне, и в съемной квартирке одного артиста они встречаются. Мы стояли в заводе, старпом оставшись за командира, принял «шильца» грамм триста на грудь, взял пистолет и поехал по указанному адресу в час ночи. Там он застрелил любовника, а супругу тяжело ранил!» — Все разом загалдели. Одни стали подниматься, посматривая на часы, другие потянулись за выпивкой и закусками.
— Господа, прошу простить меня! А вас, Анатолий Николаевич, ради давней нашей дружбы, прошу все же дать мне закончить историю, пожалуй, главную из моей жизни, потому что на ваш вопрос накануне, где я пропадал целых полгода, ответил, что при случае расскажу обязательно. Такой случай наступил. — Сказав все это твердым голосом, смотря адмиралу прямо в глаза, Сергей продолжил: «Не он, а Татьяна убила мужа!» — Повисла вязкая тишина в комнате, а гость заговорил, не отрывая глаз от всполохов угасающего огня в камине. – Да, это случилось по возвращении полковника в Нижний Новгород. Сын действительно рассказал отцу, что видел, как мама целовалась с дядей Сережей в бабушкином доме.
В ту роковую ночь Татьяна была одна. Накануне ее мама взяла внука на дачу. Погоды стояли отличные. Полковник приехал за полночь пьяным и закатил скандал, а потом начал избивать Таню. – Сергей с силой сжал кулаки, что они побелели. – Дверь на балкон была открыта, и соседи слышали, а потом дали показания и в суде, как он матерился, кричал о ее измене со мной. Татьяна умоляла и плакала, прося о пощаде, уверяя, что не изменила ему ни разу в жизни. Тогда полковник сорвал с нее одежду и хотел изнасиловать. Таня выдернула из «сбруи» пистолет, что завис перед лицом, и выстрелила. Полковник умер сразу.
Не знаю, когда читали приговор, я в каком-то оцепенении видел, как пуля пробила сердце и разбила навылет зеркало, в котором на мгновение отразилась мощная спина с окровавленной, рваной дырой и женщина в ужасе, пытавшаяся освободиться от тяжелого тела. – Все молчали. Адмирал сидел за столом, опустив голову на грудь.
Дождь за окном прекратился. Часы в прихожей ухнули два раза. Сергей выпил залпом стакан вина, который стоял до этого нетронутым и продолжил: «Как вы понимаете, друзья, мне пришлось отдать все сбережения лучшим адвокатам Москвы, чтобы спасти любимую. Но его величество закон вступил в силу, несмотря на прошения в суды вышей инстанции. Полковник имел ордена за боевые заслуги в горячих точках, к тому же богат, и его покровителями были сам командующий ВДВ и прокурор области. Татьяна получила пять лет за непреднамеренное убийство и ее этапировали в колонию, что недалеко отсюда, под Барнаулом. Есть такой поселок Куета. Мальчик остался с бабушкой, а я поехал следом. Устроился дворником в Барнауле, махал метлой и жил в общаге, вечерами поигрывая в карты с бывшими уголовниками, потому что, сами понимаете: что прежде, что сейчас в свете дворнику делать нечего. Часто бывал бит за то, что обыгрывал, но деньги копил на свадебный подарок и ждал свидания. – Опять все разом загалдели, на что адмирал, подняв голову, громко спросил: «Так ты женился на ней? Ее освободили досрочно? Ну, история, блин, ну страна?!» На, что Сергей ответил: «Да, женился, но в колонии! К сожалению, моя законная супруга до сих пор отбывает срок, но буду добиваться ее освобождения, чего бы мне это не стоило!»
Рассказ закончился, все разъехались по домам, а я так и не мог заснуть до утра. В глазах стоял Сергей, а в голове бродили мысли: «Мораль в жизни важнее закона, ибо, если бы каждый из нас соблюдал заповеди Христовы, наверное, и не нужно было никаких законов». – Часы пробили шесть раз, я поднялся и зажег свечу у старой иконы Божьей матери, доставшейся мне от бабушки. Долго стоял перед золотистым окладом, обрамляющим женщину с младенцем на руках, и просил ее заступничества у Господа за грешного, убиенного и геройского полковника. Татьяну мне было искренне жаль, но Закон суров, на то он и Закон.
С Сергеем мы больше не встречались, адмирал вскоре уехал жить в Севастополь и связь с ними оборвалась.
